Изумрудные ночи. Книга вторая

— Тяжелый ты мужик, Тейлор, — проворчал Броди, но поднялся на коленях, выглядывая из-за скалы.

— Что это может быть за экспедиция? — спросил Трейс несколько минут спустя.

Броди отрицательно покачал головой.

— Я знаю только, что им нужно то же, что и нам. Такое впечатление, что они выбрали простейший путь.

Трейс сделал еще один выстрел.

— Будем надеяться, что это не простейший путь, Броди.

— Думаю, ты прав.

Трейс сделал паузу, перезаряжая револьвер, и бросил взгляд на камень, укрывающий Бетани. Она лежала, как он велел. С ее отцом дело худо. Будут проблемы.

— Почему Бентворт всегда исчезает, когда пахнет жареным? — заметил он Броди под градом пуль.

— Раньше он бывал в передрягах.

— Недолго. В такие дни он предпочитает отлеживаться на заднем сиденье.

Броди сделал гримасу.

— Стареет, видно. Или осторожный стал.

— Боится помереть и оставить все свои денежки, — проговорил Трейс, хмыкнув. Броди не отвечал, да ответа и не требовалось. Спенсер Бентворт приложил руку к достаточному количеству выгодных предприятий со времени их первой с Трейсом встречи. Это знали все.

— Где Риган? — поинтересовался Трейс во время короткого затишья.

— На той стороне скалы. Он в порядке. И нормально стреляет.

— Нам не нужно «нормально». Нам надо хорошо.

Выстрелы не прекращались, пули со свистом втыкались в каменные стены, рассыпая дождь острых осколков. Трейс почувствовал, как один из них рассек ему щеку, но не остановился, чтобы вытереть кровь. Это не имело значения. Не сейчас. Он позаботится об этом позже.

Стрельба прекратилась так же неожиданно, как и началась, сменившись таинственной тишиной. Трейс замер в напряженном ожидании, его глаза сузились.

— Думаешь, ушли? — пробормотал Броди, вставив новые патроны в винтовку и задернув затвор с металлическим лязгом.

— Пока, видимо, да. Они выждут и постараются накрыть нас там, где мы будем беззащитны.

— Дьявол! Что может быть хуже, чем спускаться по чертовой веревке?

Трейс спокойно взглянул на него.

— Ущелье.

Броди промолчал. На его вытянувшемся бледном лице было написано, что он согласен.

Когда путники добрались до ущелья и бревенчатого моста, Трейс увидел, что произошел оползень, который сделал переправу еще более ненадежной. Мало им было неприятностей! Он длинно и крепко выругался. Бетани молча сидела, поджав губы. Ее отец постоянно впадал в бред, и даже листья коки, которые он жевал по настоянию Трейса, приносили небольшой эффект.

— Я ничего не могу поделать, Бетани. — Он подошел к ней, когда она сказала, что отец не в состоянии переправиться через мост. — Надо либо рискнуть, либо умереть.

Она безнадежно покачала головой.

— Как мы переведем его?

На языке Трейса вертелось, что это невозможно, но он знал, что она будет протестовать. К тому же он не мог допустить мысли оставить профессора. Выдержав долгую паузу, он глухо проговорил:

— Я попробую перенести его.

Броди фыркнул.

— Ты псих! Эти ублюдки снимут тебя как деревянную утку, Тейлор! И старика за компанию. Тебя что, жизнь ничему не научила? Оставь его здесь. Мы можем вернуться, когда перестанут палить…

Бетани в ярости набросилась на Броди.

— Мы не оставим отца здесь! Можешь оставить свой мешок. Это, видимо, им и нужно, кстати. — Она умоляюще взглянула на Трейса. — Правда? Тебе не кажется, что им этого и надо? Отдайте им золото! По крайней мере, мы спасем себе жизнь! Брэсфилд громко застонал.

— Нет… не мои находки! Я никуда не пойду без них… и моих заметок. Где мои записи с рисунками? Фотографии?

Бетани не отважилась сказать ему, что фотографии вместе с камерой были оставлены при их внезапном отступлении. Это пусть выяснится позже. А город она зарисует по памяти.

В ответ на взгляд Трейса Броди покачал головой.

— Я не оставлю ни крошки золота, Тейлор. Забудь об этом.

— Не думаю, что это поможет тебе, — парировал Трейс, пожав плечами. — Ладно, будем убираться отсюда.

