Короли Бурбона (ЛП)

6.

Лейн стоял за пределами своей спальни и смотрел вниз на свою «жену», думая, что она осталась такой же, как и Истерли, ничего не изменилось.

Шанталь Блэр Стоу Болдвейн была точно такой же: стрижка, загар, макияж, дорогая розовая одежда, в установившемся порядке, была точно такой, которую он оставил позади. И ее голос по-прежнему звучал слишком правильно, словно она прохода кастинг под названием «Досуг Благовоспитанной Южной Леди».

Она продолжала болтать, слова оставляли ее рот огромным потоком, даже не учитывая, что ее едва слушали. Опять же лично для нее, разговор являлся своего рода целым представлением, она вскидывала руки, словно крылья у голубей, выгибая их вверх-вниз, с большим бриллиантом, который она так хотела, сверкающим, как световая вспышка.

— …выходные в Дерби! Конечно, Самуэль Теодор Лодж придет сегодня вечером. Джин в полном восторге увидеть его...

Невероятно. Они буквально не виделись и не разговаривали друг с другом на протяжении почти двух лет, а она говорила о списке приглашенных на ужин.

Какого черта он вообще что-то увидел в ней…

— Ах, Лиза! Извини, не могла бы ты сказать Ньюарку, чтобы он распорядился подогнать автомобиль мистера Болдвейна к парадному входу? Мы собираемся в клуб на ланч.

«Лиза? — подумал он. — Ну, да, если учесть какая текучка кадров, пока он был…»

Лейн бросил взгляд через плечо. Лиззи стояла в дверях спальни его отца с двумя прекрасными вазами, но у него не возникло сомнений, что она держала свеже замененные букеты.

— Мистер Харрис находится вон там, — сухо ответила Лиззи.

— Я не люблю кричать. Это не уместно, — Шанталь наклонилась в сторону другой женщины, словно они были двумя подружками, разделяющие свои секреты. — Огромное спасибо, ты так помогла…

— Ты в своем уме? — спросил Лэйн.

Шанталь отпрянула, ее голова дернулась, и взгляд от наивного превратился в наемного убийцу, мерцая под накладными, но со вкусом сделанными ресницами.

— Я прошу прощения, — прошептала ему Шанталь.

Лейн попытался поймать Лиззи взглядом, пробурчав в ответ:

— Иди и скажи ему сама.

Лиззи отказалась взглянуть на него. С профессионально бесстрастным выражением, она направилась вперед гибким шагом мимо него по длинному коридору к лестнице для персонала. Между тем Шанталь снова заговорила:

— …обращаясь ко мне в присутствии слуги подобным образом, — прошипела она.

— Ее зовут Лиззи, а не Лиза, — теперь он был один и мог принять вызов. — И ты знаешь это, не так ли.

— Ее имя не имеет значения.

— Она находится здесь дольше, чем ты, — он холодно улыбнулся. — И я готов держать пари, что она будет здесь, даже когда ты уйдешь.

— Что это значит?

— Ты не должна находиться под этой крышей, и ты прекрасно знаешь это.

— Я твоя жена.

Лейн уставилась на нее, удивляясь, какого черта, она по-прежнему каким-то образом входила в его жизнь. Ответ был прост — он просто притворялся сам себе, что Чарлмонта не существовало. Труднее было попытаться объяснить, что она сделала.

Я твоя жена.

— Ненадолго, — сказал он низким голосом.

Подведенные брови взлетели вверх, и в тот же миг, выражение персидской кошки-чью-миску-утащили-в-туалет исчезло: она стала спокойной и покладистой как зеркало.

— Давай не будем ссориться, дорогой. Наш столик будет готов в клубе через двадцать минут…

— Позволь мне выразиться предельно ясно. Я никуда не пойду с тобой, за исключением офиса адвоката.

Боковым зрением он отметил, что мистер Ньюарк или мистер Харрис (неважно как звали дворецкого) замедлил свой поворот к миссис Молли, горничной, которая пошла в обратном направлении.

— Будь серьезным, Тулейн.

Боже, он ненавидел, когда Шанталь произносила его имя: «Tууууууулееееейн». Во имя всего святого, это было два слога, а не три сотни.

— Я вполне серьезен, — сказал он.  — Пришло время покончить с этим.

Шанталь медленно глубоко вздохнула.

