Ночь, когда цветет папоротник (СИ)

- Ничего серьезного. Пока. Но чтобы ничего серьезного не случилось, твой волк должен нам рассказать то, о чем думает, - Стайлз выразительно приподнял брови, глядя на лицо Питера. И никуда больше, особенно левее и выше, где теоретически находилась та часть тела Лидии, которую ему видеть было не положено.

- О чем он? - Лидия взглянула на своего мужчину сверху вниз, он улыбнулся ей, совсем не так, как обычно. Искренне и будто бы успокаивающе.

- Дела стаи, - ответил он мягко, - иди в постель, простудишься. Я скоро приду.

Лидия прищурилась. Стайлз на всякий случай отсел подальше.

- Прогоняешь, считая, что дела стаи меня не касаются? - уничижительным тоном произнесла она.

- Вовсе нет, - надо отдать Питеру должное, он выстоял и продолжал все так же легко улыбаться, будто не замечая того, что его красавица способна убить одним взглядом любого. - Я лишь не хочу, чтобы ты зря переживала. Это Стайлзу нравится сгущать краски.

Поняв, что от волка ничего не добьется, Лидия перевела свой взгляд на обмершего в ужасе Стайлза.

- Говори, - потребовала она, и парень на одном дыхании выдал:

- Мы разговаривали с Джексоном, он рассказал нам о той ночи, когда его укусили. Он видел оборотня и описал его. У него были красные глаза. Мы поспешили к Питеру, чтобы узнать, что это значит.

- И что это значит? - Лидия уставилась на Питера. Волк вздохнул.

- Я не знаю, - честно ответил он, - но из старых легенд я слышал, что у многих оборотней, вошедших в историю, как кровожадные серийные убийцы, особенно в Средневековье, были красные глаза. Я предполагаю, что это может быть следствием срыва в состоянии крайней нестабильности. Если бы Дерек не справился, сейчас у него, скорее всего, глаза были бы красные.

Стайлз вспомнил прикованного к кровати Дерека, который не узнал даже его и убил бы, если бы мог. Если они имеют дело с обезумевшей, неконтролирующей себя тварью размером с лошадь… Все плохо. Все очень и очень плохо.

- Но как тогда он совершает столь разумные поступки? - ухватился Стайлз за одну деталь, которая на корню перечеркивала всю теорию. - Он не убивает всех жителей Бейкон-Хиллза, он обратил, но не убил, избранных. Кроме того, он профессионально скрывается от Дерека. Если бы он был зверем, не мог бы прогнозировать. На это способен лишь человеческий разум.

- Верно, - подтвердил Питер, - ты сейчас говорил о портентумах, выродках, - перевел он для Лидии, - они как раз не способны ни думать, ни поступать разумно. Но сорвавшийся волк или ликан - это совсем другое. Он сходит с ума от непрекращающейся, нестерпимой боли, но остается в полном уме, не находя желанного забвения. Рано или поздно у него вырабатывается привыкание. Он перестает чувствовать боль так остро, хотя она не становится меньше. Он живет с ней, существует, она убивает его, но медленнее, чем ему бы хотелось. Но это все еще он. Аффектизация взрывает его кипящий, перегруженный мозг от каждой новой эмоции. Думаю, сильнодействующие наркотики единственное, что может облегчить его страдания. Он мыслит и осознает себя и окружающий мир так же, как и раньше, Стайлз, только из-за улетевшей крыши и сорванных тормозов он теперь способен на все… Что? Что такое? - Питер увидел, как Стайлз бледнеет, сливаясь по цвету с кипельно-белой обивкой дивана.

- Стайлз, тебе плохо? - тут же обеспокоено схватила его за руку Эллисон.

- Я… я понял, - прошептал он, бездумно глядя прямо перед собой, сосредоточенный на том, что творилось внутри. А там во всю набирало обороты Второе Пришествие и близился Конец Света. - Понял, кто он.

- Кто?! - одновременно вскричали все, но Стайлз уже вскочил и побежал на улицу, к своей машине, звоня по дороге Скотту.

Теперь все стало ясно. И причина убийства Хейлов. И причастность Венаторов. И реакция Дерека на его вопрос о том, уверен ли он, что вся его семья была мертва.

Дерек знал. Знал с самого начала, кто этот ликан. Он ведь сказал тогда Стайлзу, что не хочет знать правды… Нет, не хочет подтверждений, что это правда.

