Гадюки в сиропе, или Научи меня любить (СИ)

- Хорошо, - протянула Аманда, старательно подбирая слова. Ей не хотелось разрушать то хрупкое равновесие, что возникло между ними сейчас. Наоборот, в компании Дитриха было уютно. Хотелось подольше сохранить это ощущение, не потерять его в самом начале. - Не осуждаю вас с Люси. Даже права на это не имею, знаю. Тем не менее, интересно узнать, почему вы начали жить вместе? На самом деле, этого хотелось?

- Занятный вопрос, - протянул Дитрих после непродолжительной паузы.

- Понятно. Отвечать не станешь.

- Могу и ответить. Ничего криминального там не было.

- О, тогда я жду ответа, - произнесла Аманда.

И, правда, ждала. Ей хотелось узнать подробности той истории. Не только потому, что все еще не давали покоя сплетни, бродившие по школе. Их вторая волна стихла совсем недавно. Все никак не могли смириться с тем, что на похоронах так и не увидели Ланца. Осуждали его, разумеется. Догадывались, конечно, что это из-за его конфликтов с Кристиной, но ведь были и те, кто о противостоянии директора и Дитриха не знали. Они-то и раздували сенсацию о мерзком представителе рода человеческого, что даже на похоронах любимой девушки не появился. Видимо, такая сильная любовь...

Грант знала правду, но никого не переубеждала. Понимала, что смысла в этом все равно нет. Люди, как трепали языками, так и продолжат это делать. Им нравится копаться в чужом грязном белье. Это уже норма жизни такая, без которой жизнь кажется серой и унылой. Без огонька. Всегда нужно кого-то обсуждать, чтобы чувствовать себя лучше, чище, более зрелыми. Выигрышно смотреться на фоне других - это проверенный вариант, неоднократно проверенный, а потому сомнению не подвергается. Никто не хочет быть новатором, идут по протоптанной дорожке. Аманда не одобряла этого поведения, но и осуждать никого не бралась.

С ответом она Дитриха не торопила. Понимала, что разговаривать с ним о Люси, все равно, что идти по тонкому льду. Один неосторожный шаг, и окажешься под водой. И выплыть будет сложно. Быть может, вообще не получится.

Ланц утверждал, что такое явление, как вечная любовь ему не знакома, на деле все обстояло иначе. Аманда чувствовала это. Она была уверена, что несколько месяцев, проведенных рядом с Лайтвуд, для Дитриха значат гораздо больше, чем все семнадцать лет жизни, прожитых без нее. Девушка не ошибалась. Ланц искренне верил, что так все и обстоит. Все, что было "до" и будет "после" не имеют такой ценности, как отношения с Люси. Любовь никогда не забывается, если она была настоящей, а не поверхностной.

- На самом деле, мы даже не думали о начале совместной жизни. Так сложились обстоятельства. Никто нашего мнения не спрашивал, поставили перед фактом. Мы и не стали противиться. На такой эффект никто не рассчитывал, пророчили, что я выставлю Люси на улицу в рекордно-короткие сроки, но я этого не сделал. И родители мои тоже ничего подобного не сделали. Этим разозлили режиссера погорелого театра еще сильнее, чем прежде. Она ведь хотела доказать Люси, что я - ничтожество, которое слова доброго не стоит, тем не менее, ничего у нее не получилось.

- Режиссер? - удивленно переспросила Аманда.

- Из всего контекста ты выхватила только это слово? - усмехнулся Дитрих.

- Нет, нет, - тут же замахала руками Грант. - Все совсем не так. Просто интересно, кто же вам решил помочь в принятии решения.

- Ты сама не догадываешься?

- Думаю, догадываюсь.

- И?

- Директриса?

- Именно. Милейшая женщина по имени Кристина Вильямс, возомнившая себя вершительницей судеб.

- Она выгнала родную дочь из дома?

- Ну, можно и так сказать.

- А отец?

- Что?

- Отец Люси не заступился за дочь? Не стал защищать её? Принял точку зрения жены, как должное?

- Они не живут вместе, развелись давно.

- Ну, ладно, точку зрения бывшей жены. Все равно принял?

- Более того, решил снять с себя ответственность за ребенка.

- Как это?

- Во-первых, поддержал Кристину в её начинаниях, во-вторых, урезал содержание дочери, заявив, что раз она живет со мной, то я и должен её обеспечивать. Там была достаточно неприятная ситуация, о которой не хочется вспоминать. До сих пор при воспоминаниях об этих людях, меня охватывает чувство безграничной ненависти, обоих хочется стереть с лица земли.

