Обман и желание

— Довольно! — отрезал Ари. — Твоя беда в том, что ты не понимаешь здешнего образа жизни. И, сдается мне, никогда не поймешь!

— Именно поэтому у тебя роман с Мелиной Скриперо, я полагаю?

— Да кто тебе вбил эту ерунду в голову? Мы ходим поужинать после работы, да. Она мне нравится. Мне нравится ее компания, это правда. А чему удивляться? Она, по крайней мере, понимает меня и не зудит вечно о моей матери, отце, сестрах. Ей известно, что означает уважение. Возможно, если бы ты пыталась понять меня, я бы не задерживался допоздна.

— Но это несправедливо, Ари! — запротестовала Мэгги. — Я всегда пыталась изо всех сил это сделать. Но и ты должен понять, как трудно мне привыкнуть к жизни здесь.

— Я понимаю, что семье в Англии придается далеко не самое важное значение. В этом и есть корень всех ваших бед… Неотесанные грубияны и футбольные хулиганы — чувство гордости за свою семью им неведомы. А матери и отцы не испытывают стыда, когда их дети ведут себя непристойно. Да и откуда взяться этим чувствам? Ведь родители вообще не заботятся о своих чадах. Они работают, а их дети, приходя из школы в пустой дом, предоставлены сами себе. Здесь, на Корфу, всегда кто-то присматривает за детьми, утешает их, если им больно, умывает их, если они приходят грязные. Семья здесь — единое целое.

— Ты хоть понимаешь, что говоришь? — спросила Мэгги. — Какое лицемерие! Ты твердишь о семье, а сам возражаешь против моей поездки, когда моя родная сестра в беде. Когда ты говоришь, что семья самое важное, ты имеешь в виду свою семью. А моя пусть катится к черту!

Воспользовавшись смущением Ари, она продолжала:

— Более того, подло говорить об устоях семьи и крутить шашни с секретаршей за спиной жены!

Глаза у Ари округлились.

— По-моему, я уже объяснил — у меня с ней ничего нет и не было. Разве ты мне не веришь?

— Нет! Нет, не верю!

Он сделал руками жест, характерный лишь для средиземноморца.

— Значит, ты понимаешь меня намного хуже, чем я полагал. Мэгги… послушай меня. Я люблю женщин, да. Мне нравится Мелина. Но ты — моя жена. И мы с тобой должны продолжать традиции. И мы, ты и я, будем семьей для наших детей.

Внезапное изменение его тона, возникшая вера в его слова, упоминание о детях — он не терял надежды их иметь — и медленно растущее отчаяние вдруг обессилили Мэгги. Слезы подступили к глазам, и она отвернулась.

— Тебя это так расстраивает? Разве тебе не нравится иметь семью? — спросил он более мягко.

Мэгги отрицательно покачала головой.

— Ты же знаешь, что это не так. Ари… скажи честно, у тебя ничего нет с Мелиной?

— Ну сколько можно повторять, я ведь уже сказал.

— Я не знаю… Я просто думала, что…

Он подошел к ней и обнял ее.

Ей почудился тонкий запах мускатных духов, сильный и возбуждающий. Он ассоциировался с Мелиной, но Мэгги постаралась не замечать его.

Она слишком любила Ари, хотела верить ему. Должна была доверять ему. Особенно сейчас, когда собиралась уезжать так далеко.

— Пойдем в постель, — прошептал Ари ей на ухо, и внезапное желание охватило ее. Всегда, несмотря на отчаяние, несмотря на скандалы, которые вспыхивали и успокаивались подобно летнему шторму, она испытывала к нему влечение. Он притягивал ее, словно магнит, и тогда она была готова лететь к нему через океан, что она, собственно говоря, однажды и сделала.

Ее ноги ослабели, тело в порыве страсти подчинялось каждому его прикосновению. Она повернулась к нему лицом, ощутила прохладу его хлопковой рубашки. Он сбросил шелковую накидку с ее плеч, изогнул ее тело, прижимая к себе. Его губы слились с ее губами, ее стройные ноги обвили его сильные, мускулистые. Пока он нес ее в спальню, освобождая ее тело от купального костюма, волнение и отчаяние последних часов покинули ее. Мэгги предалась любви с пылкостью, лишь разгоревшейся после недавней ссоры. Но когда безумный любовный вихрь утих, она увидела чемоданы, старый, ручной работы, комод, платья, вынутые из гардероба, которые она выбрала для поездки, — и реальность вернула все на свои места.