— Я знаю, что ты расстроен из-за бедной старой мисс Авроры, и говоришь вещи, которые на самом деле не имеешь в виду. Я поняла. Она очень хороший повар… и такого очень, очень трудно найти.

Он заскрежетал зубами так, что ему показалось, что зубы искрошатся.

— Ты думаешь, что она просто повар.

— Ты говорил, что она твой бухгалтер?

Господи, почему он никогда...

— Эта женщина значит для меня больше, чем та, которая выносила меня.

— Не будь смешным. Кроме того, она черная…

Лейн схватил Шанталь за руку и дернул ее к себе.

— Не смей говорить о ней в подобном тоне. Я никогда не бил женщин раньше, но гарантирую, что я выбью из тебя дерьмо, если ты проявишь к ней неуважение.

— Лейн, ты делаешь мне больно!

В этот момент он понял, что горничная застыла в дверном проеме комнаты для гостей, держа в руках стопку сложенных полотенец. Она склонила голову и поторопилась уйти прочь, он оттолкнул Шанталь подальше от себя. Находясь в плохом настроение, впился взглядом в коридор, по которому быстро скрывалась бегунья.

— Все кончено, Шанталь, если ты не заметила.

Она сжала руки вместе, словно в молитве, но он не купился ни на секунду. Поддельные плаксивые попытки ее голоса не поколебали его, она прошептала:

— Мне кажется, что мы должны работать над нашими отношениями.

— Согласен. Этот брак должен завершить свое мучение. Это действительно работа.

— Ты имеешь в виду совсем другое.

— Черт возьми, я имею ввиду именно то, что сказал. Найди себе хорошего адвоката или… так или иначе, ты все равно уйдешь отсюда.

Слезы. Большие толстые слезы, которые заставили засиять ее голубые глаза, как бассейн, наполненный водой.

— Ты не можешь быть таким жестоким.

«Но как бы ни так, она то как раз может быть жестокой», — подумал он. И ему действительно во всех деталях следовало придерживаться брачного контракта, но очень жаль, так грустно, да и фиг с ним. Хорошей новостью было то, что всегда можно было все решить количеством денег, даже если она предъявит ему иск, он сможет выплатить его за год или два.

— Я собираюсь поговорить с матерью, — сказал он.  — А затем позвонить Самуэлю Т. Возможно, он сможет подготовить бумаги для тебя к ужину сегодня вечером.

Ииииии просто, как по волшебству, железные коготки появились снова, глаза высохли.

— Я уничтожу тебя и твою семью, если ты начнешь этот процесс.

Она не знала, что уже разрушила его жизнь. Она стоила ему Лиззи... и многого другого. Но он собирался остановить свои потери на этом, черт побери.

— Будь осторожна, Шанталь, — он не разорвал с ней зрительный контакт. — Я сделаю все, по закону и даже вне его, чтобы защитить то, что принадлежит мне.

— Это угроза?

— Простое напоминание — я Брэдфорд, моя дорогая. Мы заботимся о своих вещах.

Шагая прочь от женщины, Лейн постучал в дверь маминой комнаты. Хотя ответа не последовало, он шагнул в благоухающий люкс и закрыл за собой дверь.

Закрыв глаза, ему нужна была всего лишь минуту, чтобы уменьшить ярость, прежде чем он померяется силами в этом сомнительном воссоединении. Всего лишь секунда, чтобы вернуть себе самообладание. Просто...

Когда он снова открыл глаза, то обнаружил еще один атрибут, который остался совершенно неизменным.

Комната его матери фактически была такой же — в бело-кремовых тонах, как и всегда, с огромными окна с видом на сады, украшенные бальными портьерами из красного шелка, картины Максфилда Пэрриша (англ. Maxfield Parrish, 1870—1966) — американский художник и иллюстратор, знаменитый многочисленными работами на сказочные и мифологические сюжеты. Пэрриш — автор собственной живописной методики, которая заключалась в использовании лишь четырех основных цветов: синего, сиреневого, желтого и черного. Комбинацией из этих цветов он добивался нужного оттенка, а разделением слоев лаком — объемности изображения) светились, как драгоценные камни, на стенах, изысканный французский антиквариат слишком дорогой, чтобы сидеть на нем или использовать должным образом, стоял по углам. Но ничто из этого не задерживало на себе взгляд, чтобы произвести неизгладимое впечатление, как первоначально задумывалось.