Работа над ошибками (СИ)

Максиму нравится, как звучит голос его девушки, особенно, когда она плещется в ванне. Пока она откисала под ароматной пеной, Макс сидел рядом на стиральной машинке и пролистывал тетрадь с песнями Наташиной московской группы. Он случайно порылся у нее в чемодане и прилетел в ванную с вопросами.

— Ты это все сама писала?

— Почти, — призналась девушка, приподняв на ладошке кусочек пушистой пены. — Две первые песни чужие.

— У тебя такие странные песни, — констатировал Макс. — В смысле, разные. Некоторые — с сильным смыслом, похоже на рок. А другие — фигня фигнёй. Попса, одним словом.

— У этой попсы очень красивая музыка, — пояснила Наташа, ничуть не обидевшись. — В песне ведь важнее музыка, а не слова, иначе ты бы не любил зарубежные песни, ты же не знаешь иностранных языков. А то, что тебе понравилось по смыслу, звучит очень просто: легкий незамысловатый мотив.

— Вот как? — удивился Максим.

Наташа для примера напела попсу: ту, которую сочинила в поезде, когда думала, что бросит институт.

Даже без музыкального сопровождения мотив звучал на редкость богато. Наташа напевала и напевала, а Макс вслушивался и удивлялся, с чего это ей в голову пришла такая идея песни: разговор с младшей сестричкой? Потом она спела другую — таким непривычным, хрипловатым и жестоким голосом (Макс никогда не слышал такого тона на выступлениях в школе):

Последние две строчки куплета прозвучали как «буль-буль» и потонули под водой — Наташа красиво спустилась под пену, изобразив утопленника. Потом вынырнула и заорала во все горло припев:

И от своего же дурачества дико расхохоталась, глянув, как Макс успокоительным жестом прикладывает палец к губам. А разве соседям Наташины песни не нравятся?! Здесь такая изумительная акустика!

— У тебя очень красивый голос! — похвалил он.

— У тебя тоже, — закокетничала она.

— Ты все еще хочешь стать известной певицей?

Наташа затаила дыхание — она всегда начинает радостно волноваться, когда разговор заходит о ее профессиональном предназначении.

— Макс, я уже определила себя на другом поприще, — улыбнулась девушка, высунув из пены вверх свою стройную гладкую ножку. — Я актриса, а не мечтательница. Это моё, я этим живу. Я хочу не известности, а работы. Я хочу работать актрисой. И именно в кино, а не в театре. Мне нравится играть глазами. Так можно показать все, любую эмоцию.

Макс замолчал и больше уже не хотел с ней разговаривать. Работать киноактрисой — это же, несомненно, не в Сочи. Как он мог надеяться, что она поживет в Москве студенческой жизнью и вернется домой?! Она хочет работать актрисой. И он сам когда-то предполагал, что из нее выйдет хорошая актриса…

— Знаешь, что мы там в том клипе снимали? — снова подала голос Наташа.

Макс понял, речь идет о клипе, после которого ее позвали во ВГИК. Понял, но промолчал.

— Смерть певицы на сцене, — засмеялась Наташа. И через мгновение с серьезнейшим видом призналась: — Мне было страшно. Я представила себе, что это происходит на самом деле, и мне стало страшно! — ее голос звучал так выразительно, что у нее самой же пробегали мурашки от своих слов. — Это как жизненный опыт, Макс. Я умирала на сцене, а у меня вся жизнь была впереди. Ты знаешь, это страшно! Умирать — это страшно! Мысль, Макс, последняя мысль, она такая болезненная! Я лежала на полу, расслабилась — меня убили, и поняла — это ведь все. Конец. Вот так вот один раз умереть — и больше никогда не встанешь на ноги. Не откроешь глаза. Больше никогда не увидишь даже тех людей, кто в ту минуту был рядом, не говоря уже о тех, кто остался в Сочи. А знаешь, о каких глупостях думаешь в последний момент? — и изобразила доходчиво едва живым, дрожащим голосом: — Я еще песню не дописала, кто же теперь допишет ее за меня? — и так же внезапно Наташа вернулась в прежнее беззаботное, мирное состояние: — Понимаешь, какая мулька? ЖИЗНЬ обрывается, а ты думаешь о недописанной песне…Так по Сочи заскучала в тот момент, по тебе! И вроде отдавала себе отчет, что это понарошку, но так хотелось плакать, ты себе не представляешь! Это было так больно — морально…

