Там, где мы есть (СИ)

— Что-нибудь на свое усмотрение…

MEZCLA and Colin O’Donoghue

Колин даже не договаривается с музыкантами о своем незапланированном выступлении, когда усаживается на высокий табурет с гитарой в руках. Он просто начинает играть, постепенно вовлекая всех в процесс, а потом бросает быстрый взгляд на их столик, улыбается и поет первые слова куплета. Робби смотрит на Колина не отрываясь и слушает его голос, который ему определенно нравится. И Колин в своей простой клетчатой рубашке ему тоже… нравится. А ведь Роб не хотел сегодня идти сюда и практически заставил себя, потому что пообещал Колину прийти. Не хотел, потому что темная сторона Колина О’Донохью его все же пугала. Но может, Призрак действительно прав? Может, Колин не отдавал себе отчет в том, что делал тогда в полумраке клубного туалета, находясь под влиянием Неверлэнда? Потому что этот мужчина, что улыбается Робу, периодически бросая на него мимолетные взгляды, не может быть тем насильником. Робу очень хочется так думать. Этот мужчина напоминает ему сейчас Киллиана, который любил его в другой реальности. Робби ловит очередной быстрый взгляд, улыбается в ответ, опирается подбородком на сложенные на стол кулаки и сравнивает Колина О’Донохью с Киллианом Джонсом, со своим Кэпом из другой реальности. У Колина улыбка Киллиана — открытая и немного смущенная. У него глаза Киллиана — голубые и теплые, как ласковый океан его цветного Неверлэнда, и вокруг них разбегаются те самые лучики, когда Киллиан смеется, и которые так нравятся Робби. У него смех Киллиана — тихий и переливчатый, который всегда вызывает желание улыбаться в ответ. У него голос Киллиана — мягкий, с хрипотцой, который Робби готов слушать часами, потому что от этого голоса где-то в груди будто порхают бабочки. У него руки Киллиана — сильные с тонкими гибкими пальцами, которые Робу нравилось чувствовать в своих волосах, когда Киллиан тихонько перебирал пряди… Вот только в руках своего Киллиана Робби никогда не видел гитары — в его другой реальности никаких гитар не было. Но зато его Киллиан неплохо играл на свирели… И обручального кольца на безымянном пальце левой руки у его Киллиана тоже не было и никогда бы не появилось. Робби уверен в этом. И само только осознание того факта, что в этой реальности его Киллиан женат, вызывает какое-то болезненное чувство… Ревности? Нет. Ревность возникает, когда есть любовь. Между ними ничего нет и не будет… Тогда почему гребаный «стеклянный шар» в груди снова мешает дышать? И смотреть на блеск металла на пальце Колина невыносимо… Он не будет смотреть. Будет слушать только голос и представлять себе своего Киллиана. Он скучает по нему. Чертовски. Невыносимо. До слез…

Робби закрывает глаза и слушает музыку и голос… Киллиана. И этот голос переносит его на их утес в Неверлэнде. Звезды на темно-чернильном небе, сливающимся с такой же чернотой водной глади спокойного океана, нависают над Робом причудливыми искрящимися созвездиями, которые он не замечал раньше. И луна какая-то неестественно огромная и золотистая… Когда яркая дуга расчерчивает черноту неба, то Робби даже сразу не соображает, что это упала звезда. Он вспоминает, что если загадать на падающую звезду желание, то он непременно сбудется. Он усаживается на самом краю утеса и долго, напряженно всматривается в созвездия, чтобы не пропустить звезду своего желания. Единственного, но самого важного… «Пусть он вернется ко мне», — Робби не уточняет падающей звезде, кого именно он просит вернуть. Но когда звезда достигает горизонта, внезапно становится абсолютно темно — ни ярких звезд, ни огромной луны, но Робби не успевает испугаться, потому что ощущает, как сильные, хорошо знакомые ему руки заключают его в объятья, а потом подхватывают, отрывая от земли. Робби не видит его, но точно знает, что это Киллиан. Его Киллиан вернулся… Он прижимается всем телом к его груди и слушает, как равномерно бьется чужое, но такое родное сердце. Его куда-то несут, но ему все равно. Его опускают на что-то мягкое, и убирают руки, но Робби успевает перехватить их. Он судорожно цепляется за его руки, за его кожаную куртку и просит не уходить. И Киллиан не уходит — садится рядом и обхватывает его одной рукой, притягивая к себе. Робби удобнее устраивается в его надежных объятьях и шепчет: «Не отпускай меня». Он почти задыхается от счастья, когда ощущает его дыхание на своей макушке, а потом горячий шепот обжигает висок и он слышит тихое: «Не отпущу». И он чувствует, как губы Киллиана невесомо, мимолетно касаются его волос чуть выше уха, а ему хочется плакать… И еще ему хочется почувствовать осторожный поцелуй в уголке своих губ, после которого всегда следует продолжение… Но Киллин только сжимает его в объятьях и, уткнувшись носом в его макушку, тихо шепчет: «Спи». А Робби боится, что если он уснет, то его Киллиан исчезнет, и просит его: «Только не уходи…» И когда он чувствует, как объятие рук Киллиана становится сильнее и ощущает его порывистый поцелуй на своей макушке, Робби успокаивается и, наконец-то, засыпает, потому что знает, что его Киллиан никуда не уйдет…

