Мамы-мафия: крёстная мать (ЛП)

– А я нахожу это асоциальным с твоей стороны, – сказала соседка Мелани, возле которой стояла дощечка с надписью «Саския, 22». Саския выглядела так, как будто она только вчера участвовала в шоу на тему «У меня восемьдесят кило лишнего веса, но это мне абсолютно не мешает». Во время своих трёх беременностей она перестала курить и считала, что Мелани вообще не заслуживает детей. – Дети означают инменно ответственность! – сказала Саския при большом одобрении публики, которой, казалось, слово «инменно» было хорошо знакомо. – Если ты не можешь взять на себя ответственность, то тебе инменно лучше предохраняться.

Мелани посчитала, что Саскию это, во-первых, совершенно не касается и что она, во вторых, просто глупа.

– Я очень ограничила курение, – сказала она. – Но совсем прекратить тоже плохо для ребёнка, ты этого не понимаешь или что?

– Сколько же ты куришь в день? – захотел знать ведущий.

– Собственно говоря, сигарет десять, – сказала Мелани. – Самое большое пачку.

– Инменно, – вскричала Саския. – Убийца!

Я посмотрела на Мими.

– Э-э, почему мы должны это…

– Тс-с-с! – сказала Мими. – Если ты не хочешь смотреть, иди домой, иначе сиди тихо.

Запуганная таким образом, я снова посмотрела в телевизор. Мелани получила подкрепление от Ивонны. Она была на восьмом месяце и курила охотнее всего на дискотеках. И её гинеколог была не против, эй, тут Саския могла сетовать сколько угодно.

И Каро с удовольствием курила. Она не позволяла ребёнку в животе испортить себе удовольствие. И против баночки пива время от времени тоже нечего было возразить, Олли и Саския могут спросить её гинеколога.

Ко времени рекламной паузы я пришла к выводу, что все курящие беременные страны имели нечто общее, а именно цветные прядки в неровно подстриженной чёлке.

– Пока не появилась Каро, я думала, что курение во время беременности по крайней мере способствует стройности, – сказала я Мими. – Но, наверное, только в комбинации с дискотекой. – Я хихикнула.

Мими не обратила на меня никакого внимания. Она переключилась на другой канал. Снова ток-шоу. Я застонала.

– И мы снова в студии, добро пожаловать, сегодня у нас тема «Ты не стыдишься в твоём возрасте становиться матерью?», – сказала ведущая. – Эла, тебе тридцать четыре, и ты ожидаешь первого ребёнка. Почему ты так затянула?

Эла объяснила, что ей была важна её карьера экономиста. Кроме того, только год назад она познакомилась с мужчиной своей жизни.

– Во, эй, ваще! – сказала её соседка, которую звали Тина. Тине было двадцать четыре года, домохозяйка, четверо детей от четырёх до восьми лет. По чёрно-жёлтым прядками на её чёлке я сразу поняла, что во время беременностей она курила. – Разве ты не знаешь, что ты причиняешь своему ребёнку?

– Я бы попросила, – строптиво сказала Эла. – Мы не живём на социальную помощь! И у нас замечательное партнёрство.

– Даже с социальной помощи детям можно дать почти всё, – возразила Тина. – И с моим теперешним другом у нас тоже замечательное партнёрство. Зато я могу с моими детьми бегать наперегонки и беситься, для чего ты слишком стара!

Эла сокрушённо положила одну старческую ногу на другую. Но потом она, очевидно, опомнилась и сказала:

– Зато ты не можешь покупать им дизайнерские вещи. И mp3-плееры и что им там ещё нужно.

– Могу, – заявила Тина. – У моих детей только дизайнерские вещи, а также mp3-плееры и мобильники. И если я через пару лет захочу пойти с моей дочерью на дискотеку, на меня никто не будет коситься.

– Я тоже могу пойти с моим ребёнком на дискотеку, – сказала Эла, но она выглядела неубедительно.

Тина хрипло хохотнула.

– Во, эй, как старая бабушка, эй, мне уже жаль твоего ребёнка!

Аплодисменты в публике. Все они, очевидно, придерживались мнения, что нет ничего более важного и интересного, чем сходить с матерью на дискотеку. Лично я молодой девушкой лучше бы умерла, чем взять маму на дискотеку, но времена, похоже, изменились.

Следующую гостью звали Кирстен. По её собственному высказыванию, у неё была «классная шея».

– Сначала я выучилась на продавщицу и только потом родила детей, – агрессивно сказала она.

– Во круто, – сказала я. – И судя по чёлке, ты не курила во время беременности. Я тут же представила бы тебя к ордену материнской славы.

– Сиди тихо, – ответила Мими. – Я нахожу это интересным.

– Они больные, – возразила я. – Посмотри лучше какое-нибудь видео, если ты непременно хочешь сидеть на диване. Эти ток-шоу для беззубых, безработных и неграмотных. В прежние времена ты бы за такими передачами даже не стала бы гладить! Ты была единственная, по поводу которой я была уверена, что ты действительно смотришь только новости и репортажи! А теперь погляди на себя! Ещё немного, и здесь будет такой же вид, как дома у Тины и Мелани!

Кошки подняли головы и злобно поглядели на меня. Им не нравилось, когда кто-нибудь повышал голос.

– Ты можешь уйти, – сказала Мими. Когда я не сдвинулась с места, она добавила: – Подумай, эта Эла, которую они назвали поздней матерью, ей всего тридцать четыре, она на три года моложе меня.

– Да, и что?

– Как ты думаешь, посочувствовала бы Тина моему ребёнку?

– Как ты думаешь, сочувствую ли я Тининым детям? – вскричала я. – Представь себе, она сопровождает своих детей на дискотеку с такой дурацкой причёской и с грандиозной целью стать бабушкой в тридцать! Основательница династии получателей социальной помощи с mp3-плеерами, но без школьного образования!

– У тебя предубеждения, – холодно ответила Мими. – Дети этой женщины оплачивают, в конце концов, твою пенсию.

– О нет, – ответила я. – Дети этой женщины когда-нибудь взломают мой автомобиль. Или в лучшем случае их вытошнит на багажник, когда они выйдут из кабака, где они пропивают свою социальную помощь. А твои дети своими налогами будут финансировать тест на отцовство правнуков Тины.

– Н-да, но у меня нет детей, – сказала Мими.

Я об этом не забыла.

– Пока нет, – строптиво сказала я, взяла в руку пульт и выключила телевизор. – Давай, Мими, поговори со мной о Нине-Луизе.

– Не называй её Нина-Луиза, – сказала Мими. – Это был только эмбрион. И без этого эмбриона я никто. Даже не член мафии матерей.

– У Труди тоже нет детей, но она тем не менее в мафии, – возразила я. – Кроме того…

– Все эти женщины в телевизоре рожают детей, хотят они или нет, – сказала Мими. – Это кажется таким простым: вечер на дискотеке, лишняя пара пива – и через девять месяцев получается ребёнок. Что я делаю неправильно? Что со мной не так?

– Не говори ерунды. Ты знаешь совершенно точно, что ты ничего не делаешь неправильно. Это просто – судьба!

Зазвонил телефон.

– Подойди, – сказала Мими. – Я не хочу ни с кем разговаривать. Я не могу больше слышать «мне так жаль» и «я не знаю, что мне говорить». Я ненавижу их всех.

– Но… – Я хотела сказать, что это же от всего сердца. Только, наверное, эту фразу Мими ненавидела ещё больше.

– Хуже всего эти с горным хрусталём, цветами или куриным бульоном, – ядовито заговорила Мими. – «Мы только хотели помочь! Мы с наилучшими намерениями!» Отвратительно. У них прекрасно получается довести меня до слёз! Но я им не окажу такой любезности! Я не буду реветь, ни за что!

– Мы не обязаны подходить к телефону, – сказала я.

– Нет, обязаны, – возразила Мими. – Если это Ронни. Если я не подойду к телефону, он тут же примчится или пришлёт сюда полицию, болван. Подойди, звук звонка выводит меня из себя.

Я это заметила.

– Квартира Пфафф, – сказала я в трубку.

– Кто это? – спросил раздражённый женский голос.

– Я подруга Мими.

– Тогда позовите, будьте любезны, Мими к телефону, – потребовал голос.

– И кто… э-э-э… звонит? – спросила я.

– Пфафф! Я её свекровь.

– Ох, секунду, пожалуйста. – Я протянула Мими трубку и прошептала: – Твоя свекровь.

– О Боже, – громко сказала Мими. – Скажи ей, пусть отвалит! Я не имею никакого желания разговаривать со старым чудовищем.