— Ты очень впечатлительная, — улыбнулся Максим. — Может быть, это как раз хорошо для актрисы. Но лично мне тебя жаль! — слез со стиральной машинки и, присев на корточки возле ванны, просунул руку под воду и погладил девушки по ножке, а потом по животу. — Мне хочется беречь твои нервы, а ты их сама же щекочешь.

— Это ты щекочешь! — фыркнула Наташа, затрепыхавшись под его рукой. Но как только его приставания стали менее притязательными, сказала ему с трепетом в сердце: — Я нашла себя, Максим. Кино — это удивительное искусство! Я хочу, чтобы это искусство было частью меня. А я — частью его.

— Этот симбиоз заставляет меня ревновать! — произнес Макс нежно.

— Не бойся, — Наташа сама затронула тему, которая волновала Максима больше всего. — Я не променяю тебя на карьеру.

«Мы откроем ночной клуб!», — была уверена Наташа. Ничего другого она себе даже вообразить не могла, хотя строительный магазин был бы более приемлемой фантазией. Наташина идея оказалась настолько навязчивой, что ее предложения (недипломатично настойчивые) выглядели примерно так: давайте откроем ночной клуб, и он будет принадлежать Максиму. Давайте подарим ночной клуб Максиму, а Максим уж точно знает, что с ним делать. Версия Максима была гораздо скромнее: открывайте, что хотите, но если ночной клуб, то я вам помогу. «У меня большой опыт, связи с поставщиками инвентаря, — говорил он. — Я найму вам лучший персонал. Не переживайте, что не знаете этот бизнес изнутри. Я подскажу».

Но Наташа неутомимо прыгала вокруг мамы и мужа и уже рассказывала им, как будет выглядеть «Экватор», какая там будет музыка, какой интерьер… Потом она передумала и заявила, что это будет не «Экватор», а «Династия», и соответствующий интерьер был описан ею заново. Потом снова передумала: почему-то поняла, что у ночного клуба должно быть название мужского рода. «Апокалипсис»! «Бесстрашный Джо»! «Ингредиент»! Хохотала над каждой выдумкой сама и изрядно веселила всех вокруг, даже Катюху, которая мало что в этом понимала. Макс предложил название в своем стиле: «Эго». Или «Эгоист», если Наташа настаивает на мужском роде. Но также Макс рассудительно заметил, что название надо придумывать исходя из общей направленности клуба. То есть его надо сначала построить хотя бы в мыслях. Будет этот клуб модным тусовочным местом для молодежи, или спокойным рестораном для людей с достатком, а следовательно, среднего возраста. Конечно, можно каждую неделю устраивать разнообразные тематические вечеринки, но ведь интерьер каждую неделю менять не будешь! Поэтому, сначала должна быть идея, а уж потом название.

Евгения много приятных слов Максу говорила. Наташа не задумывалась, в отличие от Макса, что кроется за этими мамиными реверансами, но парню временами становилось даже неловко. Чего стоит, например, Женина фраза: «Если хотите, я подарю Вам этот участок, мне для своей семьи ничего не жалко»! А многочисленные версии того, что Наташа права, надо подарить клуб Максиму! Максим вежливо отказывался, а сам в это время лихорадочно обдумывал, что это со стороны Евгении: попытка его подкупить или самое простое желание устроить жизнь своей дочери. Вспомнил предыдущий подарок — дорогущие швейцарские часы, и понял — это подкуп, и не в Наташином счастье дело. Евгения считает, что все на свете продается и покупается. Вообще-то, Макс с этим утверждением согласен. Просто цена может быть выражена не только в деньгах.