Искусство похищения сердец (ЛП)

– Это моя подруга, Грэйс, – говорит Сент-Клэр, жестом указывая на меня. Я фальшиво улыбаюсь, стараясь не обращать внимание на то, как меня кольнуло подобранное им слово. Конечно, мы друзья. Как еще ему меня представить?

Лори взглянула на меня лишь на долю секунды.

– Вы должны приехать ко мне в гости в Лос-Анджелес в следующем месяце. – Она хлопает ресницами и кладет руку поверх его. – Мы можем расслабляться у бассейна весь день и пить всю ночь напролет.

Она хихикает и наклоняется так, чтобы он наверняка увидел ее декольте.

– У меня довольно плотный график, – говорит он.

– Ох, вы всегда найдете время. Безусловно, это будет сказочно! – Она перекидывает свои длинные светлые волосы и сжимает Чарльза за бицепс. – Увидимся… скоро.

Она подмигивает и уходит, а я ошарашена. Десятифутовая богиня старлеток только что влезла в мое свидание.

– Мне так жаль, – извиняется он, невесело глядя на меня, как только Лори оказывается вне пределов слышимости.

– Все нормально, – вру я, но теперь действительно чувствую себя не в своей лиге. – Уверена, такое с тобой постоянно происходит.

– Возможно, мы должны были пойти в более тихое место, – он перестилает свою салфетку, похоже ему неловко.

– Куда бы мы ни пошли, везде будет так же, – говорю я, стараясь, чтобы мой голос звучал легко. – Я имею в виду, конечно же люди тебя везде узнают.

– В отличие от тебя, – отмечает он с дразнящей ухмылкой.

Я краснею.

– Другие люди гораздо более сведущи, чем я, – говорю я.

– Что ж, – говорит он, откинувшись на спинку. – Я хочу знать о тебе больше.

Его ясные синие глаза такие честные, что я почти верю, что это не шаблонная фраза при знакомстве, из тех что он применял раньше.

Еда прибывает в вихре десятка подносов, бамбуковых корзинок и тарелок всех форм и размеров, пока наш стол не оказывается накрыт таким количеством блюд, что можно накормить небольшую армию. Мой рот наполняется слюной, а живот снова урчит так громко, что Чарльз смеется и я с уверенностью могу сказать, что это его настоящий, беспечный смех, и в моем мозгу срабатывает переключатель. Ну и что из того, что я не голливудская звезда, но именно меня он пригласил на свидание. Довольно неуверенности, мне нужно расслабиться и начать наслаждаться вечером.

– Все выглядит потрясающе, – я счастливо вздыхаю.

– Приступай! – говорит он, берясь за паровую корзину, полную пельмешек. – Шу май²⁴ здесь неземные.

Так и было. Словно маленькие подушечки наслаждения из свинины – солоноватые, пикантные и очень вкусные. Все блюда невероятные. Я проглотила пышную булочку со свининой, несколько видов пельменей и немного жареной лапши, прежде чем осознала, что веду себя не очень подобающе леди.

– Прости, – хихикаю я, останавливая палочки на полпути ко рту. – Похоже, я голоднее, чем думала.

– Не извиняйся за то, что получаешь удовольствие, – улыбается он, во всю работая своими палочками в тарелке. – Приятно видеть женщину, которая ест еду, вместо того чтобы гонять ее по тарелке.

Я смеюсь.

– Ну, я уверена, что те женщины выглядят лучше, чем я.

– Ты прекрасно выглядишь, – говорит он, и выражение его глаз мне подсказывает, что это не просто дежурный комплимент.

Я краснею. Ты тоже. Я делаю глоток воды, чтобы успокоиться.

– Так ты бизнес магнат?

Сент-Клэр смеется:

– Можно сказать и так. Я управляю компанией, предоставляющей финансовые услуги, которую основал мой отец – банковские услуги высокого уровня, по сути. Но я вывел фирму на глобальный уровень, нанял несколько более умных, чем я, людей, и сейчас бизнес в основном крутится самостоятельно.

– Я в этом сомневаюсь, – улыбаюсь я. – Ты просто скромничаешь.

Он посмеивается:

– Это срабатывает?

– Хммм, – я притворяюсь, что задумалась. – Поживем увидим.

– А что насчет тебя? – спрашивает Сент-Клэр. – Что в первую очередь заставило тебя полюбить искусство?

