Начать жизнь заново (СИ)

Надеюсь, местоположение квартиры друга не изменилось.

К счастью, нет. Правую дверь второго этажа в самом последнем подъезде мне открыл Ник. Правда, бледное, взъерошенное, с черными кругами под глазами, худое костлявое нечто, слабо напоминало прежнего Никиту. Хотя мне привычно, год назад он был в ещё худшем состоянии, а это так, переходно-депрессивное.

Чёрная футболка с весёленьким таким скелетом чуть свисала с плеча, а джинсы, его же, только старые, спадали, несмотря на туго перетянутый пояс. Классический гот, блин. Тощая версия.

— Ты ко мне? — спросил он, а я постарался через силу улыбнуться, не выдавая беспокойного взгляда:

— А к кому ещё?!

Он облизал пересохшие губы и слабо кивнул, приглашая пройти внутрь.

Я же, вымокший до нитки, с радостью воспользовался доступом, закрывая за собой дверь. Сразу снял кардиган, повесив его на пустую вешалку. Потом разулся и, как собака, отряхнулся. Проклятые волосы — всё лень наведаться к парикмахеру, хотя давно пора.

Пройдя через коридор в кухню, я закусил губу — вещи разбросаны, как в припадке бешенства… или отчаянья.

— Кофе будешь? — только теперь замечаю в голосе друга сиплые нотки.

Кричал? Весьма вероятно.

— Давай кофе, я уже не сова давно, так что глаза слипаются.

Люблю рисовать по ночам, но режим, насильно вбитый стариком, постоянно давал о себе знать — если садился рисовать ночью, то брал с собой любимую огромную кружку кофе, выпивая по три-четыре порции за ночь, а потом весь день ходил с «полузаряженной батарейкой», так как заснуть не получалось.

Кухня тоже разбита - мебель разбросана, посуда, электрочайник вдребезги, на гладких лакированных поверхностях, обоях продолговатые следы, как от ножа. Может, это он и есть?..

— Извини, — уже откровенно сипит, — остались только одноразовые стаканчики.

— Да ладно, всё в норме, мне не привыкать.

Ничего не говорит, только наполняет обычный железный чайник водой из крана и ставит его на печку, включая ту в розетку.

Я же сажусь на опрокинутый покарябанный стул, предлагая:

— Курить будешь?

Вместо ответа кивает, едва-едва приподнимая уголки губ в блёклой улыбке.

За столько времени я не могу перестать сравнивать этого Никиту и того. «До» и «После». Но от сравнений хочется беспрестанно курить.

— Тогда я сейчас.

Поднимаