Рояль под елкой

Потом она уехала в Москву к тетке — профессору философии. Та кинулась спасать Тамиру: внушала, что нельзя изводить себя из-за любви, ударила по племяннице из всех пушек — Сократ, Аристотель… Один вообще говорил, что любовь надо лечить прогулками, вином и совокуплением. Ну, по прогулкам Тамира план перевыполнила — шлялась по городу, как безумная, и с вином постаралась — квасила, как сапожник. А вот с совокуплением никак, совсем никак — не могла, такое отвращение было.

Тетка ей и другие умные сочинения подсовывала. «Историю философии» Бертрана Рассела (хорошо, что в кратком изложении). Но ей из всего этого только одна вещь понравилась — слова апостола Павла о любви. Хорошо мужик сказал — вот и Тамире ничего не было нужно, кроме любви.

Тетка отчаялась и перешла на другие методы.

И что-то успокоительное стала ей в чай и суп подмешивать, от чего Тамира становилась вялая, как рыба, сонная и тупая. В общем, уехала она из Москвы. В тартарары.

А в этих самых «тартарарах» (господи, что это вообще такое?) у нее возникло подозрение, что обольщаться насчет любви, возможно, не стоит и что сложности от мужчин и содержания в отношениях с ними фиг дождешься, а любви-то, может статься, и нет вовсе. Есть, скажем, любовь к родине или к ребенку, а вот чтобы между мужчиной и женщиной — нет. А все, что вокруг этого сочинили, так это так, мираж.

Но, несмотря на все подозрения, Тамира, как Галилей, упрямо твердила: «А все-таки она вертится!» — и продолжала верить в любовь. И это, кстати, ее личный, вполне осознанный выбор.

А не далее как сегодня утром Тамира имела беседу с московской теткой. Они созвонились поздравить друг друга с Новым годом.

Тамира поинтересовалась, как там тетушка, все ли пребывает в компании Светония (ну а что, выигрышный вариант, Светоний, чай, ноги не сделает, вон он тут — всегда на полке, утешит и ободрит в трудный момент).

А тетка, разумеется, по давней привычке начала Тамире мозги промывать. Мол, живешь неправильно, мыслишь неконструктивно, с таким подходом к жизни — счастья не дождешься.

А Тамира свое гнет: «Не надо мне счастья, я любви ищу, а это разные понятия, вполне возможно, взаимоисключающие, тут я с тобой не спорю, но мне дороже „возвышающий обман“! Потому что истины ваши — низкие, а я хочу обмануться, обольститься и улететь с бедной грешной земли».

«И опять страдать?»

«А хоть бы и так! Все лучше, чем скучная жизнь без любви».

«Дура!» — рявкнула тетка.

«Это очень даже может быть!» — легко согласилась Тамира.

А ведь и в самом деле непроходимая дура: живет с Кабановым и мечтает о любви. Но ведь может случиться, что когда-нибудь, чудесным «однажды» она выставит свечу в окно, на огонек кто-то потянется и придет, и расколдует, и наполнит жизнь смыслом?

— У вас свеча в окне как-то призывно светит, — сказал вдруг Дымов.

Тамира задумчиво уставилась на него.

От ее взгляда Дымов смутился.

Глава 6

Неожиданно с балкона раздались шум и вопли, а через минуту в комнату влетел НЛО. Влетел, потому как появился очень быстро, а НЛО потому, что опознать объект оказалось весьма сложно.

НЛО выглядел как маленький рыжий мужичок, кудлатый и с бородой.

Узрев очередное чудо в своей квартире, Дымов вскрикнул:

— Что это?

Кажется, даже Кабанов взволновался и довольно испуганно спросил:

— Что за хрень?

Мужичок-НЛО раскланялся, как актер на сцене, и невозмутимо заявил:

— Позвольте представиться: Супермен!

— Какой еще Супермен? — воскликнул Дымов.

— Неужели комиксов не смотрели? — удивился человек-НЛО.

Дымов с Кабановым во все глаза разглядывали незнакомца. Из одежды на нем были красная накидка, подозрительно похожая на скатерть, и синие семейные трусы до колен. Под накидкой виднелась голая, поросшая рыжей растительностью грудь. На кривоватых ногах красовались клетчатые тапки.

— Откуда вы? — потрясенно спросил Дымов.

— Прилетел! Спасать! Все, как положено: красный плащ, синие трусы, море отваги! — Супермен довольно хихикнул. — Свечу в окне выставили — я и залетел на огонек.

