Полночь в Париже

— Да, я хочу возглавить отделение «Давайте путешествовать!» в Монтеррее. Теперешний менеджер в сентябре уходит на пенсию.

«Почему я посвящаю Джека в такие подробности своей жизни, как будто мы давние друзья, и не чувствую никакой неловкости?» — с удивлением думала Кендра.

— И мой начальник обещал решить этот вопрос, когда я вернусь домой, — добавила она.

— Так что пасите его дочь получше, — посоветовал Джек с мгновенной улыбкой. — Как долго вам осталось пробыть во Франции?

— Париж — последний пункт нашего путешествия. Мы пробудем здесь завтрашний день и пятницу, а в субботу днем улетаем.

— Не поужинаете ли со мной хоть раз до отъезда?

— Нет, но я оставлю вам мой разговорник, в котором теме «ресторан» посвящен огромный раздел.

— Причина, по которой я приглашаю вас поужинать, — отнюдь не ваш запас слов.

— Как бы я ни хотела…

— А вы хотите? — Его лицо напряглось. Кендра молчала, зачарованно глядя, как сквозь жесткие, угловатые черты Джека проступал облик древнего воина. Его глаза необычного зеленоватого цвета блеснули светом бури. Его губы сжались в узкую твердую линию, подбородок воинственно выпятился. Он смотрел собранно и требовательно.

Встретив этот взгляд, она поняла, что не все так просто с Джексоном Рэндаллом. Несмотря на свой шутливый тон, он не из тех мужчин, с которыми можно играть.

Он строен, силен, неумолим — совершенное воплощение воина двадцатого века.

Наверное, подумала она, и страсть его жарка и глубока. У его женщины не будет недостатка в чувственных наслаждениях. И даже если не брать в расчет его военную закалку, он опасный противник. У Кендры перехватило дыхание, когда вся его необузданная энергия и сила сфокусировались на ней.

— Ответьте мне.

— Мои желания в данном случае не имеют никакого значения. Я не могу поужинать с вами…

— Вы обручены? Вы принадлежите другому?

— А почему вы не спрашиваете, не замужем ли я?

Он взял ее левую руку в свои ладони и провел своим большим пальцем по ее безымянному.

— Мне показалось, что вы из тех женщин, которые не снимают обручального кольца, даже когда моют руки.

— Да, пожалуй, — согласилась она, удивляясь его проницательности. — Я не обручена и никому не принадлежу, но дело не в этом.

— Дело именно в этом. Вы свободны. Я свободен. Ничто не мешает нам встречаться друг с другом.

— Джек, у меня нет времени для встреч. К тому же, кажется, я не вправе принимать такие приглашения, учитывая мои обязанности по отношению к девочкам.

— Вы должны проводить с ними каждую минуту, исключая время на сон?

— Да.

— Вас не уговоришь…

— У меня мало времени. За два с половиной дня я должна успеть показать им все, что запланировала.

— Пропустите что-нибудь.

— Не могу. Я же не в отпуске. Моя работа — сделать так, чтобы девочки извлекли максимум из своей поездки.

Он немного помолчал и сказал со вздохом:

— Ну что ж, расскажите тогда об этих ваших насыщенных маршрутах.

— На завтра я запланировала один из своих, как выражаются девочки, «смертельных маршей». Рано утром мы начинаем с пешеходной экскурсии по Латинскому кварталу, затем идем в музей Клюни смотреть гобелены с единорогами и римские бани, затем — быстрый ленч.

— Не придется ли вызывать «скорую помощь», чтобы реанимировать бедных крошек?

— Не придется, — засмеявшись, ответила Ксндра. — Наоборот, мы сядем на метро и поедем на остров Ситэ, осматривать Нотр-Дам и Сен-Шапель. Витражи лучше всего смотреть ближе к закату, когда сквозь них проникают лучи позднего послеполуденного солнца. Потом…

— Как, еще что-то?

— Всего-навсего ужинать и спать. Поездку в Версаль я запланировала на пятницу.

— Потрясающе. Надеюсь, хоть в субботу утром вы дадите девочкам выспаться.

— Ничего подобного. В самолете, по пути домой, смогут слать сколько угодно. Да и я тоже. — Кендра слегка вздрогнула, вспомнив о близящемся кошмаре, который всегда возникает в конце путешествия.

