Ангел без нимба, крыльев и... совести (СИ)

Я, сидя по-турецки, обнял ее подушку, уткнулся в нее лицом и понял, что она больше не пахнет медом и ванилью... Новая волна боли накрыла меня. Я отшвырнул подушку, нажал на паузу и почти бегом направился в ванную. Открывая флаконы с различными лосьонами, гелями для душа и кремами, вдыхал запахи, но ни один не обладал таким нужным, родным ароматом. Обреченный я опустился на пол и осмотрел ванную комнату. Когда мой взгляд упал на полку в душевой кабине, сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Я поднялся с пола и, сделав всего один шаг, протянул руку к заветному флакону. Открыл крышку и вдохнул аромат, прикрывая глаза. На какую-то долю секунды мне показалось, что она стоит рядом... Но реальность жестока!

Я снял с себя одежду и забрался в душ, сжимая флакон с гелем для душа. Впервые за последние два дня. Пар и аромат меда и ванили заполнили маленькое помещение душевой кабины, не надолго давая передышку измученной душе.

Когда кожа на пальцах уже сморщилась, а от пара невозможно было разглядеть что-либо даже на расстоянии вытянутой руки, я вышел из душа, на ощупь взял с полки чистое полотенце и насухо им вытерся. Не одеваясь и бросив свою одежу, так и лежать на полу ванной посреди открытых флаконов, вернулся в комнату и раскрыл шкаф. Надел свежее белье и долго смотрел на свои вещи, но нашел огромную майку с воющим волком, которую она мне давала, когда я впервые ночевал у них с Дэни и натянул ее на себя. Шорты пришлось надеть свои. Влажное полотенце развесил на спинке стула. Порывшись еще в гардеробе Нэтали, я вытащил черную толстовку со знаком радиации и вместо подушки сжал в своих объятиях, возвращаясь к просмотру видео. Четыре ноль три...

К вечеру я услышал возвратившихся Митчелла и Дэни, которые что-то вполголоса обсуждали. Через пару минут в мою дверь постучали и, не дожидаясь ответа, они оба вошли.

Митч был в черной рубашке и джинсах, а Дэниэл в черном строгом костюме.

– Привет, Скотти, – тихо сказал Митчелл. – Привет, – ответил я.

Дэниэл все это время молчал.

– Мы вернулись, – констатировал факт Митч. – Вижу, – ответил я. – Церемония была очень красивой. Ты ведь не против, я взял то темно-синее платье с серебристыми крыльями на спине и капюшоном для нее? – спросил он.

Я отрицательно помотал головой.

– Она была как принцесса, – со слезами на глазах, продолжал он рассказ. Дэниэл обнял его за плечи.

Уставившись в одну точку, я слушал его.

– Я взял на себя ответственность и принес... – сказал Митч и поставил на стол черную урну расписанную серебром.

Я перевел взгляд на эту вещь, а потом посмотрел на парней взглядом: «Что это? Зачем вы это принесли сюда?»

– Ты обещал ей, – сказал первую за три дня фразу Дэниэл, и они вместе покинули мою комнату.

Я долго смотрел на пузатый сосуд и, наконец, не заметно для себя, произнес эти слова:

– Ее больше нет...

Осознание этого окончательно раздавило меня. Слез больше не было. Просто, пропало желание дышать... Жить дальше...

Я уставился, бездумно, на черную урну и так и сидел, пока организм не взял свое и не заставил меня уснуть.

К полудню следующего дня Митч зашел в мою комнату. Я не спал, просто лежал уставившись в потолок.

– Скотт, вставай, – сказал Митчелл. – Зачем? – спросил я. – Хотя бы для того, чтобы поесть и привести себя в порядок, – ответил он. – Зачем? – повторил я вопрос. – Через два часа приедет адвокат. Он огласит завещание, – сказал Митч. – Какое еще завещание? – удивился я. – Нэтали. Она его оставила, – сказал Митч. – Кто оставляет завещание в двадцать три года? – задал я вопрос, не ожидая ответа. – Тот, кому не плевать на близких людей, – все же ответил Митч с упреком и вышел из комнаты.

Я еще некоторое время лежал, раздумывая над его словами, но потом все же поднялся, сел на кровати и уставился на свое отражение в зеркале шкафа. Из него на меня смотрел мужик с недельной щетиной, опухшим лицом, синими подглазинами и растрепанными волосами.

«Если бы Нэт меня сейчас увидела, то прибила бы нахрен», – подумал я, поднялся с кровати и направился в ванную.

