Танец Опиума (СИ)

— Тебе сколько лет-то? — тихо спросил Итачи, не сводя с девицы черных глаз.

— Сколько времени? — вопросом на вопрос.

Итачи помедлил, а затем взглянул на золотые швейцарские часы на руке. Несколько секунд он рассматривал часовой механизм, пытаясь сфокусировать зрение на длинной минутной стрелке.

— Пять минут первого ночи.

— Мне уже как пять минут двадцать лет, — тихо и вкрадчиво произнесла Сакура.

Грязные, взъерошенные волосы падали на бледное девичье лицо. Итачи не имел возможности заглянуть в глубины её зеленых глаз.

— Мне жаль. — Учиха попытался вложить в эти два слова как можно больше искренности, но получилось как всегда.

Как бы то ни было, Итачи и, правда, испытывал необъяснимое чувство вины. На душе вдруг появился массивный камень, который тянул его на самое дно — вслед за девушкой. Отчего только он заморачивался? Учиха ведь ни одним боком не был причастен к произошедшему.

«А ведь я знал, что назначать встречу в своем же городе — плохая идея», — невольно подумал Итачи, и впервые за всю свою осознанную жизнь болезненно поморщился.

Завязалось долгое молчание, которое ни один из них не осмеливался прерывать. Угрюмое, неуместное молчание.

Итачи внимательно всматривался в равнодушное личико Сакуры и не мог понять, как ей удается так же ловко под корень вырывать все свои эмоции, как это обычно делает он. Сдержанность. Какое-то странное затишье перед бурей.

— Идем в дом, — наконец, негромко предложил Итачи и полез в бардачок за ключами.

Протянув руку, он случайно задел расцарапанное в кровь колено девушки.

— Не трогай меня! — оглушительно взвизгнула Сакура, резко открыв дверцу авто.

Вылезая из машины, она споткнулась и чуть не клюнула носом землю. В одном только пиджаке, босая и на полусогнутых ногах, девушка пыталась убежать не от Итачи, а от того, что с ней произошло. Но ведь от самой себя не убежишь!..

Она не понимала, куда мчалась, сломя голову. Словно за ней снова велось преследование. Будто её спаситель в любую секунду может перевоплотиться в мучителя. Сакура думала лишь о том, как бы оказаться одной, вдалеке от грязных лицемерных людей, которые были созданы, чтобы причинять друг другу боль и унижение. Отчаяние змейкой кусало её, отравляя ядом каждую клеточку искалеченной души. Всё казалось каким-то ненастоящим, далеким и омерзительным. Даже ветер походил на искусственную манипуляцию.

Харуно ничего не слышала, словно оглохла. И ничего не чувствовала, будто её тело парализовало. Ничего не видела, точно ослепла. Ничего не чувствовала, как если бы уже умерла. Однако чувствительность вернулась, когда уже знакомые, сильные руки настигли её, и Сакура оказалась в крепких объятиях. Они были такими… родными, близкими и настоящими. Ей казалось, что это её любимый брат вдруг оказался рядом, чтобы защитить её от всех несчастий и бед, как это бывало всегда.

Неприступный, отдаленный и равнодушный молодой человек, которому, казалось, не было дело до чужих судеб, вдруг показался девушке единственным существом во всей вселенной, неспособным врать и созданным, чтобы любить.

Харуно колотила крупная дрожь. Она вырывалась, билась, словно птица в клетке, раздирая свою грудь ногтями, под которыми забилась спекшаяся кровь и грязь. Молодая официантка наносила на идеально-ровное лицо Итачи царапины и ссадины. Выдирала не только свои волосы, но и его. Она пыталась вырваться, чтобы унести свои ноги куда-нибудь в чащу леса, забиться под какое-нибудь дерево и реветь навзрыд. Харуно кричала, умоляла, ругалась, угрожала, отчаянно дралась, но не плакала.

Итачи пытался усмирить её, с героическим спокойствием вынося все удары и оскорбления. Она была для него слабенькой и хрупенькой, но вот с её дьявольской изворотливостью и проворностью сложно было бороться.

