Ничья (СИ)

Через несколько дней состоялось наше выступление. Мы исполнили всего две песни: «All About Us» и «All The Things She Said», и Юлька действительно вела себя так, как раньше, точнее, как нужно было вести себя на сцене. Она не оставляла меня одну, время от времени брала за руку, даже обняла меня два раза, но, все равно, я ощущала, что всё это не то. Я не могла не чувствовать, что всё необратимо, медленно рушится. Когда заиграл проигрыш «All The Things She Said», я с легким любопытством наблюдала, как напряглись лица людей, сидевших в зале на этой премии. Я замечала, как некоторые из них улыбались, а другие брезгливо морщились, ожидая того, чего не было, и быть не могло. Нет, Юля не подошла ко мне, даже мельком не взглянула. Она стояла на другом краю сцены, безучастно глядя куда-то в зал, где никого, совсем никого, не искала. Нужно же было куда-то смотреть... Но самым паршивым было то, что я совсем ничего по этому поводу не чувствовала: ни досады, ни жалости, ни злости, ни ностальгии, ни любви. Тотально ничего! Неужели всё и впрямь медленно рушится?..

Господи, зачем я только согласилась пойти с ней в клуб? Ведь всё и всегда заканчивается одинаково! Или, может, она делает это мне назло? Я лежу одна в нашей холодной постели и мерзну, а за тонкой стеной эхом разносятся её стоны, её сладкие, продолжительные стоны, от которых я непроизвольно начинаю заводиться. Черт бы тебя побрал, Волкова! Ведь я знала, что всё закончится именно так! Этот дебил подкатил еще в самом начале, едва мы вошли в клуб, угостил коктейлями, слово за слово, и всё пошло по накатанному сценарию. Стандартный набор, стандартная программа. Вот хрень, и чему я удивляюсь? Это совсем не удивительно, что она сейчас в соседнем номере, с ним! С ним, а не со мной! Последнюю мысль я стыдливо пригоняю, начиная заводиться еще больше. Мне просто нужно уснуть... Кажется, я вырубаюсь в тот самый момент, когда она громко и демонстративно кончает.

Утром я пробуждаюсь от жестких волос, набивающих рот, но, едва открыв глаза, понимаю – волосы не мои. Черная копна у меня во рту – дело рук волковского затылка. И в первую секунду я теряюсь, не зная, что делать: оттолкнуть её или прижать ближе? Ведь я так люблю хватать зубами её волосы, ведь я так люблю её! она оставила меня одну. И я мягко отстраняюсь от неё. Пошло всё к черту! Кажется, она почувствовала это, поэтому, повернувшись ко мне лицом, открыла сонные голубые глаза и непонимающе взглянула на меня.

– Ты чего пихаешься? – Бормочет недовольно, натягивая на себя одеяло.

– Да ты этим кобелем воняешь, неприятно, – вру я, отчасти говоря правду, ведь с Юлькиной нежной кожи так и не выветрился запах секса. Он будто специально раздражал меня, едко попадая в нос.

– Ой, Лен, отвали! – Едва она отвернулась, в номер вошел её ночной «донжуан», с лица которого тут же сползла улыбка. Что ж, неудивительно: он обнаружил нас в кровати, вдвоем, а у Волковой вообще имеется привычка спать голой. Поперхнулся, небось. Слюной.

– Привет! – Бросает ему девчонка, приподнявшись на локтях. – Чего так рано подскочил?

– Да я это... не знаю. Доброе утро... – Тушуется он, все ещё странно разглядывая нас, ничего не сделавших.

– Что уставился? – Не могу удержаться. – Будто мы тут трахаемся!

– Ну... Я это... Слышал, что вы раньше лесбиянками были и вместе спали...

– Ой, да пошел ты нахрен, лесбиян, блин! – Отвечаю я совсем не грубо, посмеиваясь, и удаляюсь в ванную, слыша за спиной, как истерично ржет девчонка. – Юль, может, объяснишь ему...?

– У нас просто привычка – спать в одной постели, вот и всё. – Слышу, как Волкова оправдывается перед своим мачо. Хотя вряд ли это можно назвать оправданием, ведь она никогда не оправдывается, тем более, он ей уже не нужен. Завтра мы уедем, и ему (как там его?) никогда больше не посчастливится встретить Юлю, как и ей его. Разве он не слышал о сексе без обязательств? Глупый и наивный итальянец, не знал, что Юля – это Юля. Ничего уж тут не поделаешь...

