Обратная сторона Луны (СИ)

Серёга, изучая всевозможные материалы по лечению людей нетрадиционными способами, естественно, раскопал секрет влияния оборотнической крови на организм человека. Однако до этого момента, до того, как убедился, что его кровь остаётся чистой даже после прямого контакта с вирусом, и подумать не мог, что всё может оказаться так очевидно. Новенький подопытный сначала, правда, категорически отказался хлебать кровь, но за пару граммов чистого “коня” всё-таки решился лизнуть пару капель. Серёга подождал сутки и взял пробы у испытуемого.

Результаты и обрадовали, и огорчили одновременно. Огорчили, потому что ВИЧ совершенно точно был и исчезать по волшебству не собирался, но лимфоциты поднялись – это было хорошим знаком. Возможно… Возможно, если увеличить количество крови, то получится?

Серёга нацедил стопку. Заставить выпить стопку ещё тёплой, вязкой крови было не просто сложно – практически невозможно. Но хуже всего было то, что торчок этот попросту сблевал всё обратно. И Серёга наконец понял, что если даже опустившийся на самое дно наркоман не смог никакими уговорами и заверениями проглотить хотя бы стопку крови, то Тёма не сможет и подавно, а Серёга заставить его, как этого полузнакомого утырка, точно не сможет. Тёме надо будет сказать лишь одно слово, бросить мимолётный взгляд или не сдержать вздоха, и Серёга отступит, не сможет продавить. Только не Тёмочку.

– Это что, шутка? – переспросил Тимур, буквально прожигая взглядом Тима.

Серёга тоже был в шоке, потому что не думал, что Тим встанет на его сторону, когда покаялся ему во всём и попросил помощи в исполнении задуманного.

– Тимур, – сглотнул Тим, уставившись, тем не менее, глазами в пол, – ты не понимаешь. Речь идёт о Паре… – попытался объяснить он.

Серёга тоже открыл было рот, но тут же захлопнул, потому что Тимур повернулся к нему.

– Ты, – зарычал он, наступая, пока Серёга старательно отодвигался, – просто больной, поехавший крышей маньяк. Вы вообще понимаете, что переливание крови так не работает?! – оглянулся он на Тима в поисках поддержки, но тот продолжал сверлить взглядом пол, и тогда Тимур показал истинные эмоции, которые скрывал за гневом: страх, ужас даже. Серёга испытывал то же самое, – он умрёт. Ты не понимаешь, что ли? Он жить может. Работать, встречаться с кем-нибудь, детей нормальных рожать.

– Но он не делает этого, – решился подать голос Серёга, – думаешь, он не знает всего этого? Да ему первому промыли мозги о том, что ВИЧ – это не приговор, вот только он так не думает. Он себя ненавидит…

– Ты этого не знаешь…

– Знаю! – голос у Серёги сорвался, но ему совсем не было стыдно показать те же эмоции, показать, что он сам на грани истерики и отчаяния, потому что ничего получше не придумал, – ты думаешь, я не понимаю, какой это риск?! Я ведь тоже рискую!

– Вы все, – зашипел Тимур, показав верхний ряд зубов из-за оскала, хотя глаза покраснели, налились непролитыми слёзами. Тим было дёрнулся к нему, учуяв надвигающийся пиздец, но Тимур метнул молнию в него и сделал шаг назад, – вы к нам как к домашним животным относитесь, да? Как к скоту. Чувствуете себя героями, которые ведут несмышлёных людишек в светлое будущее, а по факту – просто кучка эгоистичных тварей, которым повезло в генетическую лотерею. Думаете, что вы сильнее природы? Физики? Биологии? Как бы не так, такое же дерьмо под ногами, только разлагаетесь подольше. Хочешь спасти его? – посмотрел он на Серёгу, – хочешь стать героем? Тогда оставь его в покое. Это лучшее, что ты для него можешь сделать. А ты, – посмотрел он на Тима, и тот отчётливо поёжился в ожидании приговора, – не подходи ко мне. Видеть тебя не хочу.

Тимур хлопнул дверью, оставив альф в кабинете, где ощутимо стало на несколько градусов холоднее. Серёга понимал, что Тимур прав, его идея не просто бредовая, а опасная. И в зоне смертельного риска оказывался не он, а Тёма. Господи! Как же он хотел, чтобы всё было наоборот.

