Любовь на первой полосе

Но враги ее думали иначе, и это ей тоже было известно. В барах Третьей авеню молодые и уже потрепанные жизнью газетчики за кружкой нива распускали слухи о том, что за женщиной, сделавшей себе имя, всегда стоит мужчина. Впрочем, частенько именно так и было. Многие честолюбивые девочки всерьез думали, что успеха в жизни можно добиться, лишь переспав с нужным человеком. И на какое-то время они действительно возносились. Кейт не раз видела их фамилии под грубо слепленными поделками. Но все продолжалось лишь до тех пор, пока высокие покровители сохраняли к таким девочкам интерес, или пока они сами не впадали в немилость у своих начальников.

А потом бедняжки исчезали.

При этой мысли Кейт даже поежилась. Вот и про все теперь говорят то же самое.

Нет, это явно нервы. Рут запугала ее этим обедом, а она поддалась. Надо взять себя в руки.

Тут Кейт увидела, что к ней идет Рут, успевшая поправить в туалете прическу и заново накрасить губы. Кейт почувствовала себя лучше. Вот, по крайней мере, человек, который о ней так не думает. Подругой Рут не назовешь, но и исподтишка она бить не станет.

«Чего нельзя сказать о Билле Герати», — подумала Кейт, заметив помощника редактора, выходящего из бара вместе со своими ребятами. Троица проследовала в ресторан, и Кейт молила Бога, чтобы ее не посадили рядом с Герати. Она терпеть его не могла и, что еще хуже, до сих пор не научилась этого скрывать.

Герати почувствовал ее неприязнь с первой же встречи и не преминул ответить тем же. Врагов в газете наживаешь не из-за неосторожно сорвавшихся грубых слов или несогласия по рабочим вопросам, а только из-за взаимной антипатии.

Слава Богу, место Кейт оказалось рядом с Бернардом Гленом, редактором отдела политики, немолодым гомосексуалистом, обожавшим розовые рубашки и шелковые галстуки. Это был приятный в общении, безобидный человек, который все говорил и делал невпопад. Кейт удивлялась: как он смог выжить в обстановке дикой конкуренции в газете?

Взглянув на карточку по другую сторону стола, она поняла, что будет сидеть напротив самого Эда Кремера.

Но он запаздывал, и люди, по двое и по трое входившие из бара в ресторан, оживленно обсуждали это. Сторонний наблюдатель никогда бы не подумал, что присутствует на деловом обеде журналистов, ибо никто до сих пор не упоминал о работе. О бейсболе — пожалуйста. Герати, например, рассказывал о вечернике, которую они с женой задумали провести у себя дома. Рут интересовалась погодой.

Господи Иисусе, ну и хитрый же народец! Все ждали Кремера, приберегая свои «блестящие идеи», и говорили о чем угодно, только не о том, что их больше всего волнует. Чем-то они напоминали публику в зале театра, которая дожидается поднятия занавеса. Кейт поняла, что до того, как Кремер сядет на место, спектакль не начнется.

Впрочем, ждать пришлось не очень долго. В половине первого главный редактор вошел в ресторан вместе со своим заместителем и Тедом Геблером. Кейт заметила на галстуке Теда булавку «Тиффани», которую она подарила ему на Рождество. Это придало ей уверенности. Улучив момент, они украдкой посмотрели друг на друга. От этого у нее потеплело на душе, и она твердо решила, что врагам сегодня победы не видать. Она готова покорить весь мир.

Стол Кремера находился в углу тускло освещенного зала. И помещении не было ни цветов, ни украшений, которые могли бы смягчить атмосферу. Все, казалось, подчеркивало деловой характер встречи главного редактора с подчиненными.

И действительно, как только он появился, всех словно прорвало.

Бен Франкс, редактор спортивного отдела, заговорил об успехе вышедшего на прошлой неделе приложения, которое привлекло рекламодателей, до этого активно сотрудничавших с «Пост». Бен гордился своей победой и не скрывал того. Спортивный отдел в газете традиционно довольствовался вторыми ролями. Одним бейсболом читателей не привлечешь, а знаменитые игроки все же пользовались меньшей популярностью, чем, скажем, голливудские кинозвезды. Поэтому дела в отделе шли не очень успешно. Но приложение удалось на славу, и Бен Франкс, активно используя этот козырь на обеде у Кремера, намеревался восстановить некое равновесие. На его счастье, никто из присутствующих, казалось, не возражал.

