Шкатулка с драгоценностями

– Когда отправляется ваш поезд?

Реклама на боку автобуса гласила: «Едем в Лион». Маленький мальчик, сидящий в нем, водил пальчиком по грязному окну. Он плакал, личико его было красным, рот широко раскрыт. Рядом сидели несколько стариков в шляпах.

– Я умру, пока мы торчим здесь! Мне нужно скорее попасть в Ватерлоо!

В этом же автобусе сидел темноволосый, темноглазый человек. Он смотрел на улицу с совершенно отсутствующим выражением лица. Выражением утраченной надежды.

Джон!

Нет, не может быть! Или может? Он уехал несколько часов назад и сейчас уже, конечно, в Саутгемптоне. Хотя, возможно, сначала он поехал в какое-нибудь другое место... Выполнить какие-то поручения, с кем-то попрощаться...

Она заморгала. Вытянулась, чтобы получше разглядеть его, когда автобус развернулся и влился в движение по направлению на восток.

Это был он. Он.

– Стойте!

Впрочем, они, конечно, и так уже стояли. Бросив сигарету в пепельницу, она стала ощупью искать ручку дверцы.

– Эй, что это вы делаете? – Водитель повернулся к ней.

– Я должна выйти! – Она пошарила в кошельке и наобум вытащила горсть монет.

– Ты уверена, красавица? Спасибо.

Она открыла дверцу, вышла, вытянула руку, пытаясь остановить движущиеся машины и пробиваясь к автобусу.

– Ваша сумочка, мисс! Вы забыли вашу сумочку!

Автобус, покачиваясь, двинулся вперед, влившись в общий поток.

– Джон! – орала она, махая руками. – Подождите! Джон!

Она побежала. Побежала по пятам за автобусом, размахивая руками. Бежала глупо, по-девчоночьи, а ее шифоновое платье развевалось на ветру. Она казалась воплощением отчаяния, сердце ее бешено колотилось. Мальчишки смеялись и показывали на нее пальцами. Женщина с измученным лицом укоризненно покачала головой. Рабочий присвистнул. Но Грейс знала только одно: ей дан еще один шанс, и будь она проклята, если этот шанс сейчас уйдет от нее вместе с этим автобусом!

Автобус набирал скорость. Она молилась... не Богу, в которого не верила... самой себе. Она должна догнать этот автобус! Грейс подоткнула платье и побежала быстрее.

Затор в движении... моментальный, но достаточный для того, чтобы сократить расстояние. Черная дверь автобуса была почти в пределах ее досягаемости. Она могла до нее допрыгнуть на летящем листке веры и ухватиться за поручни.

Боится получить то, чего хочет, да? Она им покажет! О да, она им покажет!

– Да остановись же ты, подонок!

В двери появился розовощекий кондуктор, посмотрел на нее и позвонил в колокольчик.

– Ну-ну, мисс, я не потерплю подобных выражений в моем автобусе!

Автобус замедлил ход. Он протянул ей руку.

– Не надо так. Леди так не должна, правда? Вы бежите так, словно вся ваша жизнь зависит от этого!

Она крепко ухватилась за его руку и полувскочила, полузаползла на подножку.

– Но она действительно зависит! – Грейс задыхалась так сильно, что едва могла говорить. – Моя жизнь зависит от этого!

Кондуктор сдвинул фуражку назад и почесал голову, когда безумная девушка улыбнулась ему и промчалась мимо, вдоль салона, покачиваясь на каблуках и изо всех сил стараясь удержаться на ногах, когда автобус попал в рытвину. На лице довольно дерзкая улыбка. Конечно, она не в его вкусе. Самоуверенная, это видно невооруженным глазом. Симпатичная, но слишком хорошо это знает. Одно из тех лиц, которое трудно забыть. Он предпочитает просто хорошеньких девушек таким красоткам. Мучительно каждое утро просыпаться и видеть перед собой это лицо. И не такая уж молоденькая. Вероятно, из тех современных девиц, которые за самую малость дадут в ухо. Нахальная дамочка. И все же в ней что-то есть, в этом нет сомнения. Не робкого десятка. Какую пробежку совершила! И все, судя по всему, для того, чтобы догнать своего мужчину. Он услышал, как она крикнула: «Джон!», а тот ответил: «Это я». Он увидел, как мужчина повернул голову; испуганный взгляд, а затем широкая улыбка.

Автобус, дребезжа, катился вперед.

«Нью-Йорк экспресс», 1 октября 1927 года.

В нашем следующем выпуске:

Наш новый еженедельный обозреватель, только что из лондонской «Геральд».

Вчера вечером мне предложили тайком глотнуть бурбона из детской бутылочки с резиновой соской, спрятанной в просторном пальто моего друга. Как ни скучен сухой закон, а творческие силы он пробуждает!

Я не понимаю смысла бубликов. Дырка в них – это что: метафора тайны центра жизни или просто пекари слишком прижимисты, чтобы наполнить ее хлебом?

Дайамонд Шарп

Познавайте свой город глазами иностранки».