Её личное безумие (СИ)

Этим днём Лорен Грейсон избежала своей несправедливой смерти. Этим днём Коствейн спасла ещё одну жизнь.

Зейн с тяжёлым вздохом подходит к больничной палате. Лорен уже перевели из реанимационного отделения и за эту ночь ей стало значительно легче. Врачи сообщили, что девушка с быстрым темпом идёт на поправку и что никаких серьёзных травм не произошло. Обычно после остановки сердца все имели страшные последствия. Могла пропасть речь, ухудшиться зрение, могли отказать какие-то органы тела. Но сейчас, сделав нужную долю анализов, врачи пришли к выводу, что у Лорен всё обошлось, а это... Это было нереальным чудом. Такое ощущение, что ей помогла настоящая божественная сила. Но может эта сила заключалась в другом?

Зейн не мог даже думать об этом. Он просто радовался, что Лорен оказалась среди того маленького процента людей, которые смогли удачно пережить клиническую смерть. Он просто радовался тому, что она всё-таки будет жить. Потому что момент, тот миг, когда он увидел её едва живое тело был похож на самый настоящий ад.

Он даже не мог думать. Чувства были бешеными. Ощущения пронзали насквозь.

Зейн почти поверил, что она умерла. Что вот, человек, которого ты знаешь, который тебе дорог, умер. Вот раз — и его нет. И больше не будет. Никогда.

Он сам готов был погибнуть. От одной этой мысли. От одной веры в то, что он смог потерять Лорен. Это страшно. Даже более того — это куда ужаснее, чем можно себе представить. Боль, ведь не только начинает наполнять твоё сердце. Боль уже полностью становится твоим сердечным органом. И изменить это уже невозможно.

Зейн больше пытается об этом не думать. Всё. Всё это уже закончилось и сейчас он должен набраться сил, чтобы помочь Лорен хоть как-то пережить реабилитацию и набраться стимула на дальнейшее продолжение жизни. Он будет рядом, когда она придёт в себя. Он ни за что на свете её не бросит.

Продолжая идти по коридорам, Зейн внимательно осматривается по сторонам, надеясь достигнуть нужного места, как можно скорее. И это получается, так как нужный номер палаты сразу оказывается замеченным и Малик с радостью останавливается. Но чёрт. Стоит сделать хоть шаг в сторону небольшой скамейки неподалёку, как он мгновенно замечает молчаливую Роуз.

Блин, только её не хватало.

Здесь.

Но делать нечего. Он продолжает подходить к нужному месту, не позволяя себе останавливаться. Шаги становятся всё же более медленными, но уверенность, сжимающая его грудь, никуда не исчезает. Он переживёт это. Он переживёт всё, лишь бы увидеть дорогую ему девушку.

- Ты сидела здесь всю ночь? – спрашивает Зейн, пытаясь заставить свой голос прозвучать хоть как-то мягко. Но, увы, это почти не выходит.

Тон Зейна всё ещё жёсткий. А так и не отступающее напряжение продолжало делать его всё таким же чёрствым.

К удивлению, Роуз устало поднимает на него свой взгляд. Она выглядит такой замученной, что даже никак не реагирует на его вопрос. Просто сжимает губы, сидя несколько секунд в молчании. Она выглядит ужасно. Зейн даже не может поверить, что Роуз позволяет себе опуститься до такого состояния.

Наконец, он замечает её положительный кивок и блеск в глазах девушки становится менее ярким. Она устала.

Очень. И по странной причине, Зейн начинает проникаться к ней искренним сочувствием за всё это время.

- А ты уверена, что тебе можно находиться в таком состоянии? – его вопрос теперь звучит обеспокоенно. Волнение скрыть не получается, да и Малик вдруг просто понимает, что это на самом деле бессмысленно. – Разве это... разве это не повредит твоему ребёнку?

Роуз реагирует на его слова с насмешливой ухмылкой. Конечно, какой ещё реакции стоило от неё ожидать? Что она будет светиться счастьем от его глупой попытки проявить заботу? Или что она мгновенно изменит к нему своё отношение в положительную сторону?

Роуз не сразу решается что-то сказать. Удобно располагаясь и облокачиваясь на стенку, она даже не решается посмотреть в его сторону. Её взгляд пустой. В нём одна усталость и желание поскорее избавиться от душившего изнутри переживания.

