Гадюки в сиропе, или Научи меня любить (СИ)

- Её и нет, - произнес Ланц. - А, может, есть, но я в нее не верю.

Аманда улыбнулась.

Подумала, что сама себя загнала в ловушку, предложив Дитриху зайти к ней в гости, но вместе с тем испытывала облегчение, как камень с души упал. Действительно, глупо было убегать от разговора, пытаться найти ответы на свои вопросы в бегстве. Проблемы не решались, они так и оставались на месте. Сейчас появилась реальная возможность расставить все точки над i, попытаться систематизировать все события.

Она так часто избегала выяснения отношений, что успела отвыкнуть от цивилизованного разговора. Дитрих видел её спину, стоило только начать разговор о чем-то неприятным, а потом силуэт в отдалении, сейчас девушка решилась на откровенный разговор. Было немного неприятно осознавать: в данный момент они начнут по косточкам разбирать всю ситуацию, в итоге все банально скатится в промывание друг другу мозгов, возможно, в конце Аманда не сдержит слез, а Ланц будет беситься, глядя на эти слезы. Отчего-то разговоры по душам неизменно ассоциировались у девушки со слезами, переживаниями, взаимными упреками. То есть, по сути, мирная ситуация грозила перерасти в скандал, стоит только бросить неосторожно пару слов. Пока Аманда надеялась, что все обойдется, и разговор у них получится цивилизованный. Даже, если очень захочется сказать гадость, она прикусит язык и выдаст очередную улыбку.

- Потому и ставишь мои чувства под сомнения?

- А разве ты сама этого не делаешь?

- Делаю, конечно.

Грант тяжело вздохнула. Понимала, что сама же себе противоречит. Признается в любви, потом заявляет, что в любви не склонна к постоянству, и теперь вновь пытается убедить Ланца в силе своей любви. Странно? Естественно, странно. Но чувства всегда оставались для нее загадкой, никто никогда не рассказывал ей о правилах поведения в таких ситуациях. Аманде предстояло всему научиться на собственном опыте, а не на ошибках прошлых поколений.

Сара не уделяла должного внимания своим детям, потому и о муках первой любви никто их не просвещал. Советов от нее можно было ждать вечность, да так и не дождаться. Не может человек, не знающий любви, пояснить, как вести себя в той или иной ситуации, созданной этим чувством. А Сара любви не знала. Совсем. Может, когда-то теплились в её душе зачатки чувства, но потом, невостребованные, так и сгорели без остатка. Одно равнодушие можно было почувствовать с её стороны, иногда холод, а тепла не было. Всего раз в жизни Аманда почувствовала, что её мать - не робот, а живой человек. Не так давно, в день смерти Эштона. А потом снова появилось отторжение, холод, полное отсутствие эмоций, ничего кроме оценивающих взглядов, да редких замечаний о невыдержанном стиле в одежде, либо неаккуратно нанесенном макияже.

Девушка искренне завидовала тем детям, что общаются с родителями, как с друзьями. У них есть общие интересы, темы для разговоров. Матери с дочерьми - лучшие подружки, что могут делиться одеждой, обувью, косметикой. И откровенничают на разные темы, начиная от модных тенденций, заканчивая темой личной жизни. Да, именно так. Есть же случаи, когда дочери легко делятся со своими мамами любовными переживаниями. Но у Аманды такого никогда не было. Она понимала, что Сара не станет её слушать, а, если станет, то потом от нее не совет последует, а чтение нотаций на тему: "Как не стыдно матери подобные вопросы задавать?". Оттого-то она и старалась избегать общения со старшим поколением. У них было разделение, нейтралитет. Она не трогает родителей, родители не обращаются к ней. Живут на одной территории, но обособленно, как чужие люди. По ощущениям, правда, чужие, только фамилия почему-то одна на всех.