Бернард Глен — иное дело. Против старика ополчились буквально все — от Теда Геблера до Билла Герата, каждый хотел видеть на месте редактора отдела политики своего человека, помоложе. Тед имел в виду очеркиста, Билл — репортера. Впрочем, пока не столь важно, будет ли новый редактор отдела собирать информацию или писать на ее основе материал. Важнее, чтобы этот человек был «своим». Человек, которого можно контролировать, на которого можно полагаться. На этом-то ноле и шла борьба между Тедом и Биллом.

Но сначала им нужно избавиться от Бернарда Глена. Ради достижения этой промежуточной цели Тед с Биллом объединились, а Глен если и знал, что под него копают, то не обращал внимания.

Из всех собравшихся, похоже, лишь он воздал должное блюдам.

— Выпивал я тут как-то с Карлом Бернстайном, — сообщил он Кремеру. — Вы себе представить не можете, что он наговорил о Тедди Кеннеди и его милой женушке Джоан.

— Например? — сварливо буркнул Герати.

— Не твоего ума дело, проныра. Мы с Карлом — давние приятели. И учти, как только он закончит с Кеннеди, на очереди будешь ты. Я возьму у него материальчик о Тедди.

— Как же! — вмешался Геблер. — Бернстайн не занимается благотворительностью. Если у него с Кеннеди получится, «Вашингтон пост» загребет все себе. Или ты всерьез думаешь, что он отдаст горячий материал тебе, раз ты его старый приятель? — Сделав паузу, Тед добавил: — Пусть даже и такой старый.

— Не будь мерзавцем, дорогой. Тебе это не идет.

И, отшив Геблера, словно провинившегося школьника, Бернард Глен продолжал кокетничать с Кремером, будто престарелая куртизанка с новым поклонником.

Кейт восхищалась его полнейшей непробиваемостью. Он был толстокожим, как носорог. В «Донахью» ходила шуточка: дескать, Бернарда Глена можно не бить в спину — он настолько пренебрегает конкурентами, что, ударь его даже по лицу, он не сочтет нужным это заметить.

Интересно, удастся ли ей самой когда-нибудь развить в себе подобную стойкость? Не обладая большим талантом, Глен ухитрялся долгое время оставаться на плаву. «Несмотря на все усилия Билла и Теда, — подумала Кейт, усмехнувшись про себя, — он благополучно дотянет до пенсии. Если оценивать их шансы в деньгах, я каждый день ставила бы на Глена».

Она украдкой взглянула на Кремера. Патриарх в отлично сшитом костюме допрашивал Рут о ее планах относительно показа мод в Париже. Кейт знала, что потом придет ее черед, и со страхом ждала. Перед обедом Рут посоветовала ей держать язык за зубами и не распространяться о своей работе, если не уверена, что уже ничто не сможет помешать. «Если ты не застолбила свою вещичку на сто процентов, — говорила Рут, — кто-нибудь обязательно украдет твою идею или же все тебе испортит, чтобы, как говорится, ни себе ни людям».

Ни один из ее материалов не застрахован от посягательств. Кейт вздохнула. Неужели и вправду она должна опасаться всех этих людей, хотя они работают в одной газете?

— Я подумываю о том, чтобы взять с собой в Париж Фару Фоусет, — услышала она голос Рут.

Кейт тут же заинтересовалась.

— Лучшие французские кутюрье всегда демонстрируют свои коллекции на сногсшибательных моделях. Эдаких, знаете, высоченных тощих девицах. И одежда на них действительно смотрится потрясающе. А у нас даже понятия не имеют, как это делается. Я собираюсь попробовать поработать в том же стиле — возьму с собой американскую девочку и сниму ее в паре-тройке нарядов.

Кейт взглянула на Рут почти с уважением. Неплохая идея. Но ведь она сама только что предостерегала Кейт.

Кремер принялся обсуждать идею со своим заместителем, и Кейт с трудом подавила улыбку. Ясно, что они говорят об этом не в первый раз и уже заранее все продумали. Вплоть до кандидатуры фотографа. Просто сегодня идею впервые обнародовали.