Свернув одно из одеял в жгут, Трейс обвязал профессора, превратив его в длинный моток. Один конец он дал Сантусе, второй ухватил сам.

— Как ты думаешь, мы сможем его перенести? — спросил он на языке кечуа, и Сантуса ответил могильным взглядом.

— Если боги улыбнутся нам, — отвечал индеец.

— Хорошо, попробуем, — пробормотал Трейс себе под нос. — Иначе она никогда не поверит, что я не хотел оставлять его.

Пропустив завязанный в узел конец скрученного одеяла за голову и плечи, Трейс кивком велел Сантусе сделать то же самое. Носильщик безропотно подчинился.

— Мои заметки, мои заметки, — простонал профессор, и Бетани поспешно достала небольшую кожаную сумку.

— Вот они, папа. Не волнуйся. Попробуй сейчас не шевелиться.

— Дай ему еще коки, — велел Трейс, протягивая ей несколько листьев. — Пусть минуту пожует. Я не хочу, чтобы он заворочался, как только мы пойдем по этой чертовой доске.

Бетани не могла смотреть на хлипкие бревна и бездонное ущелье. Она вздрогнула, когда Трейс сказал ей идти вслед за Броди.

— Риган идет первым, он прикроет нас, когда переберется. Броди, ты прикрываешь Ригана.

— Ты думаешь, они все еще рядом? — спросила Бетани, опять вздрогнув.

— Я поставил бы на это свой последний цент, — Трейс дал сигнал, и Риган преодолел мост, на этот раз упав на четвереньки, как это сделали Бетани с ее отцом, переходя мост в первый раз. Немедленно раздались выстрелы, Артега и Броди начали отстреливаться. Бетани подмывало завизжать от тревоги и ужаса, но она крепко сжимала зубы. От визга пользы не будет.

Броди перешел мост, хотя пуля задела его бедро, оставив длинный след и окровавив штанину. За ним шла Бетани, с упавшим сердцем, ледяными и влажными руками. С ней была лишь сумка с записями отца, свисающая с пояса. Она смогла не смотреть вниз и, к счастью, ни одна из пуль не пролетела близко, пока она продвигалась по непрочным доскам.

Бетани прыжком преодолела последние два фута и приземлилась прямо на полные колючек кусты, ослабев от облегчения, но быстро поднялась на колени и обернулась назад. Трейс и Сантуса начали свой смертельный переход с неудобной, сковывающей их движения ношей. Она видела, как отцовская рука сжимает край одеяла, слышала его приглушенные стоны. Сердце билось неистово, она бессознательно бормотала молитвы, пока двое мужчин с третьим на руках дюйм за дюймом, чудовищно медленно, продвигались над бездной. На противоположной стороне стояли перуанские офицеры, напряженные, с ружьями навскидку.

На полпути воздух прорезал визг пуль, и она увидела, как шляпа Трейса слетает с его головы и падает в ущелье. Сам он поскользнулся, когда пуля обожгла ему плечо, но удержал равновесие. Броди и Риган усилили встречный огонь, пока не начало казаться, что весь мир превратился в смесь горячего свинца и грохота выстрелов.

Словно во сне Бетани видела, как ее отец выпадает из одеяла, как развязываются узлы, и Трейс стремительно пытается схватить его. Оставалось лишь несколько футов до берега, до безопасности. Сантуса тоже попытался удержать профессора, но ему удалось поймать лишь манжету от его рукава. Она оторвалась, не замедлив полета тела Брэсфилда.

Кто-то закричал. Она не знала, чей это крик; она слышала лишь рокот внизу и бешеный шум пальбы вокруг. Спотыкаясь, Бетани вскочила на ноги и помчалась вперед, увидев отца, лежащего на узком выступе скалы в пятнадцати футах книзу. Он был жив. Он смотрел на нее с удивленным выражением лица.

— Папа!

Трейс настиг ее как раз когда она собиралась слезть с края ущелья. Он оттащил ее назад, прижимая к земле. Она вздернула голову и увидела, как шевелятся его губы, говорившие что-то, чего она не могла слышать. Лицо его было опустошено, глаза блеклы и холодны, когда он слегка встряхнул ее. Бетани попробовала высвободиться, но он тут же удержал ее.

До нее доносились обрывки его слов.

«…Нельзя спускаться… стреляют… тебя убьют или… сделаю, что могу… оставить его пока…»