Nickelback — Holding On To Heaven

Робби проснулся от стона, раздавшегося прямо над ухом, и распахнул глаза. То, что он находился не в своем номере отеля — это было понятно. Его место ночлега больше смахивало на заднее сиденье салона автомобиля, а сам он почти лежал на ком-то. Робби хотелось бы думать, что это был Паркер, но вот только салон был слишком знакомым — копия его Мустанга. А если так, то получается… Роб осторожно повернул голову. Черт! Он что, провел всю ночь на груди Колина О’Донохью? Робу хотелось откровенно выругаться, потому что он отчетливо помнил свой сон, в котором он чувствовал своего Киллиана… Или это был Колин? И все это ему не приснилось… Он осторожно поднялся и уселся в другом углу сиденья, стараясь не касаться спящего Колина. Глядя на поднимающееся из-за горизонта солнце, Роб не представлял — что делать дальше, когда Колин проснется? Робби, конечно, надеялся, что это все был всего лишь сон, но то, что он проснулся практически в объятьях Колина, наводило на несколько другие мысли, и ему отчаянно хотелось сбежать… Но с другой стороны, глупо не воспользоваться шансом, пока Колин спит, и не попробовать проникнуть в его подсознание. Робби отвлекся от задумчивого созерцания красивого восхода над бухтой, осторожно взял левую ладонь Колина в левую руку и сосредоточился, пытаясь уловить знакомые ощущения. Ничего… Совсем ничего. Признаться, Робби другого и не ожидал, потому что сам лишил Колина подсознания, отрубив в другой реальности левую ладонь Киллиану Джонсу, в которой обычно и находится подсознание обычных людей. Но Киллиан не был обычным, он — пиратствующий Странник, и Робби должен был убедиться в своих предположениях. Но он ничего не чувствовал. Были какие-то странные ощущения, но это не было похоже на подсознание. Робби вздохнул — все осложнялось… Но Колин все же видит сны. Те самые, подселенные в его подсознание Питером Пэном. Как? Как такое возможно? Может, Питер нечаянно подселил сны в сознание Колина. Робби вспомнил, как Питер соединял их ладони — левую с правой, а правую с левой. А что, если попробовать такую же комбинацию в этой реальности? Роб осторожно подцепил ладони Колина и переплел пальцы. Это было очень странно, но именно с левой ладони Робби считал ту самую темноту, о которой ему как-то говорил Колин. Он даже почувствовал… себя в этой темноте. Вернее, Питера. Увидеть больше Робби помешал протяжный вымученный стон Колина и его участившееся дыхание. Роб испуганно выдернул ладони из захвата — видеть то, что сейчас снилось Колину, ему точно не хотелось. Видимо, рывок был довольно ощутимым, потому что Колин тут же открыл глаза и непонимающе посмотрел на Робби, застывшего неподвижно в совершенно нелепейшей позе — с поднятыми вверх руками. Но постепенно взгляд Колина становился все более осознанным, и он, подтянувшись, уселся на сиденье и откинул голову на спинку.

— Чертов сон… — Колин закрыл лицо ладонями и шумно выдохнул. — Я напугал тебя?

— Немного, — Робби действительно немного испугался.