Столкновение в Вихре (Reencounter in the Vortex)

Глаза молодого человека на мгновение засияли странным светом, который исчез так быстро, что капитан не заметил его. Потом он покачал головой, словно пытаясь выбросить из головы непрошеную мысль, и просто ответил:

- Наверное, у меня были дела поважнее, - закончил он, давая понять, что не хочет говорить на эту тему.

Мужчины сели за стол и безмолвно начали игру. Как и ожидал сержант, капитан Джексон оказался разговорчивым человеком, и его не пришлось долго вовлекать в разговор. В основном он говорил о теперешнем положении армии, о возможных стратегических приемах, которое можно использовать в борьбе с врагом. Но по мере продолжения игры капитан умолкнул, сосредоточившись на доске, так как понял, что его противник не из слабых. Капитан проигрывал быстрее, чем мог предположить, а за молодым человеком нельзя было угнаться, словно в него сам черт вселился.

- Скажите, сержант, - произнес Джексон, пытаясь отвлечь его внимание от игры. – Как вам живется в армии? Уверен, вы привыкли к другой жизни.

- Справляюсь, сэр, - только и ответил сержант, делая следующий ход, который потряс капитана.

«Какой странный акцент…» – подумал Джексон, увлекавшийся изучением языков. В юности он был так увлечен этим, что даже принялся изучать языковедение в Гарварде, но его отец, высокопоставленный чин в армии, перевел его в Уэст-Пойнт. Тем не менее, Дункан продолжал изучать языки, сосредоточившись главным образом на особенностях фонетики. У него была своеобразное увлечение вариациями английского языка, и он не без гордости признавался себе, что может узнать происхождение человека, стоит ему услышать его речь. «Он кажется… британцем? – продолжал размышлять Джексон. – Но в то же время в его речи проскальзывают американские обороты. Да, американец, но откуда? Попытаюсь выяснить, больше разговорив его».

- Вы скучаете по дому, сержант? – снова поинтересовался капитан, делая ход.

Слегка потирая левой рукой подбородок, молодой сержант взглянул в карие глаза капитана. На его лице застыло пустое выражение, значение которого невозможно было понять. Керосиновая лампа на столе освещала тонкие черты его лица. Его губы слегка изогнулись, привлекая внимание к прямому изящному носу. Густые темные ресницы скрывали его загадочные глаза.

- Каждый человек ищет место, которое он мог бы назвать домом, сэр, - наконец, ответил он с ледяной холодностью, которая заставила капитана отшатнуться. – Но некоторые так его и не находят, - закончил он, делая неожиданный ход.

Король Джексона был практически повержен.

Пытаясь скрыть страх, Джексон уставился на доску. Нужно что-то предпринять или этот мальчишка победит.

- Вы правы, - медленно ответил он, откинувшись на спинку стула. – Но я также не сомневаюсь, что для человека с вашей внешностью всегда есть место в сердцах женщин, - добавил он, делая отчаянную попытку отвлечь молодого человека.

«Эта тема всегда интересна молодым людям», - подумал он.

- Возможно, это звучит странно, но внешность не может обеспечить счастья… даже если оно и впрямь существует, сэр, – серьезно проговорил молодой сержант. Потом с оттенком удовлетворения в глубоких синих глазах – первой эмоцией, проскользнувшей за весь вечер, – он произнес: - Шах и мат, сэр.

Фронтовой пейзаж был унылым и тусклым. С тех пор, как она находились в грузовике, не прекращался дождь. Из-за постоянных взрывов и ливня местность превратилась в настоящее болото. Поездка, которая должна была продолжать всего несколько часов, длилась вечность.

К полуночи грузовик пересек границу и теперь находился на бельгийской территории. Вскоре послышались непрерывные звуки канонады. Они приближались к линии огня, где за маленькую деревушку вблизи Ипра сражались немецкие и британские войска.

Внезапно Кенди проснулась от грохота пулеметов. Она поняла, что они почти на месте. На миг ее сердце сжалось от страха, но она тут же подавила это чувство огромной силой воли. «Я здесь, чтобы исполнит свой долг. И я не сдамся», - сказала она себе, застегивая пальто, которое она носила, отдав свой плащ женщине в Аррасе.