- Кое с кем у тебя это взаимно.

- С Кристиной?

- Да, - ответила Аманда. - Именно с ней.

- Ещё как взаимно, - фыркнул Дитрих, откидываясь на спинку скамейки.

Временами ненависть к Кристине в его душе угасала. Не окончательно, разумеется, но и ярким пламенем не полыхала, как бывало ранее, когда они пересекались на территории школы. Но бывали моменты, когда она вновь просыпалась и вспыхивала с новой силой. Дитрих понимал, что и теперь его слова цели не достигнут. Мисс Вильямс, как была непробиваемой, так и осталась. И мнение, по-прежнему, ценит исключительно свое. Чужое её никогда не волновало, и сейчас не волнует. Случай с похоронами окончательно разочаровал Ланца в этой женщине. Он не пришел туда вместе со всеми лишь потому, что не хотел устраивать публичный скандал. Совсем не подходящая обстановка, не то место, где можно перебрасываться оскорблениями со своим оппонентом. Временами казалось, что он и вовсе позабыл об этой женщине, но потом её имя вновь всплывало в разговоре, и Дитрих понимал, что его продолжает трясти, как только он слышит упоминание. Он ненавидит её больше, чем кого-либо, и перед глазами неизменно возникает пелена гнева.

- Почему?

- Об этом лучше у нее спросить.

- Ты не знаешь?

- Догадываюсь, но утверждать не берусь.

- И каковы догадки?

Аманда продолжала задавать вопросы, хотя внутренне не переставала опасаться. Настроение у Ланца портилось. Это было заметно. Кристина Вильямс явно не вызывала у парня положительных эмоций. Только черную ненависть.

- Лицом не вышел, как она сама сказала. А, если серьезно, то... Видимо, ей просто не понравилось то, что я не подстраиваюсь под её желания. Делаю то, что мне нравится. Ей же хочется управлять людьми. Она строила свою дочь, а когда Люси вырвалась из-под контроля, её тут же выбросили на улицу, как нашкодившего щенка. Опьяненная собственным тщеславием, Кристина на многое готова пойти, только бы в очередной раз доказать себе и окружающим свою состоятельность. Она - королева, остальные - подданные. И только в её власти казнить и миловать. Примерно так она рассуждает.

- То есть...

- То есть, она мерзкая баба, о которой мне не хочется говорить, - фыркнул Ланц раздраженно.

- Понятно, - вздохнула Аманда.

- Я обидел тебя своими словами?

- Нет, я была готова к такому повороту.

- Успела так хорошо меня выучить?

- Я сама веду себя не лучше, когда со мной заговаривают на неприятные мне темы. Оттого прекрасно тебя понимаю. Есть такие вещи, о которых говорить не хочется, лучше о них совсем не вспоминать, но это редко удается.

- Хочешь сказать, что мы с тобой похожи?

- В каких-то моментах да. Не во всем, разумеется.

- Занятно, - протянул Дитрих. - Не думаю, что ты на меня похожа. Ты бежишь от своих проблем, а я обычно смотрю в глаза своему противнику, не отводя взгляда. Мне хочется побеждать всегда и во всем, хотя был в моей жизни один эпизод, когда я тоже решил отдать победу без боя. Сейчас жалею.

- Фигурное катание, да?

- Оно.

- И мой театр...

- Да. Именно в этом мы похожи. Ты ушла со сцены, я с катка. Временами я, на самом деле, искренне сожалею о том, что когда-то позволил Марте столкнуть меня с выбранного пути. Ведь я жил фигурным катанием, видел в нем свою судьбу, а в итоге так просто от своей мечты отказался... Стыдно даже вспоминать об этом. Позорная страница моей биографии.

Дитрих сложил руки перед собой, приняв позу прилежного ученика. Смотрел не на Аманду, а мимо нее. Разглядывал её дом. Любопытство все же имело место быть. Одного взгляда на дом достаточно было для того, чтобы понять: материальное состояние Грант несколько выше, чем у него. Можно с уверенностью сказать, что она богатая невеста и завидная партия. Вряд ли миллионерша, но, тем не менее, ни в чем не нуждается и никогда не нуждалась. Странно, что она училась не в какой-то суперпрестижной, дорогой школе, а в самом обычном учебном заведении.