Танец Опиума (СИ)

Саске нахмурился. Он не разозлился, чего бы следовало от него ожидать. В глазах брюнета появилась какая-то мука и непонимание. Сейчас его внутренний мир, созданный из желаний и капризов, разрушился. А возможно, рушился не сам мир в целом, а только часть — место, которое младший Учиха определил для дурнушки.

Ему оставалось разузнать только одно, прежде чем сделать выбор, который может определить его судьбу…

***

— Итачи, что между вами произошло? — выпалил сходу Саске с крайне взволнованным выражением лица.

В это самое время Учиха-старший стоял перед окном, вертел в руках ту самую коробочку, которую Сакура предпочла оставить без внимания, и всматривался в голубое небо. Это его успокаивало и приводило нервы в порядок. За всю ночь он ни разу не сомкнул глаз, продолжая расхаживать по кабинету и размышляя о дурнушке. Ему никак не удавалось забыть её запаха, воспоминания о котором сводили его с ума.

Он до утра просидел в базах данных, пытаясь нарыть что-то еще про эту необыкновенную девушку. Итачи с не свойственным ему нетерпением ожидал новой встречи с ней. Всё пришло в порядок, когда дворецкий сообщил, что Сакура не пожелала с ним видеться. Пульс пришел в норму. Дыхание стало размеренным и ровным. Учиха-старший умылся, оделся, привел себя в порядок, назначил встречу со своим старым приятелем, живущем на другом конце страны. Все эти события привели брюнета к окну.

Появление Саске не застало его врасплох, но слегка удивило. Особенно его тон, с коим он начал разговор.

— Она бродила вокруг дома по лесу, — спокойно лгал Итачи. — Я случайно наткнулся на неё и отправил домой. На этом всё.

— Тогда почему она вне себя от ярости?!

Старший Учиха тяжело вздохнул и со скукой взглянул на вспыльчивого братца.

— Потому что ты идиот.

— Прекрати! — завелся Саске.

— Сперва завяжи со своей дурной привычкой задавать глупые вопросы, — парировал Итачи. — И держи себя в руках.

Саске не хотел сегодня начинать ссору на пустом месте, учитывая, что их и так предостаточно. К тому же, пытаться выудить из старшего брата хоть какие-нибудь эмоции — бесполезно. Пустая трата времени. Так почему бы не прислушаться к совету Итачи хоть раз и не поговорить нормально, как взрослые люди?

Саске вошел в кабинет, закрыв за собой дверь, и сразу же примостил свою обожаемую задницу на широкое кресло. На такую мебель даже смотреть было приятно, не говоря уже о том, чтобы довольствоваться им сидя.

— У тебя губа разбита, — буркнул Учиха-младший. — Кто-то осмелился ударить моего великого братца?

— Я поскользнулся, и у меня произошла встреча с косяком, — спокойной отвечал тот.

Итачи не двинулся с места, продолжая смотреть в окно, но теперь уже на кроны сосен.

— Я встретил её в коридоре, — начал Саске. — Она попросила меня отвезти её домой.

— Я знаю.

— Конечно… — пробубнил младший Учиха. — Тебе всегда всё известно…

«Хотелось бы, чтобы так», — невольно подумалось Итачи, который не прекращал вспоминать Сакуру.

— Всё это время она была сама не своя…

— Чтобы говорить подобное, тебе нужно, как минимум, знать её, а ты знаком с ней не более суток.

Саске и это замечание решил пропустить мимо ушей. Ему ли не привыкать…

— Я предложил ей встречаться… — начал было он, рассчитывая на еще одно колкое высказывание своего братца, но тот молчал, как рыба. — И она отказалась. Наорала, мол, ей плевать на меня и на тебя, что мы с тобой две пустышки и что она нас ненавидит… — Саске совсем сник, прокручивая в голове гневную тираду девушки.

Итачи, наконец, оторвал взгляд от пейзажа и внимательно взглянул своими черными глазами на мрачного брата.

— Неужели она тебя настолько зацепила, что ты тут спокойной сидишь и рассказываешь мне столь сокровенные вещи, как в старые добрые времена?

Саске с изумлением посмотрел на старшего брата и задумчиво повел плечами. Его брови сдвинулись к переносице, и глаза прикрыли тяжелые веки. Ему в голову лезли странные мысли о тех самых «старых добрых временах». Итачи всегда был таким, какой есть сейчас. Не менялся. Оставался собой на протяжении своих двадцати пяти лет. И ведь когда-то они неплохо ладили, даже будучи подростками.