Причем, это у них было в порядке вещей. Точно так же складывались отношения в семье, где воспитывался отец Аманды. Никаких родственных чувств, просто проживание в одном доме. В остальном - никакой теплоты и попыток заботиться о своих близких. Говорят, что все закладывается в детстве. Как воспитывают ребенка, так же и он будет относиться к своим собственным детям. В данном случае теория оказалась верной на все сто процентов, ни одной ошибки. Наверняка, у Эштона все сложилось бы точно так же. Конечно, если бы он вообще женился, а то у него никогда взгляд на одной девушке надолго не задерживался. Быстро вспыхивал, быстро остывал, и так всегда. Ни одного исключения из правил. Глядя на брата, Аманда раз за разом убеждалась в правдивости теории о полигамности мужчин, и нельзя сказать, что это открытие её радовало. Наоборот, девушка огорчалась. При таком раскладе, вероятность встретить единственного и неповторимого, того, что будет рядом с ней всю оставшуюся жизнь, казалась невероятно трудным заданием. Все равно, что один из подвигов Геракла вновь повторить, не имея его исходных данных. Как ни крути, у героя были задатки, позволявшие справиться с заданиями, а вот Аманде не на кого было надеяться.

Она чувствовала себя так, будто живет не потому, что ей это нужно, а для того, чтобы кому-то доказать важность своего существования. Родителям, в первую очередь. Живет так, будто плывет против течения, и её это угнетает, но ничего она не меняет. Наступает на горло собственной песне, не позволяет себе радоваться жизни, и другим вечно портит настроение. О чем ей уже неоднократно говорили. Она не оспаривала, потому как заявления были правдивы, в большинстве случаев. Теперь следовало озадачиться вопросом, отчего она так поступала? На самом деле, ей было неприятно все, что делали её одноклассники, или же она просто хотела быть хорошей девочкой. Настолько хорошей, что при всем желании никто придраться не сможет? Хотелось создать себе определенный имидж, и это получилось отменно. Комар носа не подточит. Вот только стала ли Аманда от этого счастливее? Вряд ли. Точнее, ответ на вопрос очевиден. Нет, нет и ещё раз нет.

Что такое истинное счастье? Аманда могла лишь общими словами ответить на этот вопрос, никакой конкретики, только отвлеченные фразы, которые доводилось слышать ранее, от других людей. Но своего собственного понятия счастья она не имела. Пока не сталкивалась с такими явлениями, что могли бы заставить её сказать фразу: "Я по-настоящему счастлива".

- А, если сама сомневаешься, отчего же я должен верить?

Грант развела руками. Дитрих говорил правильные вещи, его не в чем было упрекнуть. Он совсем не обязан верить, ведь и сама себе она почти не верит. Так, с переменным успехом. Но большую часть времени, только и делает, что сомневается и переливает из пустого в порожнее. Не умеет брать на себя ответственность, да никогда и не пыталась этого делать. Нравилось играть роль самостоятельной особы, что сама решает, как поступить в той или иной ситуации, но сейчас картинка прошлого раскалывалась на мелкие кусочки, как стекло в раме, по которому ударили молотком. Раз, и от цельного стекла осталось мелкое крошево. Точно так же все убеждения Аманды потеряли свою целостность.

- Об этом легко рассуждать. Хуже, когда противоречия раздирают изнутри, и не знаешь, куда податься. Ты, наверняка, успел отметить, что я вела себя достаточно странно, когда мы с тобой пересекались. Нет, первые два раза мне, действительно, было наплевать, потому что тогда я ничего к тебе не испытывала. Когда мы пересеклись в парке, стало немного не по себе. Знаешь, мне было безумно сложно держать себя в руках. Так и хотелось прикоснуться к тебе, или просто сказать что-то нежное, но все время приходилось себя осаживать. Постоянное напряжение и внутренние метания до добра не доводят. Сама об этом знаю прекрасно. К тому же ты говорил о Люси. И да, я понимаю, ты её любил и сейчас любишь, но мне этого слышать не хотелось. Как и все остальные люди, я - эгоистка. Я не могу слушать о том, что мне неприятно. Хотя ты с моим мнением не обязан считаться. Я это тоже понимаю. Позволишь задать тебе вопрос личного характера?

- Насколько личного?

- Очень-очень. Откровенности захотелось.

- Задавай. Посмотрим, захочу ли я на него ответить.