А Стайлз хотел. И он получит доказательства, потому что абсолютно уверен в том, что он прав.

***

- Стайлз, одумайся, это слишком, - просил его Скотт, нет, уже почти умолял. - Дерек никогда не простит тебя, ты что, не слышал, что сказал тебе Питер?! Волчьи захоронения - это святая земля! И осквернивший ее, тем более умышленно, заслуживает смерти!

- Я все слышал, - огрызнулся Стайлз. - Но я так же слышал много чего другого до этого. Окей, не хочешь помогать мне, я сделаю это сам. И ты не остановишь меня, Скотт, потому что я знаю, что прав.

- Оставь его, - произнес Питер напряженно. - Пусть делает, что собрался.

Скотт взглянул на друга последний раз и отступил. Стайлз посмотрел на Питера.

- Ты мне поможешь?

- Я сомневаюсь, что смогу спустя семь лет учуять что-либо, но могу попытаться, - согласился волк.

- Вы уверены, что мы имеем право тут быть и делать… все это? - спросила осторожно Эллисон. У нее от этого места бежали мурашки по коже. Она была со Скоттом, когда позвонил Стайлз, и не захотела отпускать своего парня одного. Особенно после того, как он попросил у нее лопату.

- Если я прав, то мы ничего плохого не сделаем, - упрямо стоял на своем Стайлз. - Ну же, Питер, давай!

Питер мягко высвободил руку из крепких объятий вцепившейся в него Лидии, которая отказалась остаться одна дома, о чем теперь сильно жалела. Но ей, как и Эллисон, поручено было держать машинный фонарь, чтобы освещать поляну, поэтому она не могла взять и уйти.

Питер подошел к первому дубку. Присел рядом с ним на корточки. Собрал горсть земли и поднес к лицу, принюхиваясь. Потом потрогал ствол дерева. Наклонился к его корням.

Сгрызая ногти, Стайлз стоял и смотрел на него, сходя с ума от ожидания. Сработает или нет? Получится или нет? Окажется ли он прав или нет? Он старался не думать о том, что сделает Дерек, когда узнает, что они были здесь и что делали.

- Думаю, это ребенок, - наконец произнес Питер. - Нет волчьего запаха, но чьи-то останки под землей точно есть.

- Хорошо, это дерево вычеркиваем. Осталось еще двенадцать, - сообщил Стайлз.

Питер двинулся по кругу, переходя от дуба к дубу. Некоторые он молча пропускал, чтобы вернуться к ним потом, у других сразу говорил, кто под ними захоронен.

В итоге осталось три могилы, которые Питер не смог идентифицировать. Тогда свою помощь предложил Скотт. Он, как и Питер, попытался учуять что-то сквозь землю или почувствовать, но в итоге просто лег, прижавшись к траве щекой и закрыв глаза.

Он старался представить, как проходит через слои почвы, углубляясь вниз, пока не достает до того, что сокрыто внутри. Скотт проделал это с тремя могилами и, встав и отряхнувшись, произнес:

- Мне кажется, под тем взрослый мужчина. И он человек. Но кто находится под этими двумя, я не могу понять.

- Скорее всего, мы гадаем между Ричардом и Стивом, - Питер стоял, вальяжно прислонившись к одному из деревьев, и смотрел на Стайлза: - А теперь ты, может быть, объяснишь нам, чего ты хотел этим добиться, Стайлз? Второй час ночи идет. Говори быстрее, и мы все успеем вернуться домой и хотя бы поспать.

- Помнишь, ты рассказывал о схеме убийства? - быстро затараторил Стайлз, но не потому, что Питер его попросил об этом, а потому, что он не мог больше молчать, не поделившись с кем-то своим внезапным и ужасающим озарением: - Как Венаторы придумали вырезать целые стаи? Что, если они делали так не из-за того, что боялись не справиться с вожаком, а потому что им нужен был сам вожак? Сорвавшийся, нестабильный ликан или волк с красными от безумной боли глазами, который за дозу наркотика вырезал целые деревни по указу свыше? Если Венаторы не гнушались брать в свои ряды кого ни попадя, что мешало им поддерживать необходимость собственного существования? Они создавали чудовищ и спасали от них людей. Их имя славили веками. Что, если Хейлов убили, чтобы заполучить Ричарда? Но не для того, чтобы устроить резню мирного населения или начать Третью Мировую, а чтобы использовать его в своих интересах? Для чего-то другого?