Принял душ с ее гелем, побрился, расчесал и уложил волосы. Вернулся в комнату, надел зеленую майку, джинсовую рубашку и темные джинсы и пошел на кухню.

– Так-то лучше. Есть будешь? – раздраженно спросил Митч, посмотрев на меня. – Да. Только немного, – ответил я и сел за стол.

Он подошел к плите, поднял крышку со сковороды и начал накладывать мне омлет. В каждом его движение читались раздражение и злость.

– Митчи, ты на меня за что-то обижен? – спросил я брюнета. – Нет, – резко ответил он и поставил передо мной тарелку. – Тогда почему ты так себя ведешь? – поинтересовался я. – Как так!? Как так? – закричал он, швырнул кухонную лопаточку в раковину и отвернулся к окну, складывая руки на груди.

Я встал, подошел к нему и обнял за плечи.

– Прости, если я чем-то тебя обидел, но мне так тяжело... – сказал я, утыкаясь ему в плечо. – Ты ни в чем не виноват. Я понимаю тебя, но ты просто не представляешь как мне тяжело. Я только что потерял лучшую подругу, а теперь наблюдаю, как лучший друг гробит себя, – ответил он мне, сквозь слезы. – Нам всем тяжело... – сказал я.

Он кивнул. Мы еще какое-то время простояли вот так, молча и в обнимку.

– Сядь и поешь, а то остынет, – наконец, выдавил он из себя.

Я кивнул и вернулся к столу.

Через час подъехали остальные. Поздоровавшись, мы расселись кто куда. В гостиной повисло горестное молчание. Ждать нам пришлось не долго. Буквально, через десять минут в дверь вошел Дэниэл в сопровождение невысокого мужчины в деловом костюме с портфелем.

– Здравствуйте, дамы и господа. Меня зовут Стив Блэк. Я представляю интересы мисс Лоуренс, – представился он.

Прошел к креслу, присел, открыл портфель и вынул оттуда папку.

– Насколько я понимаю, здесь присутствуют все лица, упомянутые в завещании? – поинтересовался он у Дэниэла. – Да. За исключением Саманты Пирс, но она несовершеннолетняя и ее интересы представляю я, как опекун, – ответил Дэниэл и прислонился к арке, ведущей в прихожую, складывая руки на груди. – Хорошо. Тогда приступим, – сказал он, раскрыл папку, взял оттуда пару листов бумаги и начал зачитывать, – Я, Нэтали Александра Лоуренс, находясь в здравом уме и трезвой памяти, завещаю...

Согласно ее завещанию, все авторские права на программное обеспечение, что она разработала для группы, переходили ко мне. Остальные программы с ноутбука Нэтали, должны быть переданы Дэниэлу. Каждому было что-то завещано из ее личных вещей, в память о ней. Все остальное имущество она распорядилась распродать или отдать на благотворительность. Вырученные деньги должны быть положены на ее счет, который в свою очередь переходил к Саманте, по достижению ею совершеннолетия. Опека над ней до этого дня оставалась так же за Дэниэлом.

– Кроме того, мисс Лоуренс оставила письмо вам всем. Она настаивала, чтобы я зачитал его вслух, – сообщил он, закончив оглашение завещания, и добавил, – Мне очень неудобно, поскольку обращения достаточны личные, но я попробую, – и начал читать:

«Дорогие мои, замечательные!

Если сейчас этот мужик в деловом костюме читает это вам...» – адвокат смутился, но продолжил, – «значит, все пошло не так, как я планировала. Что ж хреново, но суть не в этом. За это недолгое время каждый из вас стал для меня не просто другом, а родным человеком. И если вы хотите, чтобы я покоилась с миром, а не шастала за вами по пятам, в виде унылого приведения или того хуже — полтергейста, пообещайте мне следующее:

Кевин, продолжай заражать всех позитивом и оставайся собой, что бы не случилось».

Битбоксер улыбнулся и опустил голову, скрывая скупые мужские слезы.

«Кирстин и Эстер — продолжайте присматривать за этими тремя остолопами. Будут бедокурить – разрешаю рукоприкладство».

Блондинка, нервно хихикнув, посмотрела на шатенку, и обе кивнули.

«Эстер, к тебе у меня есть личная просьба. Забудь и живи дальше, радуйся жизни и хотя бы иногда отпускай самоконтроль. Безрассудство тоже полезно. Для здоровья и личного счастья».