Джек покачал головой.

— Даже если вы только на словах столь сильны, выносливы и безжалостны, из вас мог бы получиться неплохой инструктор морской пехоты.

Кендра с сожалением увидела, что они приближаются к зданию гостиницы. Она даже но сознавала, насколько в этой поездке с девочками ей не хватало общества взрослых. Находчивость и ум Джека, его живое чувство юмора пришлись так кстати, что ей захотелось провести в его обществе еще хотя бы сорок пять минут. А взаимное влечение, электризующее воздух между ними, заставило ее задуматься о том, нельзя ли выкроить время, чтобы поужинать с ним.

И оба эти желания она безжалостно подавила.

Она могла бы провести оставшиеся дни в Париже с Джеком Рэндаллом, познакомиться с ним поближе. Она могла бы позволить первоначальному смутному влечению превратиться в настоящее чувство к этому мужчине. Черт возьми, она могла бы влюбиться в него до беспамятства! Но главный камень преткновения, главная причина ее глубочайших, бесконечных сожалений все равно остается.

Она и Джек живут в разных полушариях, в разных частях света. И как бы ни было сильно внезапное, с первого взгляда вспыхнувшее в них чувство друг к другу — этому чувству суждено остаться без продолжения.

Лимузин остановился перед гостиницей. Шофер открыл дверцу со стороны Кендры и остановился на почтительном расстоянии. На заднее сиденье обрушилась волна душного зноя.

— Что ж, пора прощаться. — Она неловко повернулась к Джеку, не зная, что сказать, и не в силах так просто уйти, хотя именно это и нужно было сделать.

— Это еще не прощание, — со спокойной убежденностью ответил он. Здравый смысл предостерегал ее от рискованных шагов, но здравый смысл проиграл.

— Я рада, что познакомилась с вами, Джек. У меня нет слов, чтобы как следует поблагодарить вас за помощь. Я бы хотела… я бы хотела, чтобы мы встретились при других обстоятельствах. — Она порывисто наклонилась к нему и коснулась губами его твердой щеки. Теплая кожа чуть кололась пробившейся к вечеру щетиной. В последний раз вдохнув свежий цитрусовый аромат его лосьона после бритья, она скользнула к двери.

— Кендра…

Джек хотел взять ее руку, но она без всяких объяснений высвободила пальцы, боясь встретиться с ним взглядом, боясь вопроса, который, она знала, она прочтет в его глазах, торопливо поблагодарила шофера и вошла в отель.

Она ни разу не оглянулась, не бросила ему прощального взгляда. Она просто не могла.

Кендра с облегчением вздохнула, выпроводив последнюю из своих подопечных из номера, с ногами забралась в кресло в стиле Людовика какого-то, обитое голубым атласом, и обвела глазами элегантно обставленную гостиную своего номера.

Это была прелестная комната, уютная и располагающая, несмотря на казенное убранство. Бледно-желтые стены с муаровыми разводами. Высокий потолок с изящной лепниной придавал законченность интерьеру. Резное бюро у стены было просто создано для того, чтобы надписывать открытки, а великолепные диваны и кресла эпохи Реставрации оказались на удивление удобными.

Был здесь и мини-бар, дважды в день пополнявшийся прохладительными напитками, ликерами и коктейльными закусками. В нише прятался большой телевизор. Комод с мраморной крышкой украшал роскошный букет из розовых лилий, белых тубероз, темно-пурпурных ирисов и вьющегося плюща, наполнявших ночной воздух густым ароматом.

Высокие окна, выходившие на улицу Риволи и дальше на сад Тюильри, были задрапированы золотисто-голубыми парчовыми шторами, из-под которых вился легкий тюль занавесок. Кендра уже раньше открыла окно не столько для того, чтобы впустить свежий воздух, сколько для того, чтобы упиваться звуками и запахами ночного Парижа. Она глубоко вздохнула и велела себе расслабиться.

Девочки задавали бесконечные вопросы, отказываясь уходить, пока не выспросили все до мельчайших подробностей о каждом ее движении с тех пор, как они расстались. И Кендра почти по всем вопросам удовлетворила их любопытство.