Еще один шанс

Джейк подвинулся на сиденье, глядя в окно на облетевшие деревья вдоль дороги. «Никогда не оглядывайся назад». Этот урок был отпечатан в нем с самых ранних лет. И то, что случилось между ним и Харриет, единственной встреченной им в жизни девушкой, которую он захотел найти снова, только закрепило этот урок.

Прошло много лет с тех пор, как он думал об этом, но он до сих пор слышал голос в телефонной трубке, так радостно сообщивший ему, что Харриет Роджерс не работает в магазине с тех пор, как вышла замуж сразу после окончания школы. «Никогда не оглядывайся назад». Джейк смотрел на габаритные огни полуприцепа, за которым они ехали. Он прочитал, что по номеру «восемьсот» заинтересованные лица могут позвонить, чтобы поблагодарить или пожаловаться на водителей грузовиков. Он взглянул на часы.

— Так твоей матери нравится Нэшвилл?

Джейк кивнул, радуясь, что отец прервал его раздумья. Он обычно не знал, как разговаривать с полковником, а сейчас они уже обменялись таким количеством фраз, как никогда раньше. Но черт возьми, этот их разговор заставлял Джейка нервничать больше, чем молчание.

— Это хорошо.

— Да, сэр.

— Мои родители потеряли ферму, — сказал полковник. — Я уехал в колледж. Отец заболел, а мама не могла справляться одна. Банк забрал ферму. Они сняли дом, и когда я следующим летом приехал домой, в нашем доме уже жили другие люди.

— Боже, — воскликнул Джейк, — это ужасно!

— Им надо было сказать мне. Я бы оставил школу и вернулся домой, чтобы помогать им.

Джейк кивнул. Его отец поступил бы именно так. Нет сомнений, что именно поэтому его дедушка с бабушкой, которые умерли еще до рождения Джейка, ничего не сказали своему сыну.

— Я никогда не знал об этой истории, — сказал он.

— Значит, не было необходимости, — ответил отец. — На следующем выезде есть «Макдоналдс». Ты голоден?

— Да, сэр, — ответил Джейк.

Глава 10 Дом, не такой уж милый дом

Пять лет.

Харриет проехала мимо заправки. Мужчина в рабочем комбинезоне, прислонившийся к бензонасосу, смотрел на нее разинув рот, как будто никогда не видел «хаммер». Она вздохнула. Эта заправка выглядела именно такой, какой она помнила ее не только со времени своего последнего визита, но и с тех пор, как училась в школе.

Некоторые вещи никогда не меняются.

Слава Богу, что она изменилась.

— Уже приехали? — Зак сел прямо, моргая, и потянулся.

— Мы в Дулитле, — ответила Харриет. — Скоро будем в гостинице.

Чтобы добраться до старого школьного здания, ей придется проехать короткой дорогой через город, через площадь и несколько кварталов дальше. Ребенком она ездила на велосипеде этой дорогой много раз. Забавно, что город не казался таким уж скучным, когда она была по колено кузнечику.

Харриет нажала на тормоз чуть сильнее, чем нужно, на перекрестке. Откуда пришло это выражение? Она тряхнула головой, будто пытаясь очистить мозг от таких сентиментальных выражений. Авангардные художники, картины которых висят в Уитни [3]и выставляются в Музее современного искусства, не говорят «по колено кузнечику». Оставим это Бабушке Мозес. [4]

Уже пробило шесть, и в витринах многих магазинов, окружающих площадь, висели таблички «закрыто». В Дулитле люди ходили ужинать домой. Харриет объехала площадь и притормозила, подъезжая к «Харолин», магазину ее родителей. Зак выглянул в окно и вытащил наушники из ушей.

— Магазин, — произнес он.

— Да, — сказала она. — Закрыт на ночь.

— Странно, как тут все рано закрывается, — сказал Зак. — Я уже и забыл об этом.

Харриет смотрела на витрины, украшенные к Рождеству. Красный нос блестел на северном олене из набора «сделай сам».

— Когда я работала здесь после школы, — медленно произнесла она, — казалось, что время закрытия наступает недостаточно скоро.

— Ты в основном сидела и делала домашнее задание?

Харриет проехала через площадь.

— Иногда. Правда, у меня было не много уроков. Школа Дулитла очень мало похожа на твою школу.