— Ари, я по-прежнему хочу поехать в Англию, — произнесла она, несколько побаиваясь его реакции.

Упрямство не оставило его, но он сдержался.

— Да, да, ты уже давно не навещала своих близких.

— Причина вовсе не в этом. Я еду не на праздник. И ты это знаешь. Мне необходимо выяснить, что случилось с Розой, и убедиться, что с ней все в порядке.

— А я-то думал, что ваша английская полиция занимается подобными вопросами.

— Но… я ее родная сестра. Мы можем читать мысли друг друга — настолько мы близки. Пожалуйста, постарайся меня понять, Ари.

Ответа не последовало, и Мэгги продолжала:

— А когда я вернусь, мы все начнем заново. Помнишь, как чудесно мы жили вначале! Все можно вернуть, если только мы оба действительно этого захотим.

Они уснули, нежно обнявшись. Среди ночи Мэгги проснулась с приятным ощущением близости, тепла его тела, испытывая чувство облегчения и утвердившись в своем намерении.

Утром Ари очнулся от сладкого сна первым. Присоединившись к нему за завтраком на патио, где он, как обычно, ел мюсли, фрукты и сливочный йогурт, она поняла, как далек он от нее.

— Похоже, мои уговоры не смогут остановить тебя? — размешивая сахар в чашечке крепчайшего кофе, заметил он.

«Ты мог бы сказать, что любишь и желаешь меня, — подумала Мэгги. — Ты мог бы дать обещание не задерживаться допоздна с Мелиной и заверить, что я значу для тебя больше, чем мать и остальные члены семьи». Но ей было прекрасно известно, как по-детски наивно было на это рассчитывать. Она сказала:

— Мне необходимо поехать туда. Я думала, что мы уже все выяснили.

— Да. Что ж, мне приходится лишь смириться с твоим решением. — Голос его был холоден: их близость предыдущей ночью канула в Лету. — Как долго ты намереваешься пробыть в Англии?

— Пока не знаю… все зависит от… от того, как скоро отыщется Роза.

— Если дело во мне, то не торопись обратно. У меня по горло дел, и в ближайшие недели я буду безумно занят. Мне предстоит серьезная работа — новый гостиничный комплекс в Кавосе. Поскольку тебя не будет, то я, наверное, перееду на квартиру в Керкиру. Оттуда намного быстрее добираться до работы.

«И очень удобно для Мелины?» — мелькнула у Мэгги невольная мысль, но она промолчала. Перед отъездом ей не хотелось затрагивать эту тему заново, не хотелось показывать свое недоверие, ведь он так яростно отрицал, что у них с Мелиной роман, так долго убеждал, что их связывают не более чем дружеские отношения секретарши и ее начальника. Но назойливая мысль не выходила из головы — и когда она целовала его на прощание, и теперь, когда самолет уже приближался к аэропорту Бристоля. Даже если дело обстояло так, как утверждал Ари, то теперь, уехав в Англию и оставив его одного, она сама дала им реальный шанс. Останься она на Корфу, возможно, Ари, зная о ее подозрениях, все бы тщательно взвесил. Конечно, если только он все еще дорожит их браком. Но в ее отсутствие ему так легко сделать шаг навстречу Мелине с ее темными глазами и оливковой кожей, навстречу умной Мелине, которая в совершенстве владела английским и довольно бегло говорила по-немецки. Весьма подходящая женщина, чей отец не стал бы возражать против жениха — владельца оливковых рощ. И уж кто-кто, а Мелина прекрасно понимала Ари.

Самолет довольно резко снизился на несколько футов, и в животе у Мэгги словно что-то ухнуло вниз.

«Я должна была поехать. Я должна быть там и убедиться, что с Розой все в порядке. И если я не могу доверять мужу, оставляя его всего на пару недель, то какой смысл продолжать жить с ним?»

Шасси коснулись посадочной полосы, винты закружились в обратную сторону, самолет замедлил ход.

«Вот я и дома», — подумала Мэгги, не осознавая того, что этой фразой передаст свои самые сокровенные чувства — после трех лет скорее Корфу должен бы быть ее домом.

Майк Томпсон стоял неподалеку от таможенного зала. Мэгги позвонила ему утром и спросила, не сможет ли он ее встретить. Разумеется, он готов был это сделать.