Ты полюбишь вновь

У нее перехватило дыхание.

— Конечно, я люблю тебя. Я полюбила тебя уже давно.

Мэнди встретилась с ним взглядом, и они, словно по обоюдному согласию, пошли вон из павильона.

У входа появилась фигура в униформе.

— Мы закрываемся, сэр, — сказал человек весело.

— Черт возьми, — вполголоса выругался Саймон, потом усмехнулся. — Идем, Мэнди, дорогая моя. Мы будем пировать, пить вино и веселиться. У нас еще вся ночь впереди.

Они ужинали в «Старой мельнице» — маленьком ресторанчике около реки, — их было четверо, Мэнди с Саймоном и Никола со своим милым, вежливым и спокойным Генри. Все они были, как показалось Мэнди, немного притихшими, несмотря на празднование и заздравные тосты. Как будто у всех было чудесное необыкновенное ощущение, что все несчастья остались позади и впереди их ждет только радость, в которую даже трудно поверить.

В центре стола красовался серебряный кубок с пятью розами Саймона — их он называл «отбросами», хотя, на взгляд Мэнди, они были великолепны. Прежде чем они вышли из отеля, Саймон прикрепил на лацкан ее костюма бутон розы, и сейчас Мэнди вдыхала ее мягкий аромат, который как будто говорил: «Да, это происходит на самом деле. Это не сон».

После ужина Мэнди и Саймон вместе вышли и пошли в сумерках по тропинке к мосту над мелкой речушкой.

— Мне очень понравился Генри, — мимоходом заметила Мэнди.

Теперь, когда они остались наедине с Саймоном, ее вдруг охватила невыносимая застенчивость.

Он поднял сломанную веточку и вертел ее в руках. Ей вдруг пришла в голову невероятная мысль, что Саймон, наверное, тоже смущен.

— Да, он отличный парень, Генри. Один из моих лучших друзей. Это я их познакомил, поэтому всегда отчасти чувствовал себя ответственным за то, как развиваются их отношения. В молодости он неудачно женился. — Саймон остановился и сухо добавил: — Мы все порой делаем ошибки.

— Да, — вздохнула она.

Они шли по горбатому деревянному мостику, потом остановились и облокотились на перила. Уже стемнело. За их спинами на фоне пурпурного неба чернел ресторанчик. Пела какая-то ночная птица, внизу журчала река.

Саймон накрыл руку Мэнди своей загорелой твердой ладонью.

— Так это все позади, Мэнди? — спросил он.

— Все давно уже позади. Знаешь, прекрасные принцы случаются почти у всех девушек… в мечтах.

Он хмыкнул:

— Я так понимаю, что я не вхожу в эту категорию?

От его близости у нее замерло сердце.

— Ты ведь не сон, не мечта, правда? — прошептала она.

Он медленно повернулся к ней и, взяв за подбородок, крепко поцеловал в губы.

— Ну что, похоже на сон?

Мэнди отрицательно покачала головой. Вся ее скромность улетучилась. Ее охватило ослепительное, безудержное счастье.

— Это реальнее чем все, что было раньше. Может быть, — задумчиво прибавила она, — для девочек из сиротского приюта жизнь начинается только тогда, когда они встречают… свою настоящую любовь. Но мне все-таки интересно, Саймон… получится ли у нас? Я имею в виду, мы такие разные, как будто из разных миров.

Он положил руки ей на плечи и слегка встряхнул ее:

— Когда ты уже запомнишь, маленькая моя, что главное — это люди, а не их окружение? К тому же я уже ответил на этот вопрос раньше, когда рассказывал тебе про дикие розы, помнишь? Ты будешь моей дикой розой, Мэнди? Но не розой из сентиментальных стихов, а крепкой, независимой розой, прелестной и храброй, любимой и очаровательной.

Она поперхнулась:

— Но я совсем не такая, Саймон.

— А что такое?

— Видишь ли, дело в том, что я… я не по ошибке садилась на тот поезд до Лондона. Я хотела сбежать.

— Мэнди… но почему? — В голосе Саймона послышался ужас.

— Я думала… что вы с Николой собираетесь сегодня вечером объявить о своей помолвке. И я… я не могла этого вынести.

Он стоял и смотрел на нее долгое, долгое время. Потом глубоко вздохнул и обнял ее обеими руками, крепко прижал к себе, будто не хотел никогда больше отпускать.

Они молча пошли по мосту и спустились на берег. Там, где над тропинкой возвышался развесистый старый дуб, Саймон остановился и повернулся к Мэнди.

— Ты счастлива? — спросил он. — Ты меня любишь?

— Я люблю тебя, Саймон, — твердо ответила она.

Он отколол розочку с ее лацкана и положил ее на траву.

— Здесь ей самое место, — сказал он. — У твоих ног.

В темноте Мэнди увидела, как его губы дрогнули.

— К тому же, — голос Саймона звучал глухо, — мне не хотелось бы ее помять.

Он протянул к ней сильные руки, и она радостно шагнула в его объятия, словно, наконец, после долгого путешествия, вернулась домой.