— Так ты поэтому не знаешь латынь?

Она кивнула.

— Среди прочих других вещей, — пробормотала она себе под нос.

— Значит, я поэтому должен?.. — спросил Зак.

— Бинго. — Харриет улыбнулась сыну. — Да, я нагружаю тебя всем тем опытом, который пропустила сама.

Зак скорчил рожицу.

— Я бы вполне обошелся без латыни.

— Она понадобится тебе в юридическом колледже, — сказала Харриет, выезжая с площади и направляясь к жилым кварталам. Огни рождественских елок и экраны телевизоров светились в окнах всех домов. Газоны были по-зимнему пусты.

— Кто говорит, что я собираюсь стать юристом?

Харриет прекрасно знала, что не стоит спорить об этом с ее сыном. Весь последний год он говорил о том, что хочет организовать собственную группу. Она знала, что это покажется лицемерным, когда сама она шла своей собственной творческой дорогой, но ей хотелось защитить его от трудностей, так часто сопровождающих жизнь музыкантов. Поддерживаемые семьей Донни, они жили гораздо легче, чем большинство людей творческих профессий.

— Латынь полезна для многих вещей, — сказала она.

— Это отговорка, — заметил Зак.

Харриет кивнула:

— Ты меня понял. Кто-то из генералов сказал, что замечательно знать, когда отступить, а когда идти в атаку.

Зак хотел что-то возразить, когда Харриет проезжала «лежачего полицейского» напротив гостиницы «Скулхаус инн», но, должно быть, передумал. Харриет увидела другую машину, въезжающую на подъездную дорожку гостиницы. Дверца со стороны водителя открылась в тот же момент, что и передняя дверь гостиницы.

— Люди, — сказала она.

Зак вопросительно посмотрел на нее:

— Они не марсиане, если ты это имеешь в виду.

— Поедем-ка повидаемся с твоей бабушкой, — предложила Харриет.

— Мы не будем заселяться?

— Не сейчас, — ответила Харриет. Она поехала дальше по улице. — Мне не хочется встречаться с другими постояльцами.

— Это практически гарантировано в доме такого размера, — пожал плечами Зак. — Я хочу сказать, это же не «Мариотт» на Таймс-сквер.

— Это сложно объяснить, — сказала Харриет. Ей не очень хотелось обсуждать свою иррациональную реакцию, но она чувствовала, что должна дать сыну какое-то объяснение. — Мне не нравится, когда люди таращатся на меня и говорят что-то вроде «Ой, как ты изменилась» или «Кто бы мог подумать, что малышка Харриет Роджерс так преуспеет в жизни».

— Да-а, — протянул Зак. — Но ты ведь не слишком уж и знаменита. Подумай, как неловко было бы, если бы ты была, скажем, Пэрис Хилтон или Джастином Тимберлейком.

Харриет не могла не рассмеяться.

— Ты ставишь меня на место! — воскликнула она, улыбаясь сыну и радуясь, что он стал гораздо больше общаться с ней. Может быть, и хорошо, что они приехали сюда вместе вопреки всем причинам, почему она не хотела этого делать. — Я уверена, твоя бабушка захочет увидеть нас прямо сейчас. Завтра она едет в больницу.

Зак кивнул. Сумерки быстро приближались.

— А что насчет Гранлин?

Харриет свернула к широко раскинувшемуся Смит-Плейсу, месту, известному всем в Дулитле.

— Мы увидимся с ней и моим папой перед Рождеством.

Зак фыркнул, и Харриет показалось, что он не одобряет ее.

— Мы здесь, чтобы поддержать Оливию, — сказала Харриет и даже сама услышала, что защищается.

— Гранлин печет вкусные пироги, — сказал Зак.

— Да, печет, — согласилась Харриет. — И я так много ела их, когда была ребенком, что выглядела как объевшийся поросенок.

— У тебя и правда есть пунктики, — сказал Зак. — Я хочу сказать, кто же откажется от пирога? Может быть, тебе надо сходить к психиатру? — Он снова вставил наушники в уши.

Харриет посмотрела на него. Она так напряженно смотрела на него, что не заметила изгиба дороги, которую когда-то знала как свои пять пальцев. «Хаммер» выскочил на обочину, подняв волну гравия и грязи. Мелкие камушки застучали по боку машины.