Мэри. Не герой моего романа (СИ)

Глава 5.

Несколько дней после бала были почти ничем не заняты, и Мэри проводила их в праздности и скуке. Слишком долгие умственные усилия, попытки разобраться в себе после разговора с мистером Треверсом и нежелание выходить на свежий воздух привели к тому, что на следующее за этими днями утро, девушка проснулась усталая и разбитая, с головной болью и в каком-то меланхоличном настроении. Она как раз думала, сойти ли ей к завтраку, когда вошла Ненси и сообщила, что матушка зовёт её. Вздохнув, Мэри спустилась к матери. Миссис Лодж сидела в столовой, но не начинала завтрак.

- Мэри, посыльный принёс почту. Там два письма тебе. Я хочу знать от кого они. Ступай в гостиную, возьми письма и прочитай мне.

- Хорошо, маменька.

- Стой! Что с тобой? Ты выглядишь бледной. Ты не заболела?

- Ничего страшного, у меня просто болит голова.

- Может быть послать за мистером Сайлесом?

- Нет, нет. Она скоро пройдёт. Мне надо только немного подышать свежим воздухом.

Миссис Лодж обеспокоенно смотрела на дочь. Мэри было неуютно под этим пристальным взглядом. Она смущённо сообщила матери, что пойдёт принесёт письма. Ей самой было интересно, кто мог писать ей в такой ранний час. Взяв письма со столика в гостинной она мельком разглядела адресатов. Одно письмо было от Мег, другое от кузена. Об этом она и рассказала матушке.

- Прочитай письмо от Джеймса! - Приказала мать. - Твоя кузина меня не интересует, но что пишет тебе Джеймс я хочу знать.

- Мне и самой это интересно, - тихо сказала Мэри, потом вслух начала читать письмо. Оно содержало всего несколько предложений.

"Дражайшая кузина! Позвольте выразить вам и вашей почтеннейшей матушке огромную признательность за прекрасный вечер (хотя бы и с опозданием). И разрешите пригласить вас на завтра на небольшую прогулку, пикник, так сказать, в живописные холмы Д., в восьми милях от Блекберри Холла. В такую прекрасную погоду грех сидеть дома, и мы вам этого не позволим. Будет всего несколько человек, в том числе и полковник Фарджел. Также я взял на себя смелость пригласить вашу добрую подругу - мисс Изабеллу Боунз. Прошу заранее извинения за моих любезных сестёр, но они, к сожалению, вынуждены были уехать в Лондон. Завтра в десять утра за вами заедет экипаж, ибо я не сомневаюсь в вашем согласии. Засим прощаюсь. Ваш кузен Джеймс Камминг."

Мэри надо было собраться с мыслями и обдумать письмо. Раздражение на кузена мешалось в ней с интересом - почему уехала Мег. Но если разгадка этого вопроса крылась во втором письме, то недоумение и обида по поводу вольности Джеймса не находила оправданий. Он заранее уверен, что она поедет! Почему он это себе позволяет?

Однако миссис Лодж ничего необычного в письме не увидела.

- Мэри, конечно же поезжай. Я буду очень рада, если ты отдохнёшь и развлечёшься на свежем воздухе.

Девушке совсем не хотелось ехать, тем более с Изабеллой. Но что поделать? Отказаться от предложения тогда, когда все уверены, что она поедет, значит оскорбить их.

После завтрака, Мэри с письмом Мег отправилась в сад. Ей хотелось внимательно прочитать его и написать ответ.

"Здравствуй, милая Мэри. Я пишу тебе из Лондона. Матушка отправила меня сюда вместе с Эммой с уверенностью, что за здешними развлечениями я скорее забуду мистера Треверса. А я пишу тебе, что никогда его не забуду. Он ни в какое сравнение не идёт со здешними щёголями и фатами. Его взгляд благороден - их развязны. Он ведёт себя как джентельмен - они как нагловатые молодцы. Он одевается всегда изысканно и со вкусом - они же - разряженные петухи. Нет даже никакой возможности, что кто-то из этих лондонских денди понравится мне больше, чем сейчас. Я уже составила своё мнение и оно не изменится.

Я не спросила тебя на балу, каков как танцор мистер Треверс. Наверное, он очень хорошо танцует, но ты из-за своего предвзятого к нему отношения, конечно же, этого не заметила. Но я не сомневаюсь, что и в других предметах он покажет себя знатоком. Такова его благородная душа. Он ведь один в один похож на графа Франка Пембертона из нового романа мистера Северса. Те же благородные манеры и без сомнения благородная душа. И он так мило осведомлялся о нашем с матушкой здоровье, пока Джеймс и Фарджел охотились. Я это, наверное, никогда не забуду. Его слова всегда в моей душе.

Ах, сестра моя любимая! Я всегда мечтала влюбиться и наконец, влюбилась. Ты не представляешь даже, какое это счастье! Я надеюсь и тебе когда-нибудь доведётся испытать его. Если мистер Треверс когда-нибудь ответит мне взаимностью, я буду самым счастливым человеком на свете. А пока я буду мечтать и молиться.

Ну вот теперь страница про "мой предмет" (как выражается одна из лондонских подруг Эммы) закончена, пора пожалуй, рассказать тебе, как я себя чувствую в этом большом городе. Ну, конечно, сразу по приезду я чувствовала себя очень плохо и даже несколько раз всплакнула. Но прошёл уже целый день и я никак не могу прийти в себя после утомительной череды визитов, которые мы обязаны были нанести сразу и которые будем наносить чуть ли не каждый день. Голова кружится от городского шума, сплетен, разговоров, запахов, витрин, прохожих и торговцев. Всё сливается в один сплошной гул.

Мэри, милая, как я немного приду в себя, то опишу это всё поподробнее. Сейчас только написала свои свежие впечатления, а Эмма уже зовёт на прогулку. Прости, но мне пора одеваться. Передавай привет моему брату.

P. S. - Эмма купила мне новое платье - белое, кисейное, отделанное по последней моде. И у него такие невозможно-красивые рукава!

P. P. S - Как у тебя дела? Пиши, не забывай.

Твоя любящая кузина - Мег Камминг."

Мэри читала это письмо со смешанными чувствами. Ей было местами смешно, местами грустно. Она немного завидовала легкомыслию Мег. В её головке прекрасно соседствовали мистер Треверс и новое платье. Сама она отчего-то совсем недавно перестала интересоваться какими-либо нарядами. Их прочно вытеснил из головы один человек. Но ведь она не влюблена! Почему же тогда она позавидовала кузине? Или влюблена? Мэри потрясённо встала со скамейки в саду, где читала письмо и прижала его машинально к груди. Что с ней творится? Почему ей приятно вспоминать слова мистера Треверса, его походку, его взгляд, его поступки? Как такое возможно? Постепенно ей становились всё понятней и понятней её чувства. Она пугалась этому и... радовалась. Мэри очень надеялась, что мистера Треверса не будет на завтрашней прогулке, хотя ей безумно этого хотелось. Немного смирив бешенно стучащее сердце, она вернулась в Блекберри Холл, поднялась к себе и начала писать ответ.

"Дорогая Мег, очень надеюсь, что ты проведёшь в Лондоне прекрасные дни и потом, конечно же, мне расскажешь. У нас всё по старому. После танцев у меня немного болит голова, но это всё чепуха.

Твой брат пригласил меня на завтра на пикник. Не скажу, что я рада возможности провести свой досуг в его обществе и обществе Изабеллы. (Ты знаешь, она никогда не нравилась мне). Но, увы, отказаться не представляется возможным. После пикника я, конечно, расскажу тебе всё. Хотя, боюсь, это будут не очень приятные и интересные новости.

По поводу предмета, о котором ты так вздыхаешь, у меня нет новостей. После бала я не видела его. Боюсь, что и на пикнике его не будет, поэтому придётся тебе поискать другого информатора.

Твоя любящая кузина - Мэри Лодж"

Мэри писала это письмо с большой неохотой и с трудом выдавила из себя несколько коротких предложений. Ей было тяжело писать о безразличии к некоему "предмету". Но она почему-то не могла рассказать об этом подруге. Это всё было настолько лично, что ей не хотелось ни с кем делиться.

Потом она отдала письмо Джону, чтобы он отнёс его на почту с утренней корреспонденцией, и заняла себя мыслями о пикнике. Погода была прекрасная, а "холмы Д.", упоминавшиеся в письме Джеймса, оставляли надежду, что это мероприятие всё-таки будет хотя бы отчасти приятным. Мэри знала эти холмы, поросшие сейчас травой и первыми неброскими цветами. И, каждый раз, когда она всходила на них, у неё захватывало дух от видов, открывавшихся взору. Если бы она умела рисовать больше, чем посредственно, то, разумеется, запечатлела бы эту красоту. Но, увы, её рисунки быль очень далеки от совершенства, так что она стыдилась появляться с мольбертом на людях.