Дыши, Энни, дыши (ЛП)

Ник никогда не говорил мне, какая именно это была таблетка или где он взял ее. Когда наступили и прошли выпускной бал и день Благодарения, я умоляла его еще об одной маленькой белой таблетке, потому что мне уже было тошно от плача. Но он сказал, что то был первый и последний раз. Той зимой, каждый раз, когда слезы наполняли мои глаза, они стекали в горло, вызывая простуду. Мне было плохо с ноября по январь. Затем я решила, что не собираюсь больше плакать. Я была слишком зла. Зла на Кайла за то, что он оставил меня одну, что не взял с собой. Зла на вселенную за то, что не слышала мои мольбы: «Забери меня, не его. Если бы я только могла вернуть его, я бы сказала «да». Да, я выйду за тебя».

Зла, что не попрощалась с ним.

Сегодня впервые с того времени я по-настоящему плачу. Я ощущала вину за то, что чувствовала дрожь, когда Джереми смотрел на меня. Мне нравилось, как он позаботился о моем волдыре. Смешил меня. Но больше всего мне нравился тот слабый проблеск надежды, который я хоть на секунду почувствовала.

Ровно на секунду, прежде чем вспомнила, что Кайл был бы здесь, если б я не отказала ему.

Часть 2

Последнее лето

Кросс-тренинг

Четыре месяца до Городского Музыкального Марафона

– Я хочу, чтобы сегодня вы целиком пробежали всю дистанцию, без ходьбы.

Несколько человек открывают в изумлении рот, услышав это заявление, а две женщины, постоянно бегающие вместе, переглядываются. Мэтт дает нам инструкции для сегодняшней девятимильной пробежки до реки Маркс Крик. Конечно, мы и раньше бегали на такие дальние дистанции, но нам всегда позволялось переходить на шаг. Тем не менее один пожилой мужчина покинул нашу команду после десятимильного тренинга. Тренировки становятся все более и более интенсивными.

– Я смогу пробежать столько лишь при условии, что буду гнаться за ним, – бормочет леди рядом со мной.

Я смеюсь. Мы бегаем в команде Мэтта три месяца, но я только пару недель назад набралась храбрости спросить ее имя. Ее зовут Лиза, и она несомненно старше Мэтта. Не думаю, что он на самом деле нравится ей. Ей просто нравится смотреть на него. Да и кому бы не понравилось?

Мэтт заставляет нас растянуться и выпить по стакану воды, прежде чем мы отправимся на дорожку. Я стартую медленно, постепенно увеличивая скорость бега по мере продвижения вперед. Странно, что в июне так прохладно, но я благодарна за ветерок. А еще рада, что приняла пару таблеток ибупрофена перед забегом. Оказалось, что после этого не так страшно болят ноги.

Когда я достигаю отметки в четыре с половиной мили, ассистентка Мэтта, Бриджит, не спрашивая, передает мне лимонный Гаторэйд. После трех месяцев тренировок она знает мой любимый вкус.

– Ты себя нормально чувствуешь, Энни?

Я стараюсь контролировать свое дыхание:

– Да.

– Хорошо. Двигайся.

– Мне нельзя передохнуть, пока я п-пью?

Она улыбается:

– Не-а. Мэтт хочет, чтобы вы научились бежать со стаканчиком в руках. Вам предстоит это во время гонки. Просто выброси его, когда увидишь мусорку.

Ворча, я ковыляю обратно на трассу, выпиваю энергетик и выбрасываю бумажный стаканчик. Смотрю на часы. Думаю о том, как ставить ноги. Двигаю руками. Дышу, дышу, дышу.

Мы впервые бежим по этому маршруту – Камберленд Биссентениал Трэйл. Когда я рассказывала маме, где будет сегодняшняя тренировка, она сказала:

– Я слышала, что кизиловые деревья, растущие там, прекрасны весной.

Мама много знает о растениях, несмотря на то, что у нее руки-крюки. И она была права насчет того, насколько великолепен этот маршрут: повсюду розовые и белые цветы. Будто день святого Валентина взорвался.

Вскоре мне не на чем больше концентрироваться. Поэтому я думаю о настоящей причине, по которой сегодняшний забег выбивает меня из колеи. Я так и не виделась с Джереми. И он не звонил.

