Дыхание любви

— Райан, я… — с трудом вымолвил Билли.

— Успокойся, парень. Я скоро вернусь, и мы продолжим занятия. А пока просмотри несколько страниц из книги, — спокойно сказал Райан и в сопровождении охранника вышел из класса, находившегося в помещении учебно-образовательного центра.

Моросил мелкий нескончаемый дождь, и сквозь густую пелену тумана вдалеке угадывались очертания здания администрации тюрьмы и нескольких спальных корпусов для заключенных. Режим в федеральной тюрьме Максвелла считался нестрогим; от территории базы военно-воздушных сил ее отделяла лишь металлическая решетка, у ворот которой стояли охранники. Здесь не содержали особо опасных преступников — серийных убийц, насильников, сексуальных маньяков, поэтому режим работ заключенных был весьма щадящим. Трудовой день начинался без четверти семь утра и заканчивался в три часа дня. До ужина, в свободное время, заключенные занимались в учебном центре или отдыхали, сидя за деревянными столами под соснами. Разговаривали, курили и обменивались новостями.

— Проклятый дождь! — недовольно пробурчал охранник. — Когда же он закончится? Если и дальше так пойдет, река выйдет из берегов, и начнется наводнение. — Усмехнувшись, он посмотрел на Райана и добавил: — Уверен, тебя, Макманн, тоже заставят строить заградительные сооружения.

Райан промолчал, но мысленно послал охранника к черту. Никто не имеет права ни к чему его принуждать, этот охранник нарочно нарывается на грубость. Ему ведь хорошо известно, что Райан Макманн, как условно освобожденный, дважды в неделю приезжает в тюрьму лишь затем, чтобы выполнять общественно полезные поручения: заниматься с заключенными, обучать грамоте и письму, повышая их общеобразовательный уровень.

Господи, до чего же это все ему надоело! Когда несколько месяцев назад Макманн из жалости и сострадания по собственному почину начал обучать грамоте Билли и попытался избавить его от заикания, ему и в голову не пришло, что из-за этого придется дважды в неделю приезжать в тюрьму. К занятиям с Билли подключили и других заключенных, и Райан учил теперь грамоте взрослых мужчин! Причем делал это бесплатно, поскольку заместитель начальника тюрьмы по воспитательной части вменила ему это в обязанность!

В принципе Макманн был па нее не в обиде: занятия с заключенными помогли ему раньше срока перейти в разряд условно освобожденных, а очень скоро он вообще получит освобождение и навсегда покинет тюрьму. Но приезжать сюда дважды в неделю, снова и снова видеть эти мрачные стены, наблюдать дурацкие ухмылки заключенных, их тупость и откровенное нежелание ничему учиться невыносимо. Однако надо стиснуть зубы и терпеть. Осталось совсем немного: два месяца, две педели и четыре дня, если быть точным. А Макманн был точным, потому что считал каждый прожитый здесь день и час.

А потом… Странно, но пока Райан не задумывался о том, куда он поедет, где будет жить и чем заниматься, когда истекут эти два с половиной месяца. Просто ждал, когда все закончится и он вновь обретет свободу.

Макманн и охранник прошли помещение кухонного блока и через открытую дверь увидели мусорные баки и бумажные мешки, откуда доносился неприятный запах пищевых отходов. В центре кухонного блока располагались разделочные столы и электрические плиты, а возле них трудились несколько заключенных. Заметив охранника и Макманна, один из них, приземистый коренастый молодой мужчина в темно-зеленых бумажных брюках и белой тенниске, опустил бумажный мешок с отходами и презрительно ухмыльнулся:

— Кого я вижу! — Заключенный подошел к Макманну. — Наша знаменитость! Хоккейный чемпион.

Райан молча отвернулся. Он и раньше старался не поддаваться на провокации таких мерзких типов, как этот Га-тор Бернс, осужденный за уличный грабеж, а теперь, когда его срок подходил к концу, связываться с ним и выяснять отношения было бы и вовсе глупо. Пусть тешится, недоумок, Макманну это безразлично. Всякий раз, думая о том, что Билли Хоупвелла несправедливо поместили в эту тюрьму, Райан вспоминал и Гатора Бернса. Ему тоже здесь не место. Его следовало бы отправить в тюрьму со строгим режимом, изолировать. Такие отъявленные негодяи, как Гатор, не должны находиться среди нормальных, обычных заключенных и, уж конечно, не рядом с Билли.

