Сладкая борьба (СИ)

– Не думал, что скучаю по нему так сильно, пока не увидел, – сказал я, сидя на краю постели.

Кеннет наблюдал за мной молча, прислонившись к дверному косяку, а я перебирал пальцами волосы Ариэля, не в силах пока покинуть его, хотя парень уже уснул. Локоны были всё такими же мягкими на ощупь, хотя несколько прядей склеились из-за какого-то укладочного средства. Я пригнулся и втянул носом воздух – аромат по-прежнему был лёгким, едва заметным. Такой же немного красный, но аккуратный носик-кнопочка, светлые бровки, а вот детские щёчки почти пропали – было видно, что Ари взрослеет, но для меня он всегда останется сладким котёнком.

Как бы мне не хотелось этого признавать, но я понимал, что такое сокровище и правда требовало заботы и защиты и попытки уберечь от этого несправедливого Мира.

– Ты уже позвонил пантере? – спросил я, прикрыв за собой дверь, когда вышел из гостевой спальни.

– Да, и совершенно чётко дал понять, что раньше чем завтра ему лучше здесь не появляться, – мотнул головой Кеннет.

На следующее утро ни ему, ни мне уже было не до смеха, потому что оно у нас началось с ссоры за окном. Пришлось закутаться в одеяло и высунуться в открытое окно. Я взглянул вверх – с третьего этажа верещал недовольный Ариэль, потом посмотрел вниз – там стоял Коул и тоже, видимо, пытался поддержать диалог.

– Ну, Ари, давай поговорим, – кричал альфа.

– В задницу засунь себе свои разговоры!

– Ну, Ари, а хочешь круассанчиков?

– В задницу засунь себе свои круассанчики!

– Ну, Ари, я же люблю тебя!

– В задни… Что?! Ну, ты, Коул, и придурок, – Ари захлопнул створки своего окна, начав пищать и всхлипывать.

– Какой же ты, Коул, придурок, – крикнул я и пошёл утешать Ариэля.

– Вот, ты, Коул, придурок, – хохотнул Кеннет и пошёл, видимо, открывать этому придурку дверь.

За столом, казалось, можно было резать ножом не только классический английский завтрак, но и тишину. Кеннет как назло шумно прихлёбывал свежевыжатый апельсиновый сок, я пытался незаметно для Коула с Ари пододвинуть к себе поближе вазу с шоколадным печеньем, а эти двое метали друг в друга молнии.

– Ну, неужели там было так плохо, малыш? – попытался снова начать разговор Коул.

Ари ничего не ответил, только насыпал себе ещё четыре ложки сахара, превращая чай в сироп. Где-то на задворках сознания мне этот жест показался знакомым, но я не придал этому значения.

– Мы с папулей хотели как лучше.

– Вы с папулей предатели, – буркнул омега, надув губки, а потом закономерно взорвался, – я там от скуки на стены лез! Эти… – он на секунду задумался, подбирая нужное слово, – эти недотёпы заставляли меня луковый суп есть!

– Это традиционное французское блюдо, – попытался несмело оправдать действия прислуги альфа.

– А лягушки?!

– А это деликатес…

– Ты прав, там было просто зашибись. Я от восторга аж татухи себе набил: одну с Британским флагом, другую с черепом и костями!..

– Котёнок, тебе очень идёт, – заверил Коул.

– А ещё, а ещё… – Ари распалялся всё больше, хватая воздух ртом, глазки-орешки бегали туда-сюда, в поисках чего-нибудь ещё более шокирующего, и шальной взгляд, наконец, остановился на лице пантеры, а на губах заиграла маниакальная улыбка, – а ещё я девственность потерял.

Коул начал от этого заявления медленно бледнеть, стало очевидно, что если Ари и правда сделал это, то точно не с ним. А потом омега совершил одну большую ошибку – произведённый на альфу эффект ему явно понравился, и он, видимо, решил подлить масла в огонь, но не рассчитал собственных знаний в этом предмете.

– Трижды, – припечатал он.

Кеннет в конце концов сложился пополам от смеха, я только и смог хлопнуть себя по лбу, а Коул аж за сердце схватился в облегчении.

– Прямо-таки трижды? – прищурился через некоторое время пантера и съязвил, – и как только на каплях в нос не разорился, бедняжка?

