Шепотом (СИ)

- Да, – недолго думая.

- Замечательно. Через десять минут жду вас на кухне.

- Позовёшь, – бросает Сонька вслед.

Шлёпая босиком по дорожке, наскоро умываюсь и критически осматриваю в зеркале щетину. Побриться бы, но попозже, когда накормлю детей.

Разогреть готовое, нарезать хлеб и налить по стаканам пастеризованное молоко – дело нескольких минут. Ежедневные заботы давно не утомляют меня, как раньше.

Дети приползают по первому зову и садятся за стол.

- А ты? – интересуется мальчишка.

- Перебьюсь, – легкомысленно отмахиваюсь. – Схожу лучше побреюсь.

Чем, собственно, занимаюсь дальше.

Из кухни слышу весёлые переговоры вперемешку с заливистым смехом, а закончив с процедурой, рассеянно провожу рукой по волосам.

Отросли – надо бы сходить в парикмахерскую.

В голову лезут неуместные мысли: иногда кажется, что я увяз в замкнутом круге. Будто белка в колесе, бегаю без остановки, без права на выбор. И три контрольных точки: дом-работа-клуб… Временами так тошнит от самого себя, а когда становится слишком невыносимо – очередной переезд.

Не было бы Соньки, я махнул бы куда глаза глядят, например, за границу и занялся чем-нибудь опасным, чтобы на грани жизни и смерти, чтобы каждую секунду твердить себе: «Я жив».

Соня - мой якорь: она замедляет меня, но в то же время даёт повод остаться, задержаться на недельку-другую. Если бы не она… не знаю, что бы со мной было.

Неосознанно провожу пальцами по своему отражению.

Что же я за тварь такая, что мне недостаточно того, чего другим хватает сполна?

Вздрагиваю, выныривая из пропасти собственных мыслей из-за очередного взрыва звонкого смеха.

- Осторожно, подавишься, – явно сдерживая хохот, говорит Никита.

А я сейчас почему-то особенно остро ощущаю, что там, в кухне – другой мир. Бред, наверное.

Вдох-выдох. Усилием воли заталкиваю внутрь все сомнения, переживания и тревоги. Они только мои и принадлежат одному мне.

Я не несчастен, вовсе нет, но что-то мешает. Знать бы, что…

На пару секунд прикрываю глаза. Открываю – на лице лёгкая полунасмешливая улыбка.

Вот так.

Выхожу.

- Хей. Дитё, ты доело? – первое они умяли, а теперь доприканчивали второе.

Сонька и вовсе бросила кашу, аки гурман пригубляя молоко.

- Я всё, – она залпом опустошила стакан и вскочила. – Пошли, Никит.

- Ты видишь, человек ест, – усаживаюсь на соседний стул. – Топай переодеваться и чистить зубы. Пока ты прочухаешься, он спокойно доест. Вперёд.

Соня неохотно потопала в спальню, а я пересел ближе и безрадостно взял ложку с тарелкой недоеденной каши. Кому-то же нужно её съесть.

Мальчишка жевал неторопливо, посмеиваясь над своей малолетней подружкой.

Он поднял на меня глаза и немного посерьёзнел, однако в глазах продолжали бесноваться черти:

- То была моя собака, – признался.

- Аль-с-чем-то? – уточнил.

В груди просыпалось глухое раздражение, но я постарался его не выдать.

- Угу.

- Тогда зачем весь спектакль?

- Ну… – мальчишка, замявшись, потеребил кисточку шнурка на капюшоне ветровки. – Мне хотелось помочь. Сонька бы продолжила таскать к вам домой животных – она не верила, что ты ей в этом откажешь. А я убедил её, что ты в любом случае никого не возьмёшь.

- Так она о твоём сольном выступлении знала? – есть совершенно расхотелось, поэтому я уныло поковырялся ложкой в остатках каши.

- Нет, – Никита покачал головой, избегая смотреть на меня. – Я ей позже рассказал.

Ощущалась скорее досада, чем злость.

- Обиделась? – постарался усмехнуться.

- На удивление, нет, – зеркалит улыбку и резко поднимает взгляд. – Помнишь, я хотел кое-что спросить. Наверно, не в тему, но…

Мимо протопала Соня, что-то упёрла с холодильника и отправилась в ванную. За это время мы молчали, но едва закрылась дверь, я негромко утвердил:

- Это то, что ты хотел сказать в прошлый раз?

Он кивнул, нерешительно и почему-то шёпотом продолжив:

- Мне… у меня никак не получается понять, – я почти не заметил, как мальчишка протянул руку и осторожно коснулся пальцами моей щеки, – почему ты так себя презираешь?

Невольно отшатываюсь от него, словно от проклятого, чтобы разорвать контакт. Подозреваю, в тот момент у меня зрачки расширились, как у конченого нарика.

- Тебе показалось, – кривлю губы в ломаной усмешке и передёргиваю плечами. Сам не понимаю, почему вдруг так остро реагирую. Может, из-за того, что он корчит из себя всезнайку и пытается читать мои мысли? – Извини, – поднимаюсь из-за стола, стараясь казаться невозмутимым, – мне нужно приниматься за работу.

Спешно ретируюсь.

Позже я наверняка решу, что выгляжу донельзя глупо, но сейчас захожу в спальню и включаю ноут.

Делаю пару глубоких вдохов.

Как, чёрт побери, ему удалось задеть меня за живое?

========== Глава 6: Без цели ==========

В жизни у меня никогда не было цели. Я не мечтал стать космонавтом, президентом, кандидатом наук, не планировал будущее, не жил по фен-шую, не собирал или откладывал на что-то деньги. Попросту плыл по течению.

Я никогда ничем по-настоящему не увлекался, хотя перепробовал многое: спорт, искусство, медицину, бытовые работы. Я занимался футболом, гандболом, крикетом, лакроссом, гольфом, сидел над икебаной, лепил скульптуры, складывал знаменитых бумажных журавликов, писал рассказы, рисовал, слагал стихи. Я достаточно долго пытался найти свою дорогу, но ничего не могло меня заинтересовать: по происшествии некоторого времени это надоедало.

Я перепробовал бесчисленное количество видов алкоголя и наркотиков, насчёт последних – остатки мозгов помогали мне соблюдать принцип «Никаких тяжей, особенно герыча». Я валялся совершенно никакой в луже чьей-то рвоты и испражнений после очередной оргии, на спор дрался на ножах, насквозь проткнув малознакомому ублюдку ладонь, убегал от законников, пробовал угнать тачку, доводил родителей до припадков, пару раз сбегал из дома.

Мой возраст мало кого волновал.

Предки так же, как и я не любили выносить сор из избы, поэтому мало кто знал о большинстве моих приключений, да и мать с отцом сами не были о многом осведомлены. Не знала ни о чём и Анька, тем более на время нашего брака я почти утихомирился.

Ничего такого, просто в моей жизни появился смысл.

Я не бандит, не маньяк, не преступник. Я один из тысячи, просто не все доходят до того, до чего в своё время дошёл я. И мы, то бесчисленное множество зависших во времени-пространстве не-абонентов, всю жизнь находимся в беспрестанном поиске того, что может нас торкнуть. Когда находим – упиваемся дозой, точно законченные наркоманы, но со временем доза исчерпывает себя – и тогда снова ломка, снова поиски.

Бесконечное, безбилетное колесо обозрения.

Наша маленькая семья на время моей учёбы в универе снимала квартирку в области. Тогда у меня появилась временная цель – выучиться так, чтобы жена смогла как можно дольше оставаться домохозяйкой. Аня была очень умной, но не могла пойти в вуз – сначала беременность, потом тряслась над Сонькой. Пылинки сдувала.

Идеальная мать. Идеальная жена. В противовес калечному, изломанному мне. К счастью, последнее всегда удавалось скрывать под широкой ширмой семейного счастья.

Есть у Аньки брат, и таких братьев я никогда не видел. Обычно младшие старшим завидуют, собачатся с ними из-за каждой мелочи. А этот за сестрой и в огонь, и в воду. Что-то про неё «не то» сказали – сразу в драку, и девчонок не стеснялся за косы таскать. Про него глупость скажут – смолчит, а про неё – никогда. Он меня на полном серьёзе убить обещал, если Аньку обижать буду. Бешеный он – был и остался. А сейчас в универе учится – еле от армии откосил.

И, стоя у её могилы, он, в отличие от меня, держался. Крепко стискивал мою ладонь, пока я прятал покрасневшие глаза за рукавом измятой чёрной рубашки.

Я наделал много ошибок и после смерти Аньки: например, «поссорился» с местной группировкой отморозков в одном городе. Спуская раздражение, сам устроил стычку. Они избили меня до полусмерти – едва ноги домой приволок. Хотя придуркам тоже здорово перепало. Помню, Сонька ещё спала, когда я завалился в квартиру пьяный от своей и чужой крови. Она наверняка жутко испугалась, когда наутро увидела меня, отрубившегося прямо в одежде под душем. Работа тогда тоже счастливо помахала ручкой – из-за множественных неявок при нежелании посетить медицинское учреждение, а дальше – очередной переезд.