— Похоже, тебя много били хоккейной клюшкой по голове, — продолжал Гатор, не обращая внимания на охранника. — И у тебя там что-то сдвинулось, Макманн. Мы с ребятами могли бы, конечно, вправить тебе мозги…

— Бернс, заткнись! — вдруг рявкнул охранник. — Ты, кажется, собирался выносить на помойку свои вонючие мешки с отходами? Вот и иди! А Макманну некогда ругаться с тобой. Его ждет начальник тюрьмы!

— Начальник тюрьмы? Вот как… — На грубом плоском лице Бернса застыло изумление, и в его маленьких злобных глазках мелькнула ярость.

— Ладно, Макманн, дальше ступай один, — сказал охранник. — А мне надо к доктору. Надеюсь, дорогу ты знаешь.

Райан молча кивнул и усмехнулся. Да уж, дорогу, ведущую к кабинету начальника тюрьмы, он знал хорошо и давно.

— Здравствуйте, мистер Макманн! — Секретарша начальника тюрьмы любезно улыбнулась.

Она всегда вела себя вежливо с посетителями независимо от того, носили они военную форму или арестантскую робу.

— Добрый день, миссис Ривс.

— Мистер Болт ждет вас. Заходите.

Райан Макманн знал начальника тюрьмы давно, но всякий раз, видя его, удивлялся. Эд Болт, казалось, не менял с годами ни своих привычек, ни внешнего вида. Все те же коротко стриженные пепельные волосы, суровый взгляд, прямая осанка. Никогда не предложит посетителю сесть и начинает разговор без предисловий.

Собственно, Райан и не ждал от Эда Болта приглашения сесть. Он и без приглашений опустился на стул, стоявший напротив стола, за которым возвышался Эд Болт, и закинул ногу на ногу.

Суровое лицо начальника тюрьмы выразило раздражение, губы вытянулись в тонкую линию.

“Пусть злится! Наплевать!” — подумал Райан.

— Несколько минут назад мне позвонили, — начал Эд Болт, — и сообщили, что ты отказываешься давать показания по делу об убийстве Досон-Смит. В чем дело, Макманн?

Райан покачал головой. А эта майор Сэмюелс, оказывается, не теряла времени даром! Когда на допросе она пригрозила сообщить членам комиссии по досрочному освобождению о том, что он не желает давать показания, Райан не поверил ей. Подумал, что просто запугивает его. А это была не пустая угроза. Почувствовав, что не в силах справиться с ним, она нажаловалась в комиссию. Да… А ведь эта майор Сэмюелс поначалу даже понравилась Макманну! Молодая красивая женщина с выразительными глазами, нежной смуглой кожей, пышными волосами. А в душе — типичный прокурор, готовый без разбору обвинять в совершении преступления всех и каждого!

— Ты, Макманн, всегда отличался строптивостью и упрямством, — строго продолжал начальник тюрьмы, — но я никогда не ждал от тебя такой недальновидности. Почему ты отказался давать показания по делу об убийстве Досон-Смит? Из обычного упрямства? Или за этим кроются более серьезные мотивы? — Помолчав, Эд Болт добавил: — Твое поведение наводит меня на мысль, что ты знаешь об обстоятельствах убийства значительно больше, чем говоришь, Макманн.

От последней фразы Райан невольно поежился. Опустив голову, чтобы встречаться взглядом с Эдом Болтом, он начал лихорадочно соображать. Почему начальник так сказал? Ему что-то известно? Если да, то насколько Эд Болт осведомлен? Что за этим последует?

Нет, вряд ли начальник тюрьмы действительно что-то знает, он вел бы себя иначе. Он просто берет его на пушку, вот и все!

Райан поднял голову и изобразил удивление.

— Я отвечал на все вопросы. Сначала меня допрашивали в полиции, потом я давал показания агентам службы специального расследования. Все, что от меня требовалось, мистер Болт, я исполнил. И теперь я должен давать показания лишь в том случае, если меня вызовут повесткой в суд. Как свидетеля.

Эд Болт забарабанил пальцами по столу. Макманну был хорошо знаком этот жест. Ну и пусть злится…