- Не пытайся сделать вид, что тебе не всё равно, Зейн, – наконец, говорит она. Холодно, твёрдо. Малик сразу улавливает эти знакомые строгие нотки в женском измученном голосе. – Никто не оценит твои старания.

Это даже почти обижает. Почти задевает за больное место.

Ведь Малик вдруг понимает, что ему не плевать. Что ему действительно в который раз становится не всё равно на жизнь его бывшей подруги. Роуз никогда не была плохим человеком. Просто она была совершенно не тем, кто был ему нужен.

- Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь ко мне... – вдруг решается произнести он. Так спокойно. Мягко. – Но просто попытайся меня понять. Я не желаю тебе плохого, Роуз. Я просто не желаю, чтобы ты была с моим отцом. И даже не потому, что ты слишком плохая для него. А потому, что он слишком плохой для тебя. Поверь. Кому, как ни мне, не знать об этом?

Голос уже срывается и он понимает, что сказать что-то уже не сможет.

Всё слишком сложно. Всё слишком запутанно.

Поэтому видя лишь удивлённый и обескураженный взгляд рыжеволосой девушки, Малик медленно подымается с этой скамейки. Подходит ближе к палате и с замиранием сердца стоит возле двери. Он готов ждать хоть вечность. Сколько угодно. Лишь бы просто увидеть Лорен своими глазами и убедиться лично, что она в целости и сохранности. Убедиться хотя бы в том, что она просто жива.

- Чёрт, Кортни, аккуратнее, – Стайлс почти шипит, когда она резко дотрагивается до его губ спиртовым средством.

Разбитая губа так яростно начинает печь, что он даже не сдерживается и напрягает лицо со всей возможной силой, лишь бы вытерпеть эту жуткую боль. В глазах почти пылают искры. Тело ломит от усталости, а теперь и ещё эти чёртовы ранения, которые стоит обработать медицинскими средствами.

- Я пытаюсь сделать всё, что могу, – оправдывается девушка, с сочувствием смотря на Стайлса. Она понимает, что ему больно и ей жаль, что помочь парню уменьшить силу этих чувств она далеко не в состоянии. – Но потерпи ещё немножко. Осталось совсем чуть-чуть.

Обычно это всегда успокаивает буйных пациентов. Вот и Гарри, сделав резкий вздох, успокаивается. Кивает головой и даёт чёткий знак, что он готов продолжать дальше. Кортни тут же достаёт небольшой кусочек ваты. Нужно продолжать и она решается на этот раз промыть его разбитую бровь, на которой ещё остались застывшие капли крови.

Гарри выглядит ужасно. Несколько ссадин на лице, несколько серьёзных ранений. И хоть даже сама Кортни понимает, что здесь желательно вмешательство врача, она всё же не решается спорить с упрямым Стайлсом. Ведь тот в жизни не пойдёт ни в какой медпункт. Для него это чрезвычайно противно и гадко.

- Вот видишь, – радостно говорит девушка, промывая его рану и обнаруживая, что он почти не брыкается. – Всё не так уж и страшно.

Но Гарри не проявляет никаких положительных эмоций. Он всё также мрачен. Всё также абсолютно проникнут некой злостью и непонятно на кого именно, то ли на эту Лорен, то ли на самого себя. Но наконец, Кортни почти заканчивает свою работу и, убирая все принадлежности в сторону, она решается посмотреть парню в лицо. Что она чувствует в этот миг?

Сожаление. Хочется помочь этому человеку, но он просто её не подпускает к себе. Лишь пользуется её бесполезными попытками хоть какой-нибудь помощи, но всё равно не впускает её в своё сердце.

Что она делает не так? Почему не позволяет ему открыться ей?

Но ответ словно сам себя находит. Неожиданно за ними открывается дверь и спустя несколько секунд в этом помещении раздаются чёткие шаги. Такой самоуверенный темп. Такая яркая энергетика. Даже Кортни понимает, кто это мог быть. Поэтому невольно оборачиваясь, она не ощущает ни единого чувства удивления при виде только что зашедшей Виктории. Но это удивление появляются от кое-чего другого. От того, что даже резко наполняет её сердце неприятной болью.

Ведь Гарри почти улыбается. Он всего за мгновение скидывает с себя всю хмурость, когда замечает эту самодовольную брюнетку. Значит, всё дело в этой Виктории? Кортни почти не находит в себе сил, чтобы это признать.