Deux Ex Machina/Slow (СИ)

– Наверное, я мешаю, – заключил он, допивая одним глотком остатки чая.

– Уверен, что нет. Идёмте, – Мэттью припомнил свой разговор с Келли в утро четверга. Пропустив Доминика перед собой на лестницу, он вкрадчиво спросил: – Когда вы в последний раз звонили маме?

– Не помню, – он практически упал наискосок на диван.

– Может, она поможет вам расставить всё по местам? – Мэттью присел рядом.

– Она даже о себе не может позаботиться, – не слишком вежливо хмыкнул Доминик. – Не нужно сейчас смотреть на меня вот так. Вы это любите.

Он немного поёрзал и наконец уселся.

– Знаете, чей отец был отморозком? Мой. И она никак не могла порвать с этим, пока он вытягивал из нашей недосемьи всё, что мог. Вплоть до её желания жить. Я лучше как-нибудь сам разберусь.

– Не сравнивайте себя с ним, – Мэттью провёл рукой по плечу Доминика, затем снова устроился в своём углу. – Это, согласитесь, глупо. Но она заслуживает знать. И если у вас есть решение, или хотя бы варианты, ей будет куда спокойнее с вашими заверениями, нежели безо всякого понятия о происходящем.

Доминик помолчал, упрямо поглядел на камин, поёрзал в пледе и, наконец, вздохнул. Один вопрос крутился в голове у Мэттью, но он не мог его задать, ему не позволяли остатки совести. Это было бы слишком грубо. Доминик мог бы просто собраться и уйти, а этого ему нельзя было позволить. Куда бы он пошёл, от побережья, ночью?

– Но время показало, что это утверждение миссис Вестон было чересчур оптимистично, – начал читать Мэттью, подняв книгу с пола и раскрыв её на нужной странице. Доминик расслабленно откинулся в другой угол, положив ноги под его колени.

Конечно, Глория перестала плакать, но она перестала и улыбаться. С каждым днём она становилась всё более молчаливой и мрачной. Постепенно её несчастный вид сломил миссис Вестон. Сдаться ей не позволяла только невозможность признать перед мужем своё поражение.

Однажды вечером она, кипя яростью, ворвалась в гостиную и села, скрестив руки на груди. Её муж, вытянув шею, взглянул на неё поверх газеты.

– Что там ещё, Грейс?

– Мне пришлось сегодня отдать собаку. Глория сказала, что терпеть её не может. Я сойду с ума.

Вестон опустил газету, и в его глазах зажёгся огонёк надежды.

– Может быть… Может быть, нам снова взять Робби? Знаешь, это вполне возможно. Я свяжусь…

– Нет! – сурово ответила она. – Я не хочу об этом слышать. Мы так легко не сдадимся. Мой ребёнок не будет воспитан роботом, даже если понадобятся годы, чтобы отучить её от Робби.

Спустя ещё страницу Мэттью затих, откладывая книгу на колени – Доминик лежал, не шевелясь, и можно было подумать, что он заснул; его дыхание было ровным.

– Я не сплю, – пробормотал он, когда продолжения не последовало. – Дальше, пожалуйста.

Мэттью усмехнулся, подняв книгу и продолжив читать.

В этот момент самолёт пролетал над облаком, и Глория была поглощена необычным зрелищем простиравшихся внизу клубов застывшего пара. Потом небо вокруг снова стало чистым, и она повернулась к матери с таинственным видом человека, знающего какой-то секрет.

– А я знаю, зачем мы едем в город!

– Да? – Миссис Вестон была озадачена. – Зачем же?

– Вы мне не говорили, потому что хотели, чтобы это был сюрприз, а я всё равно знаю. – Она остановилась, восхищённая собственной проницательностью, а потом весело рассмеялась. – Мы едем в Нью-Йорк, чтобы найти Робби, правда? С сыщиками!

Это заявление застало Джорджа Вестона как раз в тот момент, когда он пил воду. Результат был катастрофическим. Послышалось полузадушенное восклицание, за ним наследовал целый фонтан воды и приступ судорожного кашля. Когда всё кончилось, Джордж Вестон, раскрасневшийся и мокрый, пришёл в крайнее раздражение.

Миссис Вестон сохранила самообладание, но когда Глория повторила свой вопрос уже более озабоченным голосом, и её нервы не выдержали.

– Может быть, – ответила она резко. – Неужели ты не можешь посидеть спокойно и немного помолчать? [****]

– А вот теперь я сплю, – тихо пробормотал Доминик, выглядя при этом очень мило. – Всё закончится хорошо? – он попытался моргнуть, но его глаза закрывались всё равно, будто против его воли.

– Конечно, – Мэттью слабо улыбнулся. – Это один из моих самых любимых рассказов. Идёмте спать.

А дальше – путаница в конечностях, тёмная лестница, тихий шорох в клетке Пусиандра. Но всего этого Доминик уже не слышал; он засыпал на ходу, прямо на руках у Мэттью.

Он ещё немного посидел на краю своей постели, которую так быстро оккупировал Доминик, и подумал о чём-то ещё, но не оставил мысли места на существование, решив вернуться в гостиную и дочитать. Чтение уже не спасало, поэтому, покурив, Мэттью неловко устроился рядом, пытаясь отодвинуться как можно дальше на не слишком большой постели, и всё равно подсознательно понимал – посреди ночи Доминик снова ляжет к нему на спину, устроив голову между лопаток.

______________________________________________________________________________________

[*] Иди нахуй.

[**] Шлюхин сын.

[***] Трахни меня.

[****] (ц) Азимов Айзек. “Я, робот”

========== О том, кто в шаге от пропасти ==========

– Что ж, – высказывание повисло в воздухе коротким вздохом, а после мгновенно угасло, как искра кремня сломанной зажигалки.

Впервые сожалея о том, что курить в лаборантской противоречило любым правилам поведения и морали, мистер Беллами взвесил всё в тысячный раз, прежде чем позволить судьбе совершить крутой поворот. Доминик водил карандашом по чистому листку своего планирования, оставшемуся в конце, с видом человека прожившего за пару недель целую уйму лет. Бесконечные поиски людей, которым нужен бы был сосед, не увенчались успехом; все уже устроились к этому времени, и место уступать никто не желал. Общежития при Государственном Университете Плимута и вовсе не существовало как явления, были лишь невозможно дорогие комнаты от представителей риэлтерского агентства неподалёку, – пристанище для детей тех, кто выкладывал в своих чад как можно больший капитал в надежде вернуть его с излишком.

– Только не говорите, что нашли решение, – наконец проговорил Доминик, будто через силу. – Потому что больше вариантов не осталось.

Под конец февраля, а заодно и семестра, он был столь озабочен учёбой и поиском хоть кого-то, кто мог бы на время его выручить, что превратился в совершенно другого человека.

– За первый месяц практики вам ничего не заплатят, – Мистер Беллами вслух повторил очевидное, – за подачки вы готовы убить, стоит только заикнуться. Времени на работу нет, а если и будет – от голода люди обычно умирают через месяц-другой.

– И?

– Прошу, поймите меня правильно. Сначала выслушайте. Идёт?

Доминик упрямо молчал. В этот самый миг, парой простых предложений, менялись жизни, судьбы, решалось и создавалось одновременно множество проблем и рождались новые сомнения в себе и в своих силах. Оценив его по достоинству, отдав ему дань молчанием, мистер Беллами сказал:

– Я мог бы… приютить вас до конца семестра.