Дыши, Энни, дыши (ЛП)

А я томлюсь в одиночестве.

Я часто гадала, а если бы мы с Келси не отдалились друг от друга, когда она переехала, была бы я частью ее компании? Помимо Ванессы и Саванны она зависает с Колтоном Брэдфордом – сыном мэра, Рори Уитфилдом – одним из самых красивых парней нашей школы, и Джеком Гудвином – наследником самой большой лошадиной фермы во Франклине. С моими потрепанными оранжевыми коврами в трейлере и противными коричневыми пятнами на кухонном столе, как бы я смогла пригласить парней вроде них поесть пиццу и посмотреть фильм? Я знаю, они, должно быть, ведут себя по-простому, ведь Саванна работает на ферме Джека, и при этом они встречаются, но все равно. Друзья Келси так или иначе заставили бы меня почувствовать свою ущербность.

Я привыкла есть ланч с Кайлом, его лучшим другом – Сетом и его девушкой, Мелани, но не с тех пор, как Кайл умер. Что касается Сета, он справляется с тем, что случилось с моим парнем, так же, как и я: не хочет играть в видеоигры с кем-то еще и в одиночестве бросает мяч в кольцо.

Когда я прохожу мимо их столика, Сет смотрит вверх и кивает. Даже несмотря на то, что он знает, что мы с Кайлом помирились и опять начали встречаться прямо перед тем, как он умер, Сет не кидается приглашать меня присесть. Изо дня в день одна и та же история.

По крайней мере сегодня среда, а это значит, что сегодня вечером у меня персональная тренировка с Мэттом в тренажерном зале.

Никогда и подумать не могла, что я буду девчонкой, которая полюбит заниматься в зале, буду желать этого с той же силой, с какой коп хочет пончик. Правда, я не могу разобраться – мне нравится заниматься или просто стремиться к чему-то?

Независимо от того, что я пока даже не пробежала дистанцию, мне уже не хватает той строгой организации, которой требует участие в программе.

Я опять обвожу взглядом столовую, открывая свою диетическую колу. Повсюду висят плакаты с пожеланиями удачи от младшеклассников. Старшая школа закончилась. Я делаю небольшой глоток своего напитка. Чем больше я думаю об этом, тем больше осознаю, что в беге и занятиях больше всего люблю контроль. Я полностью контролирую себя, свое тело и свое будущее. Все то, чего я не чувствовала, с тех пор как он умер.

И я хочу сохранить это чувство.

Неожиданно для себя я несусь через столовую к Келси и Ванессе. Когда я подхожу к столу, все в их компании переглядываются друг с другом. Келси наклоняет свою голову к Колтону и что-то шепчет ему, игнорируя меня. Когда Джек Гудвин видит меня, то, как истинный джентльмен, немедленно встает и предлагает мне свой стул.

– Спасибо, – говорю я ему. Он улыбается, умыкнув стул от другого столика.

Я делаю глубокий вдох и наклоняюсь к Ванессе.

– Я подумала о колледже. Если ты еще не нашла себе соседку по комнате и если все еще хочешь, чтобы ей была я… Я согласна.

Лучшее Время В Твоей Жизни

По радио объявили, что в этом году в Хандред Оакс впервые за двенадцать лет официальная выпускная церемония состоится в помещении. Обычно школьникам вручают дипломы на футбольном поле, но в этом году – в спортзале, потому что в течение четырех дней, не прекращаясь, лил дождь.

В прошлом году нам пришлось писать доклад по английскому. Чтобы узнать название темы, мы тянули подсказки с названиями из шапки. Мне попалось: «Может ли Кока-Кола спасти Третий Мир?» – что было просто супер. А вот Кайл выбрал: «Был ли на самом деле Великий Потоп?». Я подшучивала над ним, но в итоге тема ему понравилась. Он выяснил, что некоторые индейские племена верили, что Ной не строил ковчег; они думали, что злой Бог на небе ест арахис. Бог чистил орешки, а скорлупки выбрасывал через окошко: они падали на землю и человечество выжило в потопе, выплыв на скорлупе.

Даже дождь заставлял меня думать о нем.

В столовой учителя выстроили нас в ряд, чтобы мы разместились в алфавитном порядке. Миссис Лэйн заставила Зака Бёрнса надеть новую конфедератку. Сверху на ней серебристым цветом он написал «все закончилось!», но это определенно было против школьных правил. И стоило миссис Лэйн отвернуться, как Зак устраивает шоу своим друзьям, изображая мастурбирующие движения своей рукой. Парни вообще когда-нибудь взрослеют?