Тогда почему сейчас их отношения так натянуты? Почему Саске злится каждый раз, когда Итачи ведет себя слегка высокомерно?

Всё изменилось после того, как несколько лет назад на старшего брата взвалили большую ответственность и официально передали ему крупные владения. Работа, работа, работа. Итачи и так никогда особо много времени не уделял Саске. Его и без того всегда считали самым лучшим, но вдруг теперь всё это закрепилось на официальных документах. Старшего боготворили, а младшего убрали даже из тени собственного брата. На Саске никогда не обращал внимания, считая его лишним грузом…

Тот момент и стал переломным в их отношениях… Младший Учиха придерживался тех идей, что как раньше никогда не будет. Их отношения не изменятся, и это противостояние никогда не закончится.

Итачи всё еще дотошно ожидал ответа.

Если бы Саске не знал о чрезмерном равнодушии братца, то посчитал бы, что тот насмехается над ним. Однако Итачи был из тех людей, в чьих речах и вопросах обычно никогда не существовала никакого подтекста.

— Нет! — насупился Саске. — Она всего лишь официантка в замызганном кафе и живущая на помойке!

— Она здорово подорвала твою гордыню, — задумчиво произнес Итачи, присаживаясь в кресло напротив.

— Она осмелилась назвать меня пустышкой! Она отказала мне с учетом того, что никто до неё этого делать не осмеливался!

«Она осмелилась перечить моим указаниям», — подумалось следом старшему Учихе. — «Она сделала всё с точностью до наоборот с учетом того, что никто до неё этого делать не осмеливался».

— Ну и что ты намереваешься делать? — спустя пару минут молчания спросил старший Учиха, подперев подбородок рукой и со скукой взглянув словно бы поверх своего братца.

— Ничего!

— Ничего… — бездумно повторил Итачи.

========== Глава IV. ==========

Официантка давала себе команды: сядь, выпей воды, поешь, усни. Медленно выполняла их, как бесчувственный механизм. Целыми днями она сидела, как кукла, или лежала, скрючившись на кровати, и смотрела куда-то невидящим взглядом. Иногда вставала, вдруг встрепенувшись, будто вспомнив о каком-то деле, но тут же снова падала в оцепенение и не обращала никакого внимания на телефон, разрывавшегося от бесконечных звонков. Сакура знала, что это не брат: он всегда звонил по воскресениям. А до остальных ей дела нет.

Поначалу она ничего не чувствовала — словно окаменела. А потом пришла боль. Она накатывала внезапно из неоткуда, заставляя корчиться и рыдать. Мысли отчаянно метались в поисках выхода, но обнаруживали только тупики. Плевать она хотела на учебу, которая началась, между прочим, вчерашним утром. Плевать и на работу, с которой её уже наверняка уволили к чертовой матери. Неважно, что она одна.

Девушка провалилась в бесконечный кошмар, прерываемый минутами еще более жуткого полубодрствования. Она пыталась вырваться из мутной наркотической пелены, искусственно продляющей страшные грезы. Сакура мечтала забыть обо всем, что с ней случилось. Старалась выбросить из головы эти яркие, но совершенно непохожие друг на друга образы двух братьев. Но под закрытыми веками снова и снова вспыхивали обрывочные воспоминания. Девушка видела это в мгновения более краткие, чем молния, и затем каждая клеточка её тела начинала кричать от боли так громко, что ей казалось, будто не одна она слышит это. Она чувствовала тяжесть, словно в её жилах текла не кровь, а расплавленный свинец.

Стены маленькой комнатки в общежитии, где она и проживала, давили на неё. Духота смешалась с запахом пота и пыли. Темно, окна плотно занавешены.

Это полусонное состояния продолжалось бы до тех пор, пока Сакура совсем не потеряла вес и не скончалась в больнице от обезвоживания, если не светловолосая вульгарная деваха. Она влетела птичкой в эту комнату и тут же сморщила маленький носик. Следующее, что гостья сделала — дала заходящему солнцу шанс побывать в этом местечке впервые за две с лишним недели. Уже тусклые, лучи ворвались в комнату и заполнили её долгожданным светом. Сакура больше походила на бездомного, нежели на обыкновенную студентку.