Тянулись мучительные недели: то мероприятия, то совсем ничего. Я всегда терпеть не могла непостоянство, а сейчас меня любая мелочь выводила из себя. Спустя около двух месяцев мы снова оказались в Германии, дописывая пробные треки и переделывая старые. В свободное время мы развлекались в местных клубах, ходили в кино, не понимая ни слова по-немецки. Юлька носилась по бутикам, а я – по книжным магазинчикам и сверхсовременным здешним библиотекам, и только ночью мы оставались вдвоем, подальше от чужих глаз. Волкова цепляла себе парней одного за другим. Они так часто менялись в ее кровати, что половину я просто не успевала запоминать, а некоторых и вовсе не видела, просто слышала их, слышала её. С каждым разом Юля стонала всё громче, всё слаще, всё агрессивней, будто хотела вывести меня из себя, а я всё больше ненавидела её. Словно она не в курсе, как я на это реагирую, притворяясь, будто ничего не происходит. А под утро она заваливалась в номер и, не изменяя традиции, засыпала со мной после бурного секса с очередным любовником. Заваливалась притихшая, взмокшая, устало падала на кровать и засыпала.

Иногда я просыпалась и долго не могла уснуть, жадно и ненавистно вдыхая запах её сумасшедших ночей. Часто эти запахи смешивались, и тогда я готова была убить мою девочку в ту же секунду. Я ненавидела её, как никого другого, меня рвало изнутри на части. И, когда я понимала, что все равно не смогу убить её, что не смогу разлюбить её, я начинала незаметно плакать, так тихо, что никто не мог слышать. Это происходило изо дня в день, не прекращаясь, и она так надоела мне своим поведением, что я, плюнув на все, решила тоже оторваться на полную катушку. Чем я хуже?..

Мы вошли в клуб, и я уже знала, что и как будет, но лишь один нюанс должен был перевернуть сегодняшнюю программу с ног на голову. Мы, как обычно, заняли столик и заказали нормированную дозу алкоголя, затем, немного расслабившись и опьянев, двинули на танцпол. Вокруг царила настолько зажигательная атмосфера, что трудно было сопротивляться этому напору. И все, как обычно... Через какое-то время к нам подкатила компания смуглых, симпатичных парней. Юля стала вовсю флиртовать с одним из них, напрочь забыв обо мне. Но вскоре, поборов первое смятение, я тоже умудрилась соблазнить одного из них. Остальные парни скоро удалилась. Остались только мы вчетвером: я, Том (так звали парня, которого я подцепила), Юля и, кажется, Джорг. Мы еще долго отрывались под музыку, а потом сели за столик, заказав еще спиртного. Казалось, Волкову совсем не смущало, что в этот вечер со мной тоже был молодой человек, ведь чертов нюанс именно в этом и состоял: до этого я всегда отстранялась от таких типов и молча уходила к столу. Одни разговоры сменяли другие, одни коктейли сменяли другие, я все отчетливее замечала, что Юлька уже была готова к самому главному – рвануть в отель и...

Да пошла она к черту! Её рука ползла по его штанине вверх, и я видела по его лицу, как он напрягся, сукин сын! Я ненавидела её и его, я была так зла, что готова была на всё, что угодно. Мне жутко хотелось сделать ей так же больно, как она делала мне. Именно поэтому я стала так же открыто флиртовать с Томом, строить глазки, но самое удивительное, что мне даже не пришлось класть ему руку на колено, чтобы дать напрячься. Он самолично взял ситуацию в руки: сначала мягко поглаживал плечи, переходя к рукам, а с кистей ласки перешли на коленки и бедра. И меня это очень заводило. Не знаю, что этому поспособствовало: его умелые руки или алкоголь, а может, то, что у меня давно не было секса? Почувствовав, что я мелко задрожала, он поцеловал меня. И я в ответ поцеловала его, но более страстно и глубоко, чувствуя, что задыхаюсь. Кажется, я уже забыла о мести, я просто хотела его. И я не выдержала первой из всех четверых: «Может, поедем в гостиницу?». Тогда-то Волкова и очнулась, моя девочка, наивно полагая, что я шучу.

– Лен, ты чё? – Она даже приподнялась с диванчика от неожиданности, пытаясь заглянуть мне в глаза. А вот хрен тебе, моя дорогая!