Приходите за счастьем вчера (СИ)

(окончание перерыва)

- Сначала вы утверждали, что запись не велась в этот день вовсе?..

- Я считал это не существенным. Ведь её всё равно нет.

Интересно, что она делает? Наверняка, ревёт как обычно, а утешает этот старина Донован, который крутился на похоронах. И что он в ней… что она в нём нашла, спрашивается?..

После той встречи утром, за день до похорон, больше они с Еленой не разговаривали, если не считать пары рубленых фраз по телефону, когда девушка сообщила, какую компанию выбрала в качестве подставного лоббиста. Кол и сам прекрасно знал, что был неоправданно резок, да ещё и не сдержался поцеловав ни с того ни с сего, но его заколебала эта возня и бесконечные сложности. На носу был процесс и меньше всего он жаждал решать вопросы морального плана относительно Елены, её сестры и… Относительно Елены, если честно…

Она была из разряда тех женщин-проблем, которые забирают в кабалу, и вот ты уже готов таскаться с ними в театры и впрямь пить чай на вечерних свиданиях, а не «пить чай», и потом кольцо, завтраки в постель, об… Сообразив, что мысли завернули не туда, Кол вновь стал вглядываться в допросный лист.

- Однако после, когда у суда появились доказательства, что не записан лишь этот разговор, Вы ответили, что просто не хватало плёнки. В целом департаменте? Возможно, разговор не был отслушан по той причине, что вам это было невыгодно, и вы заранее попросили об этом секретаря.

Мужчина поморщился: подзащитный оказался никудышным лжецом. Слишком высокомерен…

На другой день, выспавшись и избавившись от похмелья, он хотел извиниться, но Елене явно было не до того. Она просто прошла мимо, не удостоив его мимолётного взгляда. Сволочь и ладно – Кола как-то не слишком заботило мнение окружающих о его персоне.

- Протестую, ваша честь, лишь предположения, не основанные на фактах. Допрос мисс Эйприл, секретаря, не выявил того, о чём говорит сторона обвинения.

- Протест принимается…

Обычно не заботило. Но Елена-то ненормальная, это сто процентов.

Елена… Елена… Елена… Это имя всплывало через строчку. Кол с раздражением тряхнул головой. Нужно остановиться.

Какая, к чёрту, Елена?! Аластер Перкинс, осуждается по статье мошенничество в особо крупных размерах, и придётся из шкуры выпрыгнуть, чтобы ему поверили и оправдали…

Таки подавив все мысли о посторонних девицах, Майклсон погрузился в отчёт.

США. Мистик-Фоллз.

(около месяца спустя)

Вот и наступил этот день. Их с Еленой день рождения. Ноябрьское утреннее небо хмурилось, но дождь ещё не пролился, тучи просто носило по небу, а сонные струи тумана, оплетавшие водопад в парке, делали окружающий мир и вовсе серым. Кет вздохнула – траур не предполагал праздника, да ей его и не хотелось. Но подарки друзья и знакомые присылали, пожелания сыпались из телефонной трубки как из рога изобилия ещё со вчерашнего вечера, и, как только ночная мгла немного рассеялась, девушка выскользнула из дома. Погода – не самая лучшая, день – будний, для мам с детишками и старичков – слишком рано, поэтому в и без того уединённом парковом лесу Мистик Фоллза пока ещё не было ни души. Место, чтобы отдохнуть и подумать. А подумать было о чём.

Сев на деревянную лавочку, брюнетка прикрыла глаза, вслушиваясь в ставшие непривычными за годы жизни в мегаполисе звуки. Если с Еленой они помирились и стали ближе чем когда-либо, то другой вопрос волновал её гораздо сильнее. Отношения с Элайджей запутались окончательно. Он её не соблазнял. Точнее соблазнял, но не так как большинство мужчин, и Кетрин это начинало пугать. Он привязывал к себе. Ни один её мужчина не думал, что Кет нужно просто отдыхать, да и она уже давно забыла, что такое отдых от всех и вся – привычка играть на публику делала своё дело. Да и какой отдых мог быть с Майклом? Поэтому, когда в первую неделю, сев к Майклсону в автомобиль, Кет с трудом сдерживая агрессию, спросила, что они сегодня будут делать и получила лаконичный ответ «отдыхать», она его не поняла. Но они и впрямь отдыхали. Уехав в соседний городок, Элайджа её не тормошил, не заставлял ни разговаривать с собой, ни заниматься чем-то ещё, они просто гуляли по улицам. Молча наблюдали. Чужое место, где никто не лез с сочувствиями и соболезнованиями, незнакомые люди, которые ничего не знали о её горестях и радостях... Мир вокруг кипел, бурлил, поглощённый своими заботами, и ему было совершенно наплевать, что оборвался миг чьей-то жизни. В итоге, за обедом в небольшом итальянским ресторанчике Катерина первая вступила в диалог о том, о чём думала всё это время – об отце. Как ни странно, но Майклсон знал Алека и его жизнь очень неплохо, но беседа касалась только тем относительно «Vine&Spirit» и будущего этой маленькой компании. И Кет была ему за это благодарна – она никогда не понимала людей, которые рассказывали родственникам ушедших о жизни покойных. Потом, когда пройдёт время, возможно, ей и стало бы это интересно, но сейчас осознание, что она отдалилась от Алека по глупости, и чужой человек был, если не осведомлённее её, родной дочери, то в большем согласии с отцом, отзывалось только болью. Так, в разговорах о рабочих успехах и неудачах Алека, прошёл день их свидания. И когда, возвращаясь в Мистик Фоллз, она дремала на соседнем сидении, Катерина с каким-то изумлением поняла, что всё то, к чему она готовилась держать оборону, оказалось ненужным – её никто не пытался целовать, гладить и тому подобное. Элайджа даже не касался её, если это не было абсолютно необходимо, не жалел или разговаривал о личном. Единственное – розы, которые он закинул на заднее сиденье, – пришлось принять. Бывший муж чётко и ясно дал понять: это благодарность за прошедший день, а не надежда на большую лояльность к нему в последующие, и Кет, поняв, что выставит себя истеричкой, если будет протестовать, не сумела отказать. Но на другую неделю он уже покоя не давал вовсе и заставил её разбираться с юридическими нюансами фирмы отца, из-за чего она к вечеру валилась с ног и была зла до невероятия. Новая порция роз полетела в мусоропровод.

