Там, где мы есть (СИ)

Red — Take It All Away

Ему не следовало проводить с Робби целый воскресный день, начавшийся с завтрака, который они купили в первой же попавшейся кофейне.

— Здесь нет твоего любимого «гранде мокко». Что будешь вместо него?

— А ты догадайся, — хитрый прищур зеленых глаз.

— Большой стакан латте, пожалуйста, и сэндвичи с ростбифом. Угадал? — Робби не отвечает, а лишь растягивает губы в улыбке, и Колин понимает, что угадал.

Им не следовало уезжать загород, чтобы съесть свой немудренный завтрак, сидя на берегу океана. Но Колин сам предложил это, а Робби, как ни странно, согласился…

Они молча едят сэндвичи и запивают их кофе. А Колин украдкой бросает взгляды на задумчивого Робби, не решаясь заговорить с ним, хотя ему чертовски интересно — о чем думает этот мальчик, глядя на чаек, кружащих рядом? Колин молча наблюдает, как Роб встает и сбрасывает свой модный пиджак. Он отходит немного в сторону и начинает скармливать остатки своего сэндвича чайкам.

— Прожорливые и глупые птицы, — Роб оборачивается, смотрит на Колина и улыбается.

— А я люблю чаек, — Колин пожимает плечами. — По ним всегда можно определить, что недалеко земля.

— В смысле? — в зеленых глазах недоумение.

— Ну, в моих снах… Раньше в своих снах, когда мне снилось, что у меня свой корабль, я радовался этим птицам, потому что знал — земля где-то рядом, — Колин с улыбкой смотрит на белых птиц, вырывающих у Роба из рук кусочки хлеба. — Чайки у меня ассоциируются с домом и… счастьем.

— А сейчас ты счастлив?

Колин переводит взгляд на Робби, и они долго смотрят друг другу в глаза. Колин думает, что сейчас он действительно счастлив, но молчит, а Робби ухмыляется, будто знает ответ, скармливает последний кусочек хлеба птицам, отряхивает руки от крошек, сбрасывает обувь и подворачивает штанины джинсов. Колин смотрит, как Робби бродит вдоль берега океана совсем близко к воде, оставляя на влажном песке следы, а волны, накатываясь, слизывают отпечатки его ног. Он ловит себя на мысли, что этот мальчик когда-то также оставил «следы» в его памяти, но кто-то или что-то стерло эти воспоминания, оставив только ощущения, что когда-то где-то они были знакомы — в другой жизни или в снах… Колин думает, что хотел бы все вспомнить. Наверное… Он не уверен, что эти воспоминания будут счастливыми. Колин думает обо всем этом, лежа прямо на песке узкой полоски пляжа и глядя в высокое голубое небо и плывущие белые облака. И все же именно сейчас он чувствует, что…

— Наверное, счастлив…

И вздрагивает от неожиданно раздавшегося совсем рядом:

— Так не бывает. Наверное — это значит, что ты сомневаешься. Счастье — это все же эмоции, а в них не может быть неопределенности. Все просто — ты или счастлив сейчас, или — нет. Сомнения же говорят о том, что чего-то для счастья тебе все же не хватает.

Робби укладывается рядом, а Колин размышляет над его словами.

— Роб, тебе когда-нибудь говорили, что ты мыслишь не по годам? Слишком по-взрослому… У меня такое чувство, что ты водишь всех за нос, притворяясь подростком, — Колин поворачивает голову и смотрит на парня.

— Иногда я и сам думаю, что родился не в то время… — Роб закидывает руки за голову и задумчиво рассматривает облака в небе. — Мне совсем не нравится, так называемый, мейнстрим. Я вообще не гонюсь за модой. Мне нравится старая добрая классика во всем, начиная с одежды и заканчивая музыкой. Люблю качественные вещи и спокойные тона. Предпочитаю слушать спокойную музыку… Такую, знаешь, располагающую к релаксу. Хотя в моем плейлисте есть и танцевальные треки, но я, если честно, не слишком хорошо танцую, — Робби улыбается. — Поэтому всегда предпочту шумной вечеринке с танцами вылазку на природу… Обожаю загородные поездки на машине. Ах, да — люблю классные тачки и скорость тоже люблю. Люблю в таких поездках подмечать красивые моменты, которые хотелось бы остановить на мгновение… Вечер — мое любимое время суток. Люблю наблюдать, когда день вокруг тебя постепенно поглощается тьмой. Ты замечал, что именно в этот момент все преображается, а кадры получаются красивыми?

