Дыши, Энни, дыши (ЛП)

Наша команда стартовала от Мьюзик Роу – пристанища всех звукозаписывающих компаний кантри музыки – и сейчас я уже на четвертой миле. Самое большое здание в Нэшвилле – здание АТТ – возвышается над городом. Все зовут его «Бэтмен-билдинг» за сходство фасада с маской бэтмена.

Я бегу мимо тех редких деревьев, что растут вокруг Стадиона LP, где играют «Титаны». Билеты на их игру стоят пару сотен каждый, поэтому я лишь однажды видела, как они играют, когда мой брат выиграл два билета в конкурсе, который проводила радиостанция. Я была в восторге от ликующей толпы, сладкой ваты. Это был от начала и до конца отличный день. Воспоминания об энергетике стадиона придали мне дополнительных сил, необходимых для преодоления последней мили, так как я уже держу курс на Парк Бисентенниал, к финишной черте.

Когда я вижу финальную оранжевую ленточку, то бегу по направлению к Мэтту, где меня награждают приветственными возгласами и аплодисментами те, кто прибежал за несколько минут до меня. Мэтт передает мне стаканчик Гаторэйда, проверяет часы и записывает мое время в своем блокноте.

– Ты сегодня молодец, Энни.

Я слизываю капельку энергетика с края чашки, чтобы руки потом не липли, а затем делаю маленький глоток.

– У меня получается быстрее?

Он усмехнулся:

– Нет, не совсем. Но что гораздо важнее, к финишу ты сохранила запас работоспособности, ясно? Твоя задача – финишировать.

На меня вдруг накатывает тошнота. Я сажусь на корточки. Пот катится по лицу и капает на землю.

– Встань, – говорит Мэтт, поднимая меня. – Мы уходим отсюда. Пошли.

Он ведет меня по широкому кругу как циркового слона. После того как я восстановила дыхание, растянулась и похлопала бегунам, прибежавшим после меня, наступает пора идти домой. Сегодня мы бежали из одного места в другое, а не возвращались по тому же маршруту, как мы делаем это у реки Литтл Дак, поэтому Мэтт сказал, что он и его помощники подвезут нас.

– Кто подбросит меня до моей машины?

– Я подброшу, – говорит голос.

Опять этот тягучий, звонкий акцент. Я смотрю вверх, вытирая пот с лица своей майкой, и вижу усердно ухмыляющегося Джереми. Он из воздуха появился?

– Нет, – говорит Мэтт, закатывая глаза, – Бриджит подвезет ее.

– Почему я не могу подбросить ее? – говорит Джереми. – Я хороший водитель. Я вожу четыре года… шесть, если считать то время, когда я одалживал папин грузовик, будучи старшеклассником.

– Ты имеешь в виду, когда ты угнал его грузовик, чтобы потискаться с Мэлоди Андерсен во время того ужина в церкви?

– Я одолжил его.

– Ты угнал его.

– Это просто семантика.

Я перебиваю:

– Я рада, что у меня только один брат, а не два. Вы постоянно грызетесь.

– Это неправда, – отвечает Мэтт. – Мы не грыземся, когда спим.

– Но иногда бывает, – говорит Джереми.

Что за придурки.

– Да ладно, я отвезу тебя, – говорит Джереми, позвякивая ключами и жестом показывая мне соглашаться. Мэтт не выглядит особо довольным, но мне восемнадцать. Я принимаю собственные решения. Даже несмотря на то, что поехать с Джереми – это, в общем-то, как попасть в горящее здание. Но мне нравится то, что я чувствую, когда он заставляет меня смеяться.

Мне необходимо смеяться.

Я прощаюсь с Мэттом, следую за Джереми к его машине, и он открывает мне дверцу. Мои колени дрожат, когда я залезаю в джип. Он закрывает дверцу, и мои руки трясутся, когда я пристегиваюсь. В машине пахнет парнем. Одеколоном, потом, мускусом. Нервно вздыхаю, набрав полные легкие воздуха, когда он взбирается на водительское сиденье.

Я украдкой смотрю на него, пока он поворачивает ключ. Пушок золотистых волосков покрывает его сильные и загорелые руки. А на его лице – светлая щетина. Он не бреется по выходным? У Джереми загорелое лицо, а глаза красивого светло-голубого оттенка, но я бы не назвала его классическим красавчиком. Была в нем какая-то шероховатость. И все же он привлекательный. На его левом предплечье три черных круглых татуировки размером с четвертак. На правой стороне подбородка шрам и точно такой же на правой руке. И еще один рядом с глазом. Боже, я надеюсь, он не ввязывается в драки с ножами или что-то вроде этого.