После того как мы чуть не переспали на прошлой пробежке неделю назад, он поджидал меня возле моей машины. В голове все перемешалось, словно разноцветные шарики жевательной резинки в банке, но мне хватило ясности в мозгах, чтобы дать ему свой номер телефона, когда он попросил. Он долго оглядывал парковку, прежде чем записать номер в свой телефон. Смотрел, чтобы убедиться, что Мэтт не заметит? Его брат был смертельно серьезен, когда говорил, чтобы Джереми не кадрил его клиенток. Но он все равно это делал.

В тот момент я решила, что он заинтересован во мне, и не была уверена, что чувствую по этому поводу, но, как выяснилось, это ничего не значило. Зачем просить у девушки номер телефона, если ты не собираешься звонить ей? Он спросил, потому что чувствовал, что вроде как обязан? Или потому, что чувствовал себя виноватым? Его брату стало все известно, и он разозлился? Поэтому он не позвонил? Я была зла на себя за то, что меня это волновало. Не уверена, почему я это делаю. Наверно, чтобы была причина не чувствовать себя такой безнравственной.

– Вот гадость, – говорю я сама себе.

– Что случилось? – спрашивает голос. Я почти ответила избитой шуткой, как любил говорить Кайл в ответ на вопрос: «Что случилось?»

«Вертолеты», – отвечал он.

Обернувшись, вижу, что рядом трусцой бежит Лиза, и по-настоящему радуюсь, что не ответила «вертолеты».

– Ты поранилась? – спрашивает она.

– Не. Просто разговариваю сама с собой.

Она смеется и кивает.

– Бег несомненно дает много времени побыть наедине со своими мыслями. Уверена, я тоже вскоре начну разговаривать с собой.

Последние три месяца мне с трудом удавалось поддерживать ту же скорость, с какой бежали другие члены нашей команды. Либо они были слишком медленными, либо я была слишком медленной для них, но сегодня мы с Лизой умудрились несколько минут оставаться рядом. Было бы здорово, если бы сегодня у меня была компания на оставшиеся четыре мили. Было бы здорово, если бы мне не пришлось бежать целый марафон в одиночестве.

– Сколько тебе лет? – спрашивает Лиза.

– Восемнадцать.

– Ты кажешься старше, – говорит она, окидывая меня взглядом. – Ты очень зрелая.

– Да?

– У моей старшей сестры две девочки подросткового возраста. Я ездила к ним несколько недель назад на день Матери, и мои племянницы часами хихикали ни о чем.

Когда я ходила с девчонками за покупками в Галлерию несколько недель назад, мы перекусывали в кондитерской, где Ванесса и Саванна десять минут подряд хихикали над тем печеньем с изображением лица Джастина Бибера. Я до сих пор не знаю, что в этом было такого смешного.

– А тебе сколько лет? Если ты не возражаешь, что я спрашиваю, – говорю я.

– Тридцать два, – со вздохом отвечает она.

– Ты выглядишь моложе. – Это вызывает у нее улыбку. Она очень эффектна: с каштановыми кудрями, полными губами и шикарными солнечными очками для бега. Я хотела такие, но мне пришлось выбирать между ними и бензином для машины.

– Так зачем ты бежишь марафон? – спрашивает Лиза. – Ты самая молодая в нашей команде, значительно моложе остальных.

Я смотрю на нее искоса и глубоко вздыхаю. Единственный, кто знает, почему я здесь – это Мэтт, тренер Вудс сказала ему, и я хочу, чтобы это так и оставалось. Когда я ничего не отвечаю, полагаю, она понимает намек, потому что меняет тему:

– Я только в январе переехала в Нэшвилл. Я из Нью-Йорка.

Мне никогда не доводилось бывать так далеко.

– Ого, это серьезный шаг.

– Моя юридическая фирма перевела меня сюда из-за особо важного дела.

– И у тебя есть время для бега?

Она смотрит на меня, а затем отводит взгляд.

– На самом деле я не знаю здесь никого, кроме тех, с кем работаю. Мне нужно было привести себя в форму, и я искала интересные способы знакомств с людьми, и вот я здесь. – Она вытирает пот со лба. – Но становится все сложнее и сложнее выделить время для этих длинных пробежек. На прошлых выходных я была так изнурена после десятимильного забега, что просто пришла домой и до конца дня смотрела телевизор. Больше вообще ничего не делала. Надо быть начеку, или я проиграю свое дело.