– Тим, я… Прости, что впутал тебя во всё это, – нарушил тишину он, глядя на разбитого словами Пары вожака.

– Делай, что считаешь нужным, – отмахнулся тот, – другого шанса не будет, другого варианта нет. Только если, – Тим внимательно оглядел Серёгу и броcил быстрый взгляд на дверь, – только если ты не решил всё же отступиться?..

Тот только мотнул головой. Тим поджал губы, принимая такой ответ.

– Тимур ведь прав, да? – спросил его Серёга упавшим голосом, – и я просто его убью. А потом умру вслед за ним.

– Тимур всегда прав, – подтвердил Тим, – но он и сам когда-то позволил мне решать всё самому, без чужих наставлений. Позволю и я тебе.

Тёма был в смятении. Он не просто не понимал, что происходит, но не понимал, как одна встреча может пустить корни в его мозге и сердце, душе так глубоко. Если бы он только знал, что одно-единственное свидание окунёт его в пучину тоски и сожаления, ни за что бы не согласился. Или… Нет, он так долго выстраивал в своей голове хлипкую стену из самовнушения, так сильно цеплялся за окружающий его быт, работу не для того, чтобы в один момент всё пошло прахом. Когда каждая парочка на улице вызывает приступ тошнотворной зависти, потому что Тёма вот так за ручку с тем, кто ему понравился, ходить не мог. Точнее, за ручку-то можно было бы, но как насчёт всего остального? У альфы есть определённые потребности, но Тёма просто не сможет их удовлетворить.

Перед сном Тёма теперь смаковал подробности их с Серёжей свидания. Вспоминал детали, как он глупо заревновал, а тот его на этом поймал с потрохами. Тёма мог часами перебирать воспоминания в голове, а наутро вставал разбитым. И кошмары ушли. Вместо них теперь снилось то самое, запретное, недоступное для Тёмы. Иногда сны накатывали лёгким флёром, как уловленный в лифте запах – приятно, но не иссушающе. А иногда снилось настоящее порно. Тёма такого и в интернете-то не видел, не то чтобы в жизни пробовать, и просыпался от таких снов в полнейшем раздрае. О том, что происходило с ним в течку, закончившуюся месяц назад, вспоминать вообще не хотелось.

Тёма ему тогда даже позвонил. Сорвался. Хотелось если не преподнести себя на тарелочке, то хотя бы кусочек урвать. Чего угодно: внимания, пары минут, голоса, искажённого динамиком. Серёжа, как назло, такого ему наговорил, что Тёма после реально двухминутного разговора в луже собственной смазки сидел, пуская по щекам слёзы.

Тёма не понимал, почему не смог забыть его. И боялся. Боялся, что дыра в груди со временем начнёт только увеличиваться, и вернуться к “влачению своего жалкого существования” уже не получится.

Тёма просиживал свой очередной майский выходной дома, когда в дверь позвонили. Тёма пытался уже битый час сосредоточиться на справочнике, который взял из клиники для подробного изучения. В Москве началась мода на рептилий в качестве питомцев, значит, нашествие земноводных вскоре постигнет и Архангельск. Тёма хотел быть во всеоружии, животное не должно было страдать только потому, что хозяин – дебил и не понимает, что в стеклянной тюрьме жить совсем не весело. Однако очередной пассаж никак не укладывался в голове, слова вроде были знакомыми, но в понятные предложения совсем не хотели формироваться, а тут ещё и принесло кого-то.

Книга была отложена с демонстративным раздражением, а Тёма на подходе к двери попытался вспомнить пару крепких словечек и даже не удосужился взглянуть в глазок, чтобы не разжалобиться раньше времени. Он толкнул дверь от себя, сходу выпадая из квартиры прямиком в сильные тёплые объятия и ореол дивного, такого же приятного, как в воспоминаниях, запаха. Попытался вырваться, но рука на талии сжалась ещё сильнее, прижала, придавила, впечатала в твёрдое тело так, что весь воздух из лёгких вышел – ни слова сказать, ни голову повернуть. А потом почувствовал на шее мимолётную боль от укола и провалился в темноту.

Было несколько вещей, в которых Тёма не сомневался: он совершенно точно не был привязан, но пошевелиться едва мог; он лежал, однако чувствовал себя ещё хуже, чем после бессонной ночи; он находился в лечебной палате, но совсем не узнавал убранства.