Журавлик - гордая птица (СИ)

Эммет взял Женю за руку и потянул к себе, но она помотала головой и осталась сидеть на некотором расстоянии от него.

— Поверь мне, не только у тебя есть за что казнить себя, — Дубова выдавила грустную улыбку и отвела взгляд.

— Теперь твоя очередь говорить, Женя, — предложил Эм и сам подсел к ней поближе. Он бережно отодвинул к виску прядь её волос, выбившуюся из хвоста. — И, клянусь, о чём бы ты ни поведала сейчас, это меня не испугает. Что ты скрываешь, любимая? Я слушаю.

— Ну, начнём с того, что я могу быть занозой в заднице, — нервно хохотнула Женька. Она затронула одну из любимых тем Эммета, попытавшись тем самым перевести разговор в безопасное для неё русло. Но Эм молчал, взглядом дав ей понять, что ждёт чего-то ещё.

Евгения прикрыла веки и на одном дыхании проговорила:

— У меня не может быть детей.

В комнате повисло молчание. Женька открыла глаза и встретилась с взглядом Эма. Отвращения или жалости, к которым она приготовилась, она так и не увидела. Но с удивлением заметила, что Эммет смотрит с сочувствием. При этом он не выглядел растерянным и не отворачивался от неё, пряча глаза.

— Это всё?

— А тебе мало, что ли? — потрясённо пробубнила она. — Каллен, ты что, глухой? Я только что сказала тебе, что не смогу забеременеть. НИКОГДА. Теперь не я, а ТЫ без сожаления можешь бежать от меня подальше. Я не могу, ничего не могу, я… — Женька начала задыхаться, поддавшись стремительно наступающей истерике.

— Тише, тише, — Эммет рывком прижал Дубову к себе. Одной рукой он обвил её талию, а другой придерживал голову Жени у себя под подбородком. — Я с тобой, Женя. Давай, можешь залить мою рубашку слезами. Станет легче, вот увидишь, — шептал он ей на ухо тоном, каким обычно обращаются к маленькому ребёнку, желая успокоить.

И Женька ревела, горько, отчаянно, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в рубашку Эммета. Она не позволяла себе такого, даже когда оставалась одна, коротая бессонные ночи на смятых от постоянного метания простынях. Всегда считала себя сильной, принимая за доказательство данного факта то, что даже в одиночестве она не могла отпустить себя и выплакаться вволю. Ей казалось, что, выплеснув горе с хорошей порцией слёз, она могла рассчитывать хотя бы на мизерное душевное облегчение. Не получалось: в горле вставал несуществующий комок, на подушке сиротливо темнело несколько пятен от пары — тройки несчастных слезинок, а грудь ломило так, что, казалось, кости вот-вот треснут. Эммет Каллен стал тем, кто сумел пробить ледяную корку в её душе, и результатом этого стала истерика, сопровождаемая икотой и судорожными всхлипываниями. Остатки здравого смысла подсказывали Жене, что нужно вести себя тише — рядом спал Алекс. И она изо всех сил стискивала зубы и прижималась лицом к воротнику сорочки Эммета, чтобы приглушить звуки собственных рыданий.

— Почему ты решила, что, узнав твою тайну, я должен держаться подальше от тебя? — обиженно проворчал Эммет, когда она, выплакавшись, затихла в его объятиях.

— Зачем я тебе такая? — глухо пробубнила Евгения.

— Какая — такая?! — возмущённо воскликнул Эммет.

— Пустая, неполноценная — вот какая! Если мы останемся вместе, ты когда-нибудь захочешь ещё детей, а я не смогу тебе этого дать. Пусть сейчас в моём недостатке ты не видишь ничего трагического. Но что будет через несколько лет, Эммет?

— Так! — Эммет захватил лицо Жени своими огромными ладонями и приподнял, чтобы видеть её глаза. — Ты всё сказала? А теперь послушай меня. По-твоему, я должен заменить тебя кем-то только для того, чтобы иметь в перспективе кучу детей? Но мне не нужен кто-то, потому что люблю-то я тебя. Мне нужна именно ты, и не в качестве инкубатора для вынашивания малышей, а в качестве любимой женщины. Я люблю ТЕБЯ, можешь ты это понять, глупенькая?!

— Но…

— Никаких «но»! — строго прервал Эммет Дубову, накрыв её рот подушечками пальцев. — Я понимаю, как это важно для любой женщины — выносить и родить ребёнка. Поэтому мы (слышишь, МЫ, а не ты одна) приложим все усилия, чтобы твоя мечта исполнилась. Самые компетентные врачи и лучшие клиники будут в твоём распоряжении. Я помогу тебе.