Грузовик остановился около ряда белых палаток, которые из-за грязи и пыли приобрели серо-зеленый оттенок. Холодный полночный воздух наполнило множество голосов, а дождь все лил и лил. Когда бригада выбиралась из грузовика, к ней приблизился тяжело дышавший человек в белом халате, забрызганном кровью.

- Хвала Господу, вы приехали! – с английским акцентом воскликнул пожилой врач. – Нам срочно нужна ваша помощь. Пожалуйста, два хирурга и четыре сестры, следуйте за мной, - выпалил он и устремился обратно к палаткам.

Доктор Дювалль быстро отдавал распоряжения, поспешив за коллегой:

- Жерар, Гамильтон, Одри, Буасенье и Смит идут со мной, - сказал он. – Остальные разгружают оборудование, - закончил доктор.

Группа поспешила к палатке, на ходу снимая пальто и плащи и надевая халаты, которые лежали около палатки. То, что увидела Кенди в следующие минуты, еще долгое время не могло исчезнуть из ее памяти.

Внутри стояло три ряда кроватей, а измученные доктора и медсестры в наихудших условиях проводили одну операцию за другой. На полу валялись грязные повязки и бинты, а старая раковина была заполнена красноватой водой. Помещение освещалось несколькими фонарями, которые держали сестры, одновременно подавая врачам инструменты.

Отовсюду слышались ужасные крики. Время от времени раздавался отчаянный возглас доктора, пытавшегося спасти очередного пациента.

- Эфир, где эфир, черт возьми? Как можно проводить операцию без анестезии? – слышался голос врача.

На другом конце человек без ног издавал ужасные крики:

- Убейте, меня, убейте! Я не могу терпеть эту боль! – умолял он.

Кенди на мгновение застыла. Все, во что она верила, разбивалось под действием реальности. «Господи, - думала он. – Где же ты, Господи?» И ее внутренний голос безмолвно отвечал: « Я с тобой, и именно здесь твое место, здесь ты сможешь помочь».

Большее Кенди не требовалось. Страх мгновенно исчез, и его место заняла безграничная уверенность и целеустремленность. Пять пуль около поджелудочной железы, две ампутации, два случая отравления горчичным газом, три сломанных ноги и четыре ожога, вызванных артиллерийскими взрывами.

Время от времени Флэмми бросала взгляд на Кенди, ожидая заметить на ее лице следы усталости или отвращения, но девушка молча продолжала свою работу, сосредоточившись на пациентах. Только 3 ноября, когда обстрел поутих, Кенди и ее коллеги, измученные и усталые, отправились на 12-часовый отдых. Они проработали более 24 часов.

Кенди села на стул около палатки, не обращая внимания на мелкий дождь. Ее вьющиеся локоны находились в полном беспорядке под сеткой, куда она обычно убирала их на время операций, а на плечи падали непослушные завитки, выбившиеся из-под чепчика. За все время она съела лишь несколько кусочков хлеба и выпила чашку чая. К ней неслышно подошла Флэмми и остановилась рядам. Ее глаза на мгновение закрылись, словно она безмолвно спорила с собой.

- Я была не права, Кенди, - после долгого молчания спокойно заметила она. – Ты подходишь для нашей работы, - признала она, развернулась и исчезла в пелене утреннего дождя.

Кенди не могла вымолвить ни слова, так ее удивил комплимент со стороны Флэмми. Ей бы показалось, что это сон, если бы не фигура Флэмми, различимая вдали. Но Кенди так устала, что у нее даже не было сил порадоваться этой маленькой победе над упрямицей.

Только через три дня Кенди смогла наедине поговорить с Жюльен. Когда они приехали, все было настолько ужасно, что они оказались завалены работой. С тех пор, как они встретили в Аррасе ту несчастную женщину, Кенди беспокоило моральное состояние Жюльен. После этого случая ее поведение резко изменилось.

Поздней ночью Кенди вошла в палатку, где жили еще 12 медсестер. Внутри на своей раскладушке сидела одна Жюльен. Ее взгляд не отрывался от медальона, который она сжимала в руках. Ее темно-каштановые волосы рассыпались по плечам. Ее янтарные глаза с непередаваемой смесью чувств смотрели на предмет в ее руках. Это была фотография мужчины лет тридцати с темными грустными глазами и открытой улыбкой. Мужа Жюльен.