Я решаю спросить об этом.

– Джереми?

– Зови меня Джер. Только бабуля с дедулей зовут меня Джереми.

– Но мне больше нравится Джереми.

Он мимолетно улыбается:

– Тогда пусть будет Джереми.

– Как ты заработал шрам на подбородке?

Он начинает рассказывать мне, как он любит Приключенческие Гонки – те сумасшедшие гонки, в которых нужно бежать полумарафон, перепрыгивать через огромные ямы на протяжении всей дистанции, пробегать рядом с костровыми ямами, из которых вырывается дым, как из вулкана. Объясняет, что заработал шрам на подбородке в гонке в густых лесах Джорджии.

– Наткнулся на ветку.

– Какая была твоя любимая гонка? – спрашиваю я.

Остановившись на красном сигнале светофора, он закидывает подушечку жвачки в рот и жует.

– Я должен был преодолеть полосу препятствий, включая скалолазание, тюбинг по реке, затем спустился дюльфером с горы, а после этого должен был пробежать десять километров. Я пришел четвертым.

– Четвертое место? – воскликнула я.

– Я все еще в бешенстве. Я бы победил, если бы не потерял контроль над своей камерой, наскочив на риф в воде.

– Ты участвуешь во многих гонках?

– В обычных гонках – постоянно, но в Приключенческой Гонке не участвовал несколько месяцев, – говорит он, мягко растягивая слова.

– Почему?

– Я обещал своей матери, что не буду.

– Что? Почему? Если у тебя хорошо получалось…

– Она сказала, я зависим… Не знаю.

Джер в тишине поворачивает на Шестое Авеню, бросая на меня беглый взгляд. Несколько кварталов он не произносит и слова. Он как будто помрачнел.

Я не могу просто сидеть.

– Так ты тренировал сегодня кого-нибудь?

– Да. Сегодня я бегал с парнем, который тренируется для триатлона «Ironman», который состоится в Висконсине этой осенью. Мы пробежали только пятнадцать миль. Сегодня был день отдыха.

Клянусь, эти генетически модифицированные братья сживут меня со свету.

Он барабанит по рулю.

– Думаю, после полудня займусь веревочным тренингом.

– Ты никогда не устаешь?

– Еще как. К вечеру я полностью выбиваюсь из сил, по утрам у родителей минут пять уходит на то, чтобы разбудить меня. Будильник мне не помогает.

Я хихикаю, вообразив его родителей, трясущих его в попытках разбудить.

– Твои родители вынуждены будить тебя? Тебе сколько лет?

Он поворачивает налево, ухмыляясь:

– Двадцать. Тебе?

– Восемнадцать. Ты сегодня бегал в центре, там же, где и мы? Я не видела тебя.

– Нет. На Камнях Реки Гринвей. Нам нужно было пространство, чтобы пробежать большее расстояние.

– Но Мэтт попросил тебя приехать в центр?

– Нет. – Он окидывает меня взглядом. – Я приехал сюда, потому что… хотел извиниться. У меня не было намерения поставить тебя в неловкую ситуацию на прошлой неделе. С волдырем и пластырем. Я видел твой взгляд, когда ты уходила.

– Нет, нет. Все хорошо. – Я такая врушка.

– Я не верю тебе, – говорит он, самодовольно ухмыляясь. – Позже я осознал, что это был странный поступок – оказать тебе первую помощь, когда ты даже не знала, кто я.

– Я подумала, это было мило с твоей стороны.

– Даа? – Расплывается он в широкой ухмылке. – Не могу дождаться, чтобы рассказать брату, что не оскорбил тебя. Потому что он сказал, что именно это я и сделал.

– Ты и в правду не уживаешься с Мэттом?

Джер медлит с ответом.

– Он мой лучший друг. Я люблю его. Он дает мне возможность… ну, ты знаешь, работать с ним и все такое.

Я жду, что он все объяснит, но он опять молчит.

– Но вы, парни, и впрямь часто грызетесь, разве нет?

– Мы – братья; мы постоянно воюем. Но я слышал, что если ты ссоришься из-за каждой мелочи, то, скорее всего, меньше раздражаешься в важных вопросах.