В конечном итоге Сакуре все же удалось изловчиться, маленьким кулачком разбить губу Учихе и выскользнуть из крепких объятий. Откуда только силы взялись…

Черный пиджак окончательно изорвался по швам, когда Итачи в последнее мгновение успел поймать Сакуру за рукав и потянуть её на себя. Она закружилась и испугалась, когда её ноги запутались во вьюнках. Девушка начала своё падение и закончила его уже в объятиях Учихи.

Итачи был готов выстоять новый раунд. Он напрягся и приготовился к наихудшему. Парень ожидал всего, но только не этих слез… Сакура обмякла в его руках, уткнувшись носом в мужское плечо, и заплакала навзрыд. Из неё выходила вся та необузданная злость, ненависть и обида, которые ей пришлось держать в себе, терпя насилие над собой. Харуно изредка что-то всхлипывала громко, повествуя о том, что крепыш делал с ней и в каких позах имел. Она сминала в руках белую рубашку, вспоминая об унижении, и крепко обнимала Учиху, благодаря его за спасение…

А Итачи молчал, крепко обнимая дурнушку и жадно вдыхая аромат её кожи. Именно в эту ночь он запомнил её запах. Такой домашний… приятный… Именно в эту ночь ему запомнились её большие зеленые глаза, искрящиеся доверием, и стальной внутренний стержень, не дающей ей опускать свои руки; её тоненькие белые ручки и розовые локоны; её кровь и боль. Именно этой ночью он впервые запомнил постороннюю женщину также отчетливо, как и свою мать.

Итачи молчал, чувствуя, как быстро колотится его сердце и намокает рубашка от чужих слез. Но чужие ли теперь они были?..

***

Проснулась Сакура в незнакомом месте. Тихо и мрачно. Тепло, но не душно. Проснись она сейчас под крик соседей через тонкую стенку, жутко замерзнув под тонким одеялом и не выспавшись, то Сакура была бы уверена, что всё произошедшее — сон. Однако эта неестественная тишина и чистота комнаты лишь окончательно подтверждали её опасения.

Всё тело ломило, низ живота жутко болел. Колени и локти щипало. Сакура чувствовала себя разбитой и потерянной. На душе застоялся какой-то мерзкий осадок. Разглядывая белый потолок, девушка вдруг вспомнила свою вчерашнюю истерику возле машины. Она нашла в Итачи свой приют, нашла в нём утешение в тот трудный час. Теперь Харуно понятия не имела, кем по-настоящему является этот человек.

«С Днем Рождения меня», — мрачно подумала про себя Сакура и, перевернувшись, приняла сидячее положение. Откинув одеяло, девушка увидела на себе длинную белую футболку с нелепым рисунком Вини Пуха. Она печально улыбнулась, и слезы вновь навернулись на глазах. Сакура вдруг осознала, что детство уже давным-давно закончилось. И нужно было еще, будучи ребенком, привыкать к неизбежному насилию и несправедливостям, а не прятаться за спину брата, искать в каждом только самое хорошее и придумывать себе идеальный мир.

Сакура встала и почувствовала под ногами мягкий персидский ковер. Озадаченно оглядевшись, она заметила две двери. Одна из них была приоткрыта и вела в санузел. Девушка поспешила скрыться в ванной комнате, чтобы принять душ и смыть с себя всю гадость вчерашнего дня.

Ей хватило пятнадцати минут на всё про всё, после чего тщательно осмотрев себя в зеркале, накинула на плечи полотенце и отправилась в «свою» комнату в поисках другой одежды.

Каково же было её удивление, когда выйдя из ванной она обнаружила на застеленной кровати черную рубашку и того же цвета джинсы и балетки. Всё было новым. Рядом лежала маленькая коробочка с запиской.

Харуно недоверчиво покосилась на дары, однако решительно подошла и первым делом взяла в руки таинственную сложенную вдвое бумагу.

«Как только будешь готова, выходи. Дворецкий проводит тебя в столовую. С Днем Рождения.» — было выведено ровным красивым почерком. Еще раз внимательно прочитав содержимое записки, Сакура повертела в руках загадочную коробочку, а затем отложила её в сторону и принялась одеваться.

За дверью её терпеливо ожидал дворецкий. Он встретил Сакуру кивком.

— Доброе утро, Сакура-сама. Идемте за мной, пожалуйста.

Девушка попятилась. К ней впервые обращались с такой официальностью и почтением, словно та была важной шишкой.

— Куда мы? — тихо осведомилась Харуно осипшим голосом.