Табия (СИ)

— Не нужно ничего делать, — огрызается она. — Это была наша идея, и ему об этом прекрасно известно. Будет только хуже, поверь.

— Почему хуже? Я просто… Марк!

— Вот тебе, эфенди, ещё одно правило на будущее, — Марк оборачивается и идёт спиной вперёд, не сбавляя шага. — Если дело тебя не касается, лучше не лезь.

— Но меня это касается! — выкрикивает Гарри и вместе с Забини останавливается у лестницы.

Четвёрка поднимается наверх, и ему вновь никто не отвечает.

***

Ни Марк, ни Панси, ни Драко, ни Нотт, ни сам Риддл на обеде не появляются. Гарри сидит между двух пустых стульев, потому что, войдя в зал, Александра демонстративно отсаживается от него подальше. Кусок не лезет в горло, и даже ароматное столовое вино теряет вкус, едва попав в рот. Гарри так паршиво, как не было уже давно, хотя умом он понимает, что в случившемся нет его вины. В груди засел жёсткий шерстяной шарик, который покалывает изнутри настойчиво и сильно. Конечно, с одной стороны, слизеринцы поступили крайне неразумно, отдав палочку своему недавнему врагу. Вряд ли, скажем, Рону или Гермионе пришло бы в голову снабжать оружием какого-нибудь захваченного в плен Пожирателя. Но с другой — Дамблдор не стал бы наказывать их за это или, тем более, пытать.

Гарри откладывает вилку, не в силах больше сражаться с собственным желудком, и покидает зал. Он идёт к себе, совершенно не представляя, чем заняться, но, проходя второй этаж, слышит громкие голоса и останавливается. Не долго думая, он сворачивает в Восточное крыло и, поравнявшись с балконом, видит на площадке всю компанию. Марк по-турецки сидит на полу и курит, возле него валяются три бычка. Драко прислонился к стене и рассматривает что-то на горизонте, Панси и Нотт стоят у парапета, о чём-то споря, но, заметив Гарри, тут же замолкают.

— Ну и… что? — осторожно спрашивает он, выходя на площадку.

— Тебе в красках или можно без подробностей? — кривится Марк, поднимая голову.

— Да брось. Не мог же он из-за такой ерунды пытать вас Crucio, — Гарри пытается улыбнуться, однако на лицах Панси и Нотта появляется такое выражение, что становится ясно: он попал в яблочко. — Не может быть.

— Но ничего серьёзного, — с наигранной беззаботностью отмахивается Марк. — Сегодня всё по лёгкой программе.

— Марк…

— Замолчи, ладно? А лучше вообще уйди. Он сказал, чтобы я к тебе больше не приближался. Но поскольку первым на балкон пришёл я, то уйти придётся тебе.

— Мне жаль, — шепчет Гарри.

— Да мы тоже не в восторге, — мрачно отвечает ему Нотт, рассматривая узор на полу.

— И что теперь? Будете обходить меня за милю? Перестанете общаться?

— Мы пытались общаться. Но это оказалось весьма больно.

Гарри оглядывает четвёрку, злясь, что никто не смотрит ему в глаза.

— Он у себя?

— Ой, вот только не надо, хорошо? — Марк быстро вскидывает голову и морщится. — Не наживай нам лишних неприятностей.

— Я не хочу, чтобы всё закончилось так!

— Эфенди, сколько раз тебе повторять: не от твоих желаний здесь всё зависит.

— У вас — может, и нет. Но не у меня!

Марк что-то выкрикивает в ответ, но Гарри уже не слышит. Развернувшись, он вылетает с площадки и практически бегом добирается до лестницы. Внутри клокочет такая ярость и обида, что он с трудом сдерживается, чтобы не наброситься на Эйвери, который преграждает проход, стоит только ему очутиться на пятом этаже.

— Пустите! — требует он, гневно раздувая ноздри.

Эйвери качает головой.

— Тёмный Лорд занят и не хочет, чтобы ему мешали.

— Для меня он найдёт минутку.

— На твоём месте я бы не был так самонадеян.

— Проверим? — Гарри прищуривается и вздёргивает подбородок.

— Уходи, он не желает тебя видеть.

Стиснув зубы, Гарри пытается прорваться, но Эйвери отталкивает его, выхватывает палочку и не глядя посылает Crucio. Гарри еле успевает отскочить в сторону, чтобы не попасть под проклятие.

— Уходи, — повторяет Эйвери с нажимом, — и не смей сюда являться без вызова.

Гарри с досадой смотрит на вожделенную дверь риддловского кабинета, разворачивается и медленно бредёт прочь. Он всё испортил. Конечно, не его вина, что слизеринцы решили устроить этот глупый поединок, но с другой стороны, он мог бы и не соглашаться. Ведь чувствовал же, чем всё может закончиться. А игры, как известно, до добра не доводят. Всё паршиво. Крайне паршиво.

***

Следующие три дня становятся чуть ли не самыми тяжёлыми с момента появления в поместье. Молодёжь практически избегает его, они лишь сухо здороваются, когда встречаются в зале. Марк иногда перекидывается с ним короткими фразами, но в целом ведёт себя сдержанно и не торопится первым начинать разговор.

Риддла теперь Гарри видит только на завтраках. После трапезы тот сразу покидает зал через заднюю дверь. Он больше не обращается к Гарри, а если тот сам пытается заговорить, просто игнорирует эти попытки. Даже скользя взглядом по сидящим за столом, Риддл смотрит на него как на пустое место. И от такого показного равнодушия безумно обидно. Но это даже не самое главное.

К концу третьего дня он готов уже взвыть от накрывшего его иррационального чувства одиночества. Он не знает, за что Риддл наказывает его своим игнорированием, но чётко понимает одну вещь: Риддлу известно, что его поведение служит Гарри именно наказанием. Причём, к своему стыду и удивлению, признаёт Гарри, довольно жестоким. Побои Эйвери и кнут отчего-то меркнут по сравнению с тем, что происходит сейчас.

Проснувшись утром четвёртого дня и спустив ноги на прохладный пол, Гарри ещё какое-то время сидит, размышляя над тем, что делать дальше. Одно становится предельно ясно: долго он так не протянет. Он здесь для того, чтобы подобраться к врагу ближе, а пока что получается шаг вперёд и два назад — как нелепый дурацкий вальс. Подумав ещё немного, Гарри тоскливо признаётся самому себе, что дело уже не только в его грозящей подорваться миссии. Ему не хватает тихих уютных вечеров, проведённых в затемнённом кабинете, не хватает лёгких разговоров, которые с каждым разом становились всё интереснее, не хватает насмешливой полуулыбки, которая предназначалась только ему. Он скучает по Риддлу.

— Тьфу! — как только подобная мысль проскакивает в сознании, Гарри хлопает себя ладонями по щекам и встряхивает головой.

Хотя мысль от этого никуда не исчезает.

***

Поздно вечером Гарри долго лежит на кровати в полной темноте, закинув руки за голову, и пялится в потолок. Ещё вчера неожиданно потеплело, снег почти растаял, превратившись в грязную слякоть, а сегодня днём пошёл неторопливый дождь. Шум дождя, смешиваясь с сухим тиканьем часов, умиротворяет и расслабляет, но спать совсем не хочется. Гарри просто дожидается, когда все улягутся и на пятом этаже не останется охраны. Чем больше он размышляет о своём плане, тем безумнее и дерзче он ему кажется. Но уж лучше рискнуть, чем продолжать идиотскую игру в «я тебя не замечаю». Пусть Риддл по-настоящему разозлится, пусть даже накажет его, но хоть как-то обратит внимание.