— А если снова ничего не выйдет?

— Всё получится, слышишь? Ну, выше нос! Где та женщина—огонь, которой я не уставал восхищаться всё это время?

Евгения улыбнулась, размазывая по щекам остатки косметики. С диванчика, где спал Алекс, послышался шорох. Они вместе подошли к мальчику, который всё ещё крепко спал, скинув с себя толстый плед. Эммет присел на корточки около сына и стал нежно перебирать пальцами пряди его светлых волос.

— Я хочу поблагодарить тебя за сына, — шепнул Эм, глядя на Дубову через плечо. — Ты относишься к нему, словно к родному.

— Он и стал для меня родным, Эммет, — Женька приземлилась на колени рядом с ребёнком и снова накрыла его пледом. — Неужели ты до сих пор не понял этого? Алексу уже давно есть место в моём сердце. Потерять его для меня было бы так же невыносимо, как потерять тебя. И он никогда, начиная с первого дня нашего знакомства, не был для меня обузой. Никогда я не воспринимала его, как досадное обстоятельство, как простое дополнение к тебе. Вы — единое целое для меня. Я люблю тебя, ты знаешь. Но его я люблю не меньше. Я буду для Алекса той, кем он пожелает меня видеть — другом, защитницей. Буду кем угодно. И, если когда-нибудь он решит, что я достойна большего, достойна быть ему… — Женька опустила глаза, смущённо выдавив из себя: — мамой, я буду счастлива.

Эммет ничего не ответил, просто притянул Евгению к себе и обнял с такой силой, что у неё перехватило дыхание.

— Спасибо, — выдохнул он еле слышно и приник губами к её виску.

***

Эдварда распирало от отцовской гордости, когда он смотрел на своего сына и видел его довольное лицо и светящиеся от радостного возбуждения глаза. Понимание того, что его старания не пропали даром, и Саша выглядел счастливым, добавило немалое количество бонусов самооценке Каллена. И всё же, когда праздник закончился и они с Эмметом, выполняя своё обещание, развезли маленьких гостей по домам, Эдвард не мог сдержать вздоха облегчения — держать в узде большое количество расшалившихся мальчишек оказалось занятием не из лёгких.

— Ф-фух, — устало выдохнула Белла, когда они вернулись домой. Она скинула сапоги и протопала по холлу, явно наслаждаясь ощущениями от соприкосновения затёкших ног с плитками пола.

— Да уж, денёк выдался напряжённый, — согласился Эдвард, заходя в дверь следом за ней с притихшей от усталости Аней на руках.

Эдвард посадил Аню на низкую скамеечку у стены в прихожей и встал рядом, скрестив руки на груди.

— Снимаем куртку и сапожки, юная леди, — предложил он, выжидающе приподняв одну бровь.

— У-у, — Аня выпятила нижнюю губу. — Помоги мне, папочка, а? Я так устала. — Аня откинулась назад и оперлась на стену. Раскинув в изнеможении руки и ноги, она, словно лиса, хитро посмотрела на Каллена из-под полуопущенных век, протянув: — Пожа-алуйста.

— Ещё вчера кто-то говорил, что всё умеет делать сам. Не ты ли, случайно? — уточнил Эдвард, с трудом сохраняя серьёзное выражение лица.

— Ага, — Аня устало кивнула, не сдержав зевок.

Каллен хмыкнул, опустился на корточки и быстро стащил с девочки обувь и куртку с шапкой. Она обняла его, оставив на носу поцелуйчик и пожелав спокойной ночи. Лениво шаркая маленькими ножками по полу, Аня поплелась к Изабелле, которая ждала дочь у лестницы, чтобы помочь ей приготовиться ко сну.

Вспомнив, что на крыльце остались Сашины подарки, Эдвард втащил их внутрь, а затем, быстро избавившись от верхней одежды и обуви, направился на поиски сына. Как и предполагал, он нашёл мальчика на террасе, которая была пристроена к коттеджу и в холодное время года отапливалась так же, как и весь дом. Саня стоял рядом с новеньким многоскоростным велосипедом. Ещё утром получил он его от родителей в качестве подарка на День рождения. Эдвард вспомнил, как Аня без страха вскарабкалась на сиденье железного коня, как только Саша отвлёкся на что-то. Игнорируя возмущённые вопли опомнившегося брата, она решила прокатиться по просторному холлу. Из-за маленького роста до педалей она так и не дотянулась, и вместо того, чтобы тронуться с места, Аня свалилась на пол. Пока Белла обрабатывала разбитую коленку девочки и вытирала её мокрые от слёз щёки, Эдвард убрал велосипед подальше от глаз дочери, пристроив его на веранде.