Ты полюбишь вновь

— Марсден? Нет, как будто я их не встречал.

Он говорил вежливым непринужденным тоном, но при этом сильно сжал ее руку. «Не выдавай меня», — словно говорило это пожатие. В голове у Мэнди все перемешалось. Она не могла поверить, что Робин отрицает знакомство с мистером Марсденом… С собственным начальником!

— Ах да, действительно, Африка не такая уж маленькая. — В серых глазах мелькнул насмешливый огонек. — Было бы странно, если бы вы там случайно встретились.

В этот момент вернулись Эйлин с Диком, и разговор стал общим. Но Мэнди не в силах была вымолвить ни слова. Никола. Никола… Это имя, казалось, пульсировало в ее мозгу. Как все это понимать?

Колоссальным усилием воли она заставила себя прислушаться к тому, что говорит Саймон Деррингтон:

— Я хочу вам кое-что предложить. Вы знаете, Эйлин, что я живу настоящим отшельником, но в будущую субботу собираюсь нарушить свое уединение — я пригласил в гости наших новых соседей, семейство Рандт. И это самое меньшее, что я мог сделать, — папаша Рандт явился во всеоружии и предъявил мне ни больше ни меньше как рекомендательное письмо от моей крестной матери, сейчас она живет в Голливуде, — как ее туда занесло, бог весть. Да и признаться, мне понравились эти Рандты. Так что форма одежды парадная. Милости просим на чай на лужайке — если погода не испортится — часа в четыре, договорились?

— Ах, светский прием! Какая прелесть, — воскликнула Эйлин. — Спасибо, Саймон.

— Ну, не то чтобы прием, — предупредил он. — Не уверен, что моя миссис Доббин устроит нам грандиозную пирушку. Однако в округе она славится своими пшеничными лепешками и клубничным вареньем. — Взгляд Саймона скользнул с Мэнди на Робина, и он добавил: — Надеюсь, вы тоже придете?

Робин ответил за них с Мэнди:

— Будем очень рады, сэр Саймон. Если вы не сочтете это наглостью с нашей стороны.

И он улыбнулся с неотразимой искренностью. Трудно было поверить, что тот же самый Робин еще несколько дней назад уверял, что знакомиться с людьми для него невыносимое бремя.

Совершенно растерявшись, оглушенная этими необъяснимыми противоречиями, Мэнди едва заметила, как ушел Саймон Деррингтон. Она очнулась, только когда Эйлин произнесла:

— Наверное, мы тебя совсем измучили этой болтовней, да, Робин, после такой тяжелой дороги? Хочешь пойти лечь спать? А мы тут еще посидим.

— Да, признаться, я несколько утомлен. Так что — спокойной ночи. И спасибо за то, что вы были так добры ко мне, — добавил он с кривой усмешкой.

— Я пойду с тобой наверх, посмотрю, все ли есть, что тебе нужно, — сказала Мэнди, и они вместе стали подниматься по лестнице.

На лестничной площадке она положила руку ему на локоть:

— Робин…

— Душечка, я знаю. Я соврал, и ты гадаешь, зачем я это сделал. — Его голос звучал очень устало. — Мэнди, поверь, тебе нечего волноваться. Завтра я тебе все объясню. Сегодня я так вымотался, что уже ничего не соображаю. Так что не бери ничего в свою милую головку.

Робин притянул ее к себе:

— Ты мне веришь?

— Да, конечно, Робин. Но…

Он приник к ней губами, и все вопросы Мэнди остались незаданными.

— Терпение, радость моя. Завтра ты узнаешь всю правду, и ничего, кроме правды. Спокойной ночи, Мэнди, любимая.

У двери своей комнаты он обернулся и послал Мэнди воздушный поцелуй Он и вправду был бледен и осунулся, и ей вдруг стало его отчаянно жаль.

— Спокойной ночи, дорогой Робин, — прошептала Мэнди и пошла по коридору к себе в комнату.

Там она машинально взбила подушку и встала у окна, глядя в темный сад. Итак, Никола — дочь мистера Марсдена. Она этого не знала. Но что Никола значит для Робина? Она высунулась из окна и глубоко вдохнула прохладный ночной воздух, как будто он мог прогнать это ощущение — Мэнди казалось, что тысячи колючих иголочек пронзали ее голову. А затем ей словно послышался голос Саймона Деррингтона, говорившего: «Такие, как вы, всегда тревожатся».

«Нет, я не такая, — возмущенно подумала Мэнди, как будто он был здесь, и повторила это вслух. — Докажу вам, что это не так. Я буду верить Робину».

