Шкатулка с драгоценностями

– А в будущем – кто знает...

– А ваш друг из «Савоя»? Он вам интересен?

Нэнси, казалось, хотела что-то сказать, но из коридора раздались крики – четырехлетки явно чего-то не поделили. Извинившись, она встала и пошла восстанавливать мир.

Оставшись вдвоем, Крамер и Грейс посмотрели друг на друга. Ей, конечно, не следовало об этом упоминать, но она ничего не могла с собой поделать. Слишком уж это ее интриговало. Какое отношение занятие Крамера имеет к Дьяволу? Почему он был так выбит из колеи, когда появился Крамер? Похоже, это имеет какое-то отношение к газетной журналистике. Ей стало еще более любопытно узнать, кто же такой Дьявол...

– Что именно вам известно? – спокойно спросил Крамер. Грейс посмотрела на него, взвешивая свой ответ.

– Все.

От этих слов он, похоже, расслабился.

– Сомневаюсь, что это очень много. – Он встал. – С вами обеими очень приятно, но я должен идти. К пяти часам мне нужно закончить статью.

Он потянулся к дверной ручке, затем на минуту остановился и взглянул на Грейс.

– На вашем месте я бы держался от него подальше!

– Почему?

Крамер пожал плечами.

– Если вам все известно, то мне нет необходимости вам объяснять.

Позже, когда дети были в постели, а Кэтрин села в столовой играть в рамми со своей подругой Клементиной, Грейс уговорила Нэнси совершить вечернюю прогулку по тихим улицам Хэмпстеда, а затем заманила ее в «Митру». Нэнси, редко куда-либо выходившая, да еще без детей, сделала вид, что ей очень не хочется идти в общественное место, но затем с радостью согласилась.

– Сюда. – Грейс поставила на столик два бокала джина с тоником.

Ее похмелье совершенно прошло, а ведь пузырьки, в конце концов, тонизируют, не так ли? В нос ей лез неприятный, затхлый воздух комнаты с полом покрытым залитым пивом ковром, который никогда не чистили. От него разило запахом мокрой собаки.

– Я должна тебя предупредить... – Нэнси сделала первый глоток. – Мама вышла на тропу войны.

– В честь чего? – Грейс деловито разглядывала праздную атмосферу бара. Она выбрала хороший уголок, откуда было видно всех входящих и выходящих.

– Все из-за твоей колонки.

– А что она против нее имеет?

– Не знаю. Она читала сегодня утром выпуск за прошлую неделю и все время что-то бормотала себе под нос, а потом отбросила газету и вышла, продолжая бормотать и ругаться. А ты же знаешь, к чему ведут подобные вспышки!

– Спасибо за предупреждение. – Грейс чуть заметно улыбнулась. – Интересно, что предосудительного она там нашла?

Нэнси пожала плечами.

Чтобы потянуть время, Грейс вынула из сумочки эбонитовый мундштук и попыталась закурить.

– В мои обязанности входит делать обзор ресторанов и ночных клубов. Но мне бы хотелось думать, что я делаю нечто большее.

– Ты и делаешь.

– Но?..

– Никаких но. Правда. И я действительно не знаю, что так расстраивает маму. – Зрачки голубых глаз Нэнси несколько сузились. – Но может быть...

– Да?

– Ты пишешь так, словно считаешь всех такими же, как ты сама. Ходят каждую ночь в лучшие места, одеваются по последней моде, и их все это волнует. Ты пишешь так, словно это самое важное в жизни, и, кажется, внушаешь, что все, кто не живет такой же жизнью, как ты... ну, не стоят особого внимания!

У Грейс было такое чувство, будто ее ошпарили кипятком.

– Я так не считаю! Ты же, конечно, так обо мне не думаешь?

– Дорогая, должна же и в твой адрес когда-нибудь прозвучать критика, правда? Твоя колонка пользуется такой популярностью, ты так успешно работаешь... У меня есть слабое подозрение, что большая часть твоих читателей не живет так, как живешь ты. Они читают твою колонку после долгого, тяжелого дня, когда дети уложены спать, и у них наконец есть возможность расслабиться и отдохнуть. Читая светские новости, они развлекаются. Статья Дайамонд Шарп для них – это как поход в театр. Или в зоопарк.