— Ты увлекаешься фотографией? — Колин удивлен — странное увлечение для подростка.

— Нет, — Робби смеется. — Щелкаю иногда на телефон, то что особенно цепляет взгляд. Что еще… Увлекаюсь историей и политическим устройством разных стран, читаю много… Люблю общаться с людьми. Особенно, если с человеком можно много о чем поговорить.

— А девушка у тебя есть? — от Робби веет каким-то спокойствием, а еще… надежностью. И Колин уверен, что девушки просто обязаны интересоваться Робом.

— Нет… Пока нет. Я слишком придирчив, наверное, — Робби ухмыляется. — Сверстницы меня не привлекают — мне с ними неинтересно.

— А девушки постарше?

— А девушкам постарше неинтересен я… Они же не знают, что я только выгляжу как подросток, а на самом деле я родился в 1971, — Робби заливисто смеется. — Вот я и раскрыл тебе свой секрет.

— Выходит, что ты старше меня?

— Определенно, Колин. Но мне с тобой интересно, — Робби подмигивает Колину и хитро прищуривает глаза. — А если ты мне еще дашь прокатиться на своем «Мустанге», то, возможно, я продам тебе даже… — он выдерживает «драматическую паузу», а потом выдыхает, – …душу. Как тебе такая цена?

— Идет! — Колин протягивает Робби ключи от машины и руку для заключения их шутливой сделки. — С этого момента твоя душа принадлежит мне.

— Вот ты и попался! — Роб выхватывает ключи и бежит к машине. — Обладать можно только чем-то материальным, — Робби на бегу оборачивается на мгновение, а Колин видит, как озорно сверкают его глаза. — Как ты узнаешь, что моя душа принадлежит именно тебе?

Им не следовало отключать свои мобильные, потому что весь день телефоны молчали, создавая иллюзию, что кроме них в этом мире никого нет. Они были только вдвоем и тогда, когда, уже далеко уехав от Ванкувера, Робби гнал «Мустанг» по пустынному хайвею вдоль побережья Тихого океана, а Колин смотрел на его счастливую улыбку.

— Ты довольно уверенно водишь машину, — Колин был немного удивлен, что парень слишком быстро освоился в его машине.

— У меня абсолютно такой же «Мустанг», только красного цвета, — Робби пожал плечами и усмехнулся, давая Колину понять, что в этом нет ничего странного. — И за рулем своей «девочки» я чувствую себя счастливым и свободным от всяких проблем…

Робби плавно вжимает педаль газа до отказа в пол, и машина быстро набирает скорость до максимальной отметки, вызывая у Колина выброс адреналина и рождая чувство эйфории полета.

— Немудрено… — Колин вжимается в кресло. — Если проблема, как не разбиться на такой скорости, затмевает все остальные.

Робби хохочет и сбрасывает скорость.

Они были только вдвоем и тогда, когда, заметив, что солнце уже клонится к горизонту, остановились на смотровой площадке и, сидя на отбойнике почти над отвесной каменистой стеной, заканчивающейся у подножья беспокойным океаном, разбивающимся белой пеной о камни, беспечно болтая ногами, наблюдали, как солнце погружается в океан.

— Закат — мое любимое время суток… — Робби не отрывает взгляда от погружающегося за горизонт солнца. — В этом есть что-то…

— Завораживающее, — Колин, на самом деле, говорит не о закате — его завораживают глаза Робби Кэя. Колин знает, что зеленые глаза этого мальчика могут стать неожиданно черными, но сейчас… Сейчас их прозрачная зелень смешивается с красными лучами заката, и глаза завораживают Колина блеском… золота. Колин знает, что это всего лишь иллюзия, и она развеется с последним лучом солнца, а ему хочется остановить это мгновение.

— Я бы сказал… волшебное, — Роб закусывает нижнюю губу и бросает быстрый взгляд на Колина, — стирающее границы между реальностями.

И Колину кажется, что он знает, о чем говорит Робби. Кажется, что они действительно зависли на границе реальностей.

Они были только вдвоем, когда возвращались в опустившихся на побережье сумерках в Ванкувер. Только вдвоем… Иллюзия Колина ОʼДонохью, которую нужно было разрушить, чтобы не пропасть в этом мальчике окончательно. Но развеять наваждение было некому — мобильные телефоны были отключены, а Колин не торопился попасть в город, в котором они уже не будут вдвоем, как сейчас. Он думал о том, что…