Она гордо подняла подбородок, решительно отметая весь цинизм мира, и отправилась спать.

Глава 3

На следующее утро Робин сошел вниз, когда Мэнди и Эйлин уже заканчивали завтрак. Дик к тому времени уже несколько часов работал в поле. Мэнди поставила на стол чашку и вскочила:

— Я хотела отнести тебе завтрак в постель, Робин. Я думала, ты еще не проснулся.

Он снисходительно улыбнулся:

— Доброе утро, леди. Наверное, здоровый деревенский воздух заставил меня встать ни свет ни заря.

— Выпей пока кофе, — пригласила Мэнди. — А я пойду приготовлю яичницу с беконом.

Вскоре она вернулась в гостиную, неся на тарелке яичницу, шипящую и аппетитную.

Эйлин сказала:

— Я говорила Робину, что мы с Диком собрались сегодня съездить в Оксфорд и что мы там пообедаем. Думаю, вы не обидитесь, что мы вас ненадолго оставим одних. — Она сверкнула белозубой улыбкой, поглядев на обоих. — Мэнди, пойдем со мной на кухню, я покажу тебе, где что лежит. Я приберусь, вытру пыль и застелю кровати, тогда с чистой совестью уеду, а тебе останется только приготовить обед, Мэнди. Мне порекомендовали женщину, которая, может быть, согласится приходить помогать мне по хозяйству. На обратном пути заеду в деревню и поговорю с ней.

Когда Дик с Эйлин уехали на своем «лендровере», Мэнди принялась хлопотать на кухне, пытаясь убедить себя, что она не нарочно избегает Робина. Она надеялась, что тот сам зайдет к ней, но Робина было не слышно и не видно. К одиннадцати часам она поняла, что больше так не выдержит, поставила на поднос кофе и булочки и пошла в гостиную.

Но там его не было. Стоял теплый солнечный майский день… Наверное, Робин вышел в сад. Мэнди подошла к окну. Да, он сидел там, растянувшись в гамаке, золотистые волосы ярко блестели на солнце. Мэнди собралась было окликнуть его, но тут увидела, что он не один. На стуле рядом с ним сидела девушка. Сначала Мэнди показалось, что это подросток, девочка. Но, приглядевшись повнимательней, она поняла, что ошиблась. Девушке было на вид лет двадцать или чуть больше, стройная и подтянутая. Серебристые светлые волосы были коротко подстрижены пушистой шапкой. Нежную кожу покрывал золотистый загар цвета спелой пшеницы. Платье из тускло-рубинового хлопка, даже на неизощренный взгляд Мэнди, было явно парижского образца и пышным шлейфом опускалось в траву.

Мэнди была далеко и не слышала, о чем они говорят. Но, судя по заливистому смеху красавицы, Робин был в ударе и веселил ее изо всех сил. Мэнди в нерешительности постояла у окна, застеснявшись простого платья в цветочек, которое носила дома, и подумав, что у нее, наверное, блестит нос от жара плиты. Но не успела она решить, что делать, как девушка встала, и они с Робином начали неспешно, бок о бок, прогуливаться по лужайке перед домом. Мэнди подождала, пока они скроются из виду, затем вынесла поднос в сад. Робин вернулся через несколько минут, очень довольный жизнью.

— А, привет, малышка. — Он с силой упал обратно в гамак. — Ты видела это?

— О да, что-то потрясающее, — ответила Мэнди, становясь на колени и разливая кофе. — Кто она такая?

— Это дочь Рандта, того киномагната. Заметила меня из их сада. — Он усмехнулся. — Поразительная особа, правда?

— Да, очень стильная.

Робин взял чашку, которую она ему протянула, и поморщился, потом вспомнил о чем-то и придал лицу серьезное и чрезвычайно торжественное выражение:

— Ах да, я и забыл, я ведь еще под подозрением. Должен дать полный отчет, почему я сказал неправду твоему высокородному приятелю вчера вечером. Ну что ж, можешь начинать допрос.

Когда он так шутил, она не могла на него сердиться.

— Я не собираюсь тебя допрашивать, Робин, — сказала Мэнди, чувствуя, что вот-вот расплачется.

— Мэнди… прекрати! Зачем все принимать так близко к сердцу? Неужели ты правда так расстроилась? — Он поставил чашку на поднос и коснулся щеки Мэнди. — Да ты плачешь! Господи, да я подумать не мог, что ты станешь так из-за этого переживать. Все это сущая ерунда. Понимаешь, я разругался с Марсденами, окончательно, и решил, что лучше будет притвориться, что я их вообще не знаю.