— Да это Митрич! — рассмеялась Тамира. — Привет, Митрич!

— Приветствую тебя, царица Тамира! — с достоинством ответил супермен Митрич.

Дымов, чувствуя волнение и даже испуг, обратился к Кабанову, ища в нем союзника:

— Скажите, вы что-нибудь понимаете?

— Ни хрена! — честно признался Кабанов.

— Но вы тоже это видите? — прошептал Дымов.

— Вижу. Откуда-то, как черт из табакерки, взялся какой-то урод, — судорожно сглотнул Кабанов, — и говорит, блин, что прилетел!

— Ну, сразу и урод! — обиделся Митрич — человек-Супермен. — А я, между прочим, посланец иных миров!

Он ослепительно улыбнулся, обнажив редкие, примерно через один, зубы.

Прилетел вас спасать!

С этими словами Митрич жестом факира вытащил из-за своей красной накидки бутылку водки, гордо водрузил ее на журнальный столик, а сам уселся на диван.

— Гляжу, неспокойно у вас сегодня, — заметил загадочный Митрич, — кричите, ругаетесь… Нехорошо!

— Извини, — улыбнулась Тамира.

— Да ничего, я не в претензии! — великодушно кивнул Митрич, после чего, не теряя времени, принялся открывать водку.

— Он что, действительно упал с неба? — шепотом спросил Тамиру Дымов.

Тамира даже, кажется, огорчилась:

— Ну что вы, в самом деле? Что, у вас чувства юмора нет? С какого неба? Не понимаете, что человек пошутил? Это же Митрич, мой сосед!

— Именно! — подтвердил Митрич.

— А как он сюда… — глупо замялся Дымов.

— Я за стеной живу, — пояснил Митрич, — в соседней квартире! Через балкон перелезть — пара пустяков! Я к Тамире иногда в гости захаживаю! По-соседски, так сказать!

Митрич схватил стоявший на столе бокал и налил в него водки.

— Ну, за соседей, стало быть!

— На хрена про Супермена плел, засланец иных миров, — усмехнулся Кабанов, — и оделся, как клоун?

— У этого чувака тоже нет ни фантазии, ни чувства юмора! — печально констатировал опознанный Митрич. — Что за люди? Стараешься для них, придумываешь, мечешь, можно сказать, бисер…

Он горестно поник рыжей головой.

— Просто Митрич не такой, как все, — пояснила Тамира, — он любит придумывать, лицедействовать! Что вы хотите, бывший актер, когда-то играл в театре!

— В ТЮЗе, — скромно добавил Митрич.

Дымов вздохнул и неожиданно признался:

— Знаете, мне всегда в этом городе было неспокойно. Здесь словно дух безумия витает. Люди немного… странные. Я потому и уехал в Европу, подальше от местного климата. Даже забывать стал, как это у вас тут бывает. Как можно по-соседски зайти на огонек в трусах и непременно через балкон, не постучавшись…

— А тут, знаете ли, так! — кивнул Митрич. — Кстати, стаканчик хлопнуть не желаете?

— Нет, спасибо! — сдержанно отказался Дымов.

— Выходит, сосед? — Кабанов с недоверием разглядывал Митрича. — А я думал, тут однородный социальный строй!

— Помилуйте, ну где ж в Петербурге найдешь однородный социальный строй! — хихикнул Митрич.

— А я смотрю, сбоку окна старые, — протянул Кабанов. — И почему-то надпись: «Не отдам своего!»

— А нам эти ваши евроокна без надобности! — гордо заявил Митрич. — А своего и впрямь не отдам! Подкатывали тут всякие толстомордые, вроде тебя, продай да продай! А вот накося, выкуси, кукиш с маслом!

Митрич повторно осушил бокал.

— Ну и продал бы, деньги б приличные дали! — снисходительно заметил Кабанов. — Место-то престижное, а тебе, рванине, не все ли равно?

— Нет, — бесстрастно ответил Митрич, — не все равно! Тутошний я. Мы в этом доме сколько лет жили и жить будем! Не дождетесь! А я, выходит, теперь самый старый пень в этом лесу: коммуналки расселили, прежние жильцы разъехались. Только наша осталась на трех хозяев: я, Зубовы да Кузя Копейкин! Понаехала всякая новорусская шелупонь! И на все парадное только одна приличная дама, — он кивнул на Тамиру. — Я, признаться, к ней часто в гости захаживаю!