– Моя мама была художницей, – отвечаю я, улыбаясь. – Она все время брала меня в город в музеи и галереи. Это она научила меня рисовать.

Сент-Клэр приподнимает бровь:

– Так ты тоже художница.

– Нет, – говорю я быстро. – Просто для удовольствия. Я не так талантлива, как моя мама. Я люблю смотреть на шедевры вблизи. Тот Рубенс вчера...

Я затихла, задумавшись о красоте полотна.

– Не могу не согласиться, – говорит он. – Он будет в моей постоянной коллекции. Еще раз спасибо, – добавляет он. – Я рад, что ты не позволила ему уйти!

– Я все еще не могу поверить, что сделала такую высокую ставку! – качаю я головой.

– У меня было предчувствие на твой счет, – улыбается Сент-Клэр. – Я знал, что ты справишься.

– Я слышала, как другой претендент говорил, что он просто был заинтересован в произведении искусства лишь из-за его инвестиционной ценности, – признаюсь я. – Ему было плевать на само творение. Казалось, будет ошибкой позволить ему забрать картину.

– Эндрю Тейт?

Я киваю. Лицо Сент-Клэра искажает гримаса:

– Обычно я не из тех, кто плохо говорит о ком-то, но этот парень засранец.

Я смеюсь:

– Весь вечер я называла его про себя – Засранец Эндрю.

Чарльз смеется.

– Я говорил ему это в лицо много раз. Он всегда старается перебить мою цену на аукционах. Мне довелось увидеть коллекцию Рубенса в Париже несколько лет назад, – добавил он. – Вообще-то это была целая выставка, посвященная периоду Барокко. Тебе бы она понравилась.

– Не заставляй меня падать в обморок, – говорю я, и он снова смеется искренним смехом, наполненным такой милой и невинной радостью, что заражает весельем и меня.

– Я хотела бы поехать в Париж.

– Ты не была?

Я качаю головой:

– Я нигде не была. Планировала учиться в колледже за границей, но... не вышло. Я никогда не выезжала из страны.

Я замолкаю, гадая, не кажусь ли от этого простушкой, но Сент-Клэр все еще выглядит заинтересованным.

– Куда бы ты отправилась, если бы у тебя была такая возможность?

– Куда? – я смеюсь. – Италия, Испания, Греция... просто при мысли об искусстве. Картины эпохи Возрождения и классическая скульптура...

– Настоящая романтика, – говорит он, и вдруг гаснет свет, погружая помещение в насыщенные синие тени.

Я прищурила глаза:

– Ты это спланировал?

Он улыбается, на его скульптурных щеках появляются ямочки:

– Ты никогда не узнаешь.

– Человек-загадка, – говорю я, надеясь, что это не будет правдой слишком долго. Это весело – шутить и разговаривать об искусстве с кем-то еще, кого оно волнует так же, как меня. Теперь, расслабившись, я понимаю, что не смеялась так много уже несколько лет.

– Что случилось с твоими планами? – спрашивает он, потягивая свой напиток. – Ты сказала, что собиралась путешествовать. Что изменилось? Если ты не против, что я спрашиваю, – добавляет он.

Я медлю, раздумывая.

– Моя мама заболела, – наконец говорю ему. – Я бросила колледж и вернулась домой, чтобы заботиться о ней.

– Это поразительное самопожертвование, – говорит он, потянувшись через стол и взяв меня за руку. Тяжесть его руки утешает, несмотря на то, что от его прикосновения по всей моей коже пробегают электрические импульсы.

Я пожимаю плечами от неловкости.

– Я не могла по-другому. Ты бы сделал то же самое для своих родителей.

Сент-Клэр криво улыбается:

– Возможно. Ты, должно быть, очень сильно ее любишь.

Мое сердце болит.

– Она не выжила, – тихо признаюсь я. – Она умерла в прошлом году.

Чарльз замолчал на мгновение, сжимая мою руку.

– Мне так жаль. Я потерял брата, когда мне было шестнадцать, – говорит он мягко. – Знаю, это звучит банально, но я понимаю, как трудно проходить через нечто подобное. Если тебе когда-нибудь нужно будет с кем-то поговорить... – Он смотрит на меня открыто, словно мы разделили что-то очень личное, только между нами двумя. – Я буду рядом, если тебе понадоблюсь. Я серьезно.