– Нэнси! – Грейс взяла сестру за руку. – Пожалуйста, не говори так. Если бы могла, я бы хоть сейчас поменялась с тобой местами! Тилли и Феликс...

– Я знаю. А вообще-то не знаю. – Ее взгляд стал тяжелым и мрачным, и она высвободила руку. Она явно вспомнила Джорджа.

Грейс начала придумывать, чем бы отвлечь сестру.

– Эй, Нэнси, посмотри на этих двух парнишек у стойки бара! Нет, не поворачивайся так открыто.

– А что в них такого? – Нэнси сделала большие глаза, изображая саму невинность.

– Господи, какая же ты недотепа! Неужели ты не заметила, как они хороши? Я их раньше никогда здесь не видела.

– Грейс, ты неисправима...

– Но они же тоже обратили на нас внимание! Не так часто встретишь двоих, которые ведут себя на грани приличия. В одном и том же месте, в одно и то же время, и уж тем более вместе. Интересно, не братья ли они?

Нэнси забеспокоилась:

– Не делай ничего! Пожалуйста! Мы спокойно выпиваем. Для меня этого достаточно.

Грейс фыркнула.

– Вот и получай удовольствие! Только, пожалуйста, не говори, что я не делаю для тебя все, что могу.

– Я никогда этого не говорю. Я просто не...

– Я знаю. – Грейс еще смотрела на двоих хорошо одетых мужчин лет тридцати пяти, сидящих на табуретах у стойки бара и о чем-то увлеченно беседующих. – Так как же наш новый друг Джон Крамер?

– А что он?

– Ну, ну, Нэнси!

– Он сосед. Он был очень добр ко мне.

– Ради бога!

– Ему нравится сидеть с детьми. Его дочь учится в интернате в Штатах, и он по ней очень скучает. Его жена умерла несколько лет назад. – При этих словах она покраснела.

Нэнси краснела по любому поводу. В отличие от Грейс она никогда не умела убедительно лгать или хранить секреты.

– А ты, получается, неплохо его знаешь? Сколько же времени ты с ним провела?

Нэнси сжала губы... Смущение сменялось гневом.

– А почему я не могу проводить с ним время? Я весь день сижу дома с мамой и детьми. И вот наконец появился человек, с которым я могу прогуляться и интересно поговорить. От Джона Крамера я не видела ничего, кроме вежливости и уважения! Мы оба одиноки.

– Понятно.

– Не смотри на меня так!

– Как?

Нэнси резко взмахнула рукой.

– Свысока... как будто ты все знаешь. Грейс, сейчас ты похожа на маму в самые худшие моменты!

– Ах, вот оно что, – протянула Грейс. – Это, вероятно, самое гадкое обвинение, которое ты мне предъявляла.

– Что ж, ты это заслужила! – Нэнси допила свой напиток. – У тебя есть сотни джентльменов-друзей, которые всего лишь друзья. Разве я не могу иметь одного, не вызывая поднятых бровей и многозначительных комментариев? Это потому, что ты работаешь, а я нет? Обязательно ли вращаться в кругу бизнесменов, чтобы иметь право на платонические отношения? Мне нужны друзья не меньше, чем тебе!

– Ах, Нэнси, я только поддразнивала тебя!

– Что ж, хорошо, что ты понимаешь. У нас с Джоном Крамером чисто дружеские отношения. – Она снова повеселела. Буря пронеслась мимо. – А как же ты? Кто этот таинственный мужчина, с которым ты ведешь беседу в своей колонке?

– Это вовсе не беседа. Я просто дважды упомянула о нем. Я даже не знаю, кто он такой. Мне известно о нем только то, что они с Джоном Крамером не ладят.

– Правда? Что же они не поделили?

– Понятия не имею. – Грейс допила свой напиток и поставила бокал на стол.

– Грейси, я надеюсь, ты не ввяжешься в какую-нибудь историю! Тебе надо свить гнездышко с каким-нибудь славным мужчиной. Чем тебе не нравится старый добрый Дики? Он совершенно очарователен, и мы так давно его не видели.

Грейс подумала над ответом, потом решила не трудиться. Вероятно, Нэнси в любом случае не ждала вразумительных слов. Взглянув на стойку бара, она увидела два пустых табурета, на которых совсем недавно сидели симпатичные мужчины.

– Ушли, – вздохнула Грейс. – Типично! Мужчины не понимают, какое чудо перед ними, правда? Выпьем еще?