Потом Кет отправилась в Нью-Йорк – работу над Рождественским выпуском никто не отменял. В этот раз они оказались на фотовыставке, и к концу вечера она улыбалась как дурочка, сама положив пальцы ему на рукав… И снова никаких нежностей, розы у порога. Розы отправились к Джиллиан. Четвёртое… Она опомнилась только в момент, когда стаскивая с себя очередное платье, вдруг замерла как громом поражённая, поняв, что уже третий час наряжается для бывшего мужа. Элайджа был встречен драными чёрными джинсами и футболкой, и с того момента Кетрин превратилась в сварливую ведьму. Но злобное поведение уже дела не меняло: ему было всё равно, а она… Кет не обольщалась на свой счёт – всё было показухой, и очень походило на действия подростка «назло маме отморожу уши». Нет, она всё прекрасно понимала, но выбора не оставалось – продолжать быть безразличной девушка уже не умела, а делать то, что хотелось – прыгнуть к Элайдже в койку, как метко выразился Майкл, и будь, что будет, – до такого, слава Богу, ещё не дошла...

И сейчас, сидя на лавочке, Кет вдруг поняла, что Элайджа, словно профессиональный вор, кнопка за кнопкой аккуратно отключает её внутреннюю сигнализацию, отключает неумолимо, и теперь остаётся надеяться лишь на короткое замыкание – силу своего гнева и рассудок. Только как в его действия вписывался гарнитур из квадратных изумрудов, который ей доставили сегодня утром вместе с коротеньким поздравлением с Днём Рождения? Майклсон, наверняка, должен понимать, что это её взбесит… Хотя не может же Элайджа постоянно быть на коне, – Кет усмехнулась, сообразив, что это ещё одна ошибка – привычка приписывать Майклсону непогрешимость, выдаёт её с головой, – вот и поспешил, промахнувшись…

«Лунный свет» де Бюсси не ворвался в мысли, проник мягко и нежно, заполняя сознание знакомыми аккордами. Кет чуть приподняла веки: так и есть – уличный музыкант в парке. Вообще это была не редкость, но обычно здесь наигрывали небольшие весёлые мелодии и, конечно, не с таким талантом… Порывшись в сумочке, Кет достала все имеющиеся у неё наличные. Мисс Пирс вовсе не стремилась к благотворительности и не умилялась просящим, но искренне считала, что всякий труд должен быть вознаграждён по достоинству. Это умение оживлять аккорды было достойно того, чтобы она оказалась без налички. Отдав всё, что у неё было, и увидев ответную улыбку скрипача, Катерина вновь устроилась на лавочке. Музыка продолжала играть, отвлекая от бесконечных вопросов и давая передышку натянутым нервам. Но вот, поняла Кет, произведение заканчивается, вздрогнула, готовясь открыть глаза, чтобы встать и вернуться домой, к гостям и тихим поздравлениям, но вместо того, чтобы сыграть последний аккорд, музыкант плавно перешёл к исполнению Штрауса, и Кетрин осталась сидеть. Она промёрзла до слёз – хотя в Виргинии осень и была южной, утренние часы всё равно оставались самым холодным временем суток, – но никак не могла выбраться из своей сказки и уйти. В этих руках музыка исполнялась именно так, как и должна была. Как в первый раз. По крайней мере, девушка так чувствовала, и для неё это было правдой. Прошло уже больше получаса, когда всё и впрямь закончилось. Она вновь открыла глаза, вопросительно моргнув, посмотрела на упаковывающего смычок скрипача.