Лицо и сердце (СИ)

— Многие из художников ненавидят свою работу, если она не связана напрямую с творчеством, — сказал Тони. — Ты вроде как начал с галереями сотрудничать. Да и не хотел рекламой заниматься же?

— Машину хочу, — тихо сказал Алекс.

— А больше ты ничего не хочешь? — вкрадчиво спросил у него Тони.

— Студию…

— Ага, и домик в придачу. Владислав будет счастлив, — ехидно заметил Тони.

— Ой, не напоминай, — скривился Алекс.

Тони сел на стул на кухне. Подпер голову рукой и смотрел на мужа.

— А по ночам будешь дальше рисовать и уже на двух работах работать, — полуутвердительно тихо сказал он.

— А ты откуда знаешь? — удивился Алекс.

— Хорошо, что хоть на саксофонистов не западаю, — хохотнул Тони. — Был у меня один знакомый в молодости, в Украине еще… Уроки тоже давать будешь, да?

— Слушай, а и правда! Как же я забыл! — воодушевился Алекс.

Тони в ужасе воззрился на любимого.

— Да шучу я, шучу, — ухмыльнулся Алекс. — Считай это «страшной местью» за «саксофониста».

Тони выдохнул.

— А кто тебя знает, чудо ты мое…

— Твое, — улыбнулся Алекс, — твое.

========== Ich will. Часть III. Прости меня ==========

Часть III. Семья

***

Три с половиной года спустя после начала истории. Новогодняя ночь.

***

Тридцатого декабря Алекс получил постоянный вид на жительство, а в ночь на первое января они пошли запускать фейерверк, как это было принято в Германии в новогоднюю ночь.

— Теперь у тебя есть независимый вид на жительство, — тихо сказал Тони.

— Ага! Ой, смотри, народ уже запускает салют!

— Теперь ты можешь развестись, — совсем тихо пробормотал Тони.

— Не понял? — насторожился Алекс.

Он остановился и посмотрел на мужа.

— Теперь ты ничем не связан…

— Ти! В чем дело?!

— Ну…

— Ты что, до сих пор думаешь, что я с тобой из-за вида на жительство?! — возмущению Алекса не было предела.

— Э-э…

— Я! Люблю! Тебя!

— Правда?

— Правда! Каждый день! Ты! Придурок!

Тони только виновато опустил голову.

Алекс подошел к нему вплотную. Поставил коробку с фейерверком на землю и приподнял голову мужа за подбородок. Провел пальцем по отросшей за день щетине.

— Люблю, — тихо сказал Алекс. — Люблю и буду любить. Всегда. Еще раз ляпнешь гадость — все-таки врежу.

— Врежь, — шепнул Тони.

— Меня посадят, а тебя объявят жертвой семейного насилия и покажут по телеку… Несчастье ты мое… Недолюбленное…

— Твое…

Они дошли до площади, где уже собралась толпа, запустили фейерверк, присоединяясь к общему веселью, и обнялись. Забыв обо всем, целовались, совсем как в первый их день вместе. Вокруг грохотали выстрелы, площадь вся была в дыму, люди поздравляли друг друга с новым годом. А Тони дрожал, ощущая как Алекс целует его в губы, в глаза, мокрые то ли от дыма, то ли от чувств, бормочет что-то и, кажется, шмыгает носом.

— Прости, — шептал Тони, — прости меня, дурака…

Он обнимал и прижимал к себе мужа. Все это время в глубине души он холодел от ужаса и ждал момента, когда Алекс получит постоянный вид на жительство. Иногда страх отступал, но последние месяцы был просто нестерпимым. А сегодня вечером он не сдержался и все-таки сказал о том, чего боялся больше всего на свете с того дня, как они поженились.

— Просто так теперь не отделаешься! — тихо рыкнул Алекс, прикусывая мочку его уха.

— Я сделаю все, что захочешь, сердце мое!

— Твое… Навсегда… Отсосешь мне!

— Навсегда… Как только вернемся…

— У двери!

— Как угодно… Весь твой…

— Мой!

***

После того как Алекс сполз по двери и сел на пол, он тихо сказал:

— Я молился о том, чтоб остаться здесь… С тобой! Чтоб сохранить нашу семью.

— Ал… — прошептал Тони, потрясенный словами любимого. — Ты же вроде как неверующий?

— В окопах атеистов нет, — мрачно ответил Алекс.

— Прости меня! Последние пару месяцев я каждый раз, как последний, тебя обнимал. Я так боялся, что ты уйдешь!

— Как тогда, когда ты у меня номер забыл спросить?

— Угу.

— Дурак ты, хоть и умник.

— Дурак.

========== Ich will. Часть III. Хочешь учиться? ==========

Через шесть лет после начала истории, весной…

— Как… Как, операция? — прошептал Тони и опустился на стул за их обеденным столом на ослабевших внезапно ногах.

Он только что расставил на столе тарелки, мечтал о том, как они проведут вечер, и даже не думал, что давно запланированный Алексом визит к врачу закончится таким известием.

— Ну, вот так, — вздохнул Алекс и плюхнулся на стул напротив.

— О, Господи, — только и смог тихо сказать Тони. — Хорошо, что мы в Германии.

— Угу.

Тони пытался прийти в себя от плохих новостей.

— Доработался! Трудоголик! — в отчаянии не сдержался он. — Я тебе давно говорил, что впахивание на двух работах добром не кончится! А ты меня не слушал!

Алекс только носом шмыгнул.

— Все пашут! Ты вон тоже вечно задерживаешься.

— А ты — не все! Беречь себя надо!

Алекс, в бессильной ярости от безуспешности своих усилий, вскочил со стула и чуть орать не начал в ответ:

— Я и так с тушкой своей ношусь как с писаной торбой! Не пью, не курю, в форме себя поддерживаю, а не ленюсь как ты! — он зыркнул на любимого, время от времени отлынивающего под любым предлогом от физической активности. — Я не виноват!

Тони тоже встал, подошел к Алексу и обнял его.

— Знаю. Ты хороший. Просто я очень сильно за тебя переживаю.

Алекс ничего не ответил. Ему очень хотелось сесть на пол и заплакать или напиться до беспамятства, чего он больше не делал после случая с мостом. Но надо было ехать в ближайшее время в клинику договариваться, а сейчас есть ужин, наверняка вкуснейший, приготовленный любимым, пришедшим в кои-то веки совсем рано, и хотя бы делать вид, что ему совсем не страшно и все будет хорошо.

***

Родители Алекса тоже приехали. Придя в себя после наркоза, Алекс едва улыбнулся:

— Теперь вы мне все опять проходу не дадите, снова надзирать будете.

— Лешенька, — поцеловал его Тони.

— Надеюсь, я скоро смогу рисовать…

— Сможешь, обязательно сможешь! — убежденно сказал Тони.

Алекс, пока вынужденно валялся и восстанавливался, выкладывал их фото в соцсетях, отмечал себя и мужа на них, смотрел на светящегося от счастья Тони и радовался, что и его заслуга есть в этом. Что он хоть так может отблагодарить любимого за все, что тот делал для него.

От некоторых своих одноклассников и знакомых, увидевших его фото, где он обнимал и целовал мужчину, узнавших о его семейном статусе, который он до этого времени не обновлял, он прочел немало «лестных» слов. Никто на родине, кроме родителей, не был в курсе о его личной жизни последние шесть лет. Алекс решил, что если выцарапается и в этот раз, больше не будет скрываться не только от близких. К счастью, кроме высказывания легко стираемых гадостей, больше ничего теперь уже почти бывшие соотечественники сделать не могли.

Тони не возражал против публикаций фото, все равно о нем в Украине давно забыли, а если даже и не забыли, то на мнение людей, плевавших ему под ноги в свое время, он решил, что внимания обращать не будет. В Германии они были самой обычной семейной парой, такой же, как тысячи других. Среди коллег и знакомых скрываться уже давно, еще после официального заключения брака, стало невозможно, да и смысла особого не имело. Отношения двух эмигрантов, тихо живущих свою жизнь, сортирующих мусор как положено и ездящих на велосипедах, никого по большому счету не волновали.

***

Летом…

***

Однажды Тони написала в скайп сестра.

— Что тебе нужно? — спросил Тони, увидев ее «привет» в чате.

— Поговорить.

— Ладно.

Тони включил видеосвязь.

— Увидела твои фото.

— И что?

— Говорят, ты женился.

— Да. Это так. У выродка, неудачника и «оно», как вы с матерью меня обзывали, есть семья уже шесть лет как, — ответил Тони. — И я счастлив.