Учителя заводят нас в спортзал, будто мы снова вернулись в начальную школу, и в лицо бьет поток влажного воздуха. Наш спортзал словно сауна. Я замечаю на трибуне маму и Ника в третьем ряду. Ник обмахивается программкой, а мама вытирает глаза бумажным платочком. Несмотря на то, что мы не в одной команде, как было когда-то, для нее это значимый момент: оба ее ребенка закончили старшую школу. Она не смогла этого сделать, потому что забеременела моим братом. При взгляде на ее слезы, мои глаза увлажняются, и я сжимаю их, чтобы удержать себя в руках. Я не хочу плакать. Если я начну, то не остановлюсь.

Сидя на стуле, я поднимаю свою программку. На титульном листе написано: «Светлой памяти Кайла Аллена Крокера». Люди по всему залу использовали программки в качестве веера, прямо как мой брат. Я стала высматривать среди зрителей мистера и миссис Крокер. Никаких признаков их присутствия. Сомневаюсь, что они будут здесь. Если они придут, то плотина, сдерживающая слезы в моих глазах, рухнет.

Я пробегаю пальцами по имени Кайла, и одинокая слезинка скатывается из моих глаз, оставляя след на бумаге. Я не могу плакать. Не могу. Не плакала месяцами. Вдох через нос, выдох через рот. С силой прикусываю нижнюю губу. Так сильно, что повреждаю кожу. Ощущаю неприятный привкус крови. Думай о счастливых временах. Думай. Думай.

Могу поспорить, если бы он был здесь, то нашел бы серебристый маркер и написал что-нибудь на своей конфедератке прямо посередине церемонии, просто чтобы позлить миссис Лэйн. Он бы запустил большим надувным пляжным мячом в толпу, как это сделали Ник и Эван на их выпуске. Думай еще, Энни.

Спортзал хранит множество воспоминаний. Здесь я впервые встретила Кайла, когда ударила его волейбольным мячом по голове. Воспоминания об этом смешат меня, но раз я изо всех сил борюсь со слезами, у меня вырывается фырканье.

– Ты в порядке? – спрашивает Лесли Уоррен. Я сижу вместе со всеми остальными, чьи фамилии начинаются на «У». У нас был общий французский.

– Просто думаю о том, насколько счастлива была в этом спортзале последние четыре года.

Она широко улыбается.

– Помнишь, как во время первого в этом году собрания футбольных болельщиков играли в перетягивание каната: команда парней-выпускников против мужской команды учителей?

– Это было прикольно, – со смехом отвечаю я. Парни тогда неделю ходили с самодовольным видом, хвастаясь, как они некоторым учителям надрали задницы, но позже учителя отомстил им. Парни посыпались на пол, как кегли в боулинге.

Наша церемония начинается со множества пронзительных ликующих возгласов и аплодисментов и со слухов, что сумасшедший Зак Бёрнс абсолютно голый под своей мантией. Меня это рассмешило и вызвало отвращение.

Вечер становится все более унылым во время выступлений. Во время своей прощальной речи Марк Маккаллум говорит:

– Кайл Крокер был другом каждого. Он всегда бродил по столовой, разговаривая с народом и поедая еду прямо с их подносов. А еще он постоянно стаскивал ручки.

По толпе прокатывается тихий смех. На самом деле неважно, что сказал Марк – у каждого есть собственные воспоминания, связанные с Кайлом. Я бросаю взгляд на нижний ряд, где плачет лучший друг Кайла – Сет.

Даже люди, которые не знали его, молчаливо льют слезы. Может, они и не о нем горюют, а о том, чего Кайл лишился: шанса на собственный опыт в жизни – хороший и плохой, сумасшедший и меняющий жизнь к лучшему или худшему. Они жалеют его мать и отца, потерявших своего сына. А может, начинают думать о своих потерянных родителях или детях, или братьях и сестрах, и о том, насколько беспросветна пустота, которая никогда не заполнится. А если они никогда никого не теряли, то думают о том, каково им будет, когда это случится – когда в итоге твоего любимого человека опустят в землю прочь от тебя, навсегда. До октября я и подумать не могла о таком.