Где-то под столом поскуливал от смеха Кеннет, мне мысленно пришлось признать, что Коул не такой уж и придурок, раз до сих пор не совратил моего маленького и такого ещё невинного котёночка, а Ари никак не мог понять на чём спалился. Однако несмотря на то, что про секс омега солгал, татуировки были самые что ни на есть настоящие.

– А ты их правда назло папуле с Коулом набил? – спросил я, когда альфы ушли играть в бильярд, а мы остались наедине.

– Ну что ты, – заверил Ари, – мне всегда хотелось. Тебе не нравится?

– Нравится, – честно признался я.

– Я ещё себе уши хочу проколоть, – улыбнулся омега, – и бровь.

Я открыл было рот, чтобы что-то ответить, но меня прервал звук клаксона на улице. Мы с Ари недоумённо переглянулись, а потом увидели, как Кеннет идёт открывать дверь и попутно подмигивает нам.

– Привет, лоботрясы! – хохотнул с порога Ричи, шутливо не пуская рвущегося внутрь Арчи.

Улыбка, казалось, была у меня от уха до уха, пока все альфы хлопали друг друга по плечам. Ари повис на шее Ричи, тот крутанул омегу, вызвав восторженный визг, а я, наплевав на все свои предосторожности бросился в объятия к Арчи. Он немного опешил от такого поворота событий, но я отстранился до того, как он смог бы что-то понять, и поспешил под крыло к Кеннету.

– Это ты их позвал? – тихонько спросил я, сияя.

– Без этих двоих было бы скучновато, – улыбнулся альфа.

С приездом рыжиков каникулы приобрели немного безбашенный оттенок. На озере мы каждый вечер пускали привезённые альфами фейерверки: Ари на каждом залпе хлопал в ладоши, я зажимал уши Джокеру, Кеннет – мне, а пёс пытался поймать витающие в воздухе искорки. Подъездная площадка быстро превратилась в поле снежкового боя, и по нам всем не было ни капельки заметно, что недавно мы расставались на несколько месяцев, а ещё через несколько станем, по общепринятым меркам, совсем взрослыми.

А ещё я не мог не заметить, как изменился Кеннет с нашего первого года знакомства. Вместо нелюдимого и закрытого “тупого качка”, я видел шутливого и дружелюбного парня с горящим взглядом, и невольно задавался вопросом – а изменился ли я?

В один из последних вечеров перед тем, как все ребята разъехались обратно по домам, я поднимался по лестнице в комнату, уже не помню зачем, пока все рубились в приставку, подключив её к проектору в одном из залов, и чуть не споткнулся, задев ногой какую-то книжку.

Я чертыхнулся, мысленно согласившись с Кеннетом в том, что я и правда разбрасываю их по всему дому, а когда взял в руки, увидел, что это была “Странная история Доктора Джекила и мистера Хайда”, да так и не смог выпустить её из рук, пока не прочёл от корки до корки.

Так и сидел на полутёмной лестнице, роняя слёзы, когда дошёл до второй части рассказа, благо тот был совсем коротким, неудивительно, что Кеннет его так легко осилил.

Однако мой альфа видел в истории только фантастический сюжет, а я в ней разглядел один большой ответ на многие мои вопросы. Молодой учёный создаёт себе альтер-эго для того, чтобы перестать стыдиться своих желаний, но в то же время не хочет, чтобы кто-то знал о его порывах. Большинство людей, читавших рассказ, наверное, видели в Хайде злодея и только Джекил относился к нему как к ребёнку. Поначалу, по крайней мере. Доктор хотел просто дать частичке себя вздохнуть свободно. Той частичке, надо заметить, которая порицалась обществом. Ничего не напоминает?

Только тогда я понял, что было нормально, когда папа видел меня любящим сыном, Грэг – способным студентом, папа Олаф – стеснительным бойфрендом сына, Кеннет – хрупким и ранимым омегой. А я… Я был всеми ими одновременно и в то же время был чем-то бóльшим – собой. Амбициозным, но трусливым; отчаянным, но сомневающимся; омегой, который почти всех смог убедить в том, что он альфа.

Кеннет нашёл меня на лестнице, когда я уже порядком успокоился – тихая истерика была недолгой, что-то типа катарсиса, после которого дышать стало в несколько раз легче. Я порадовался тому, что в темноте не видно следов от слёз и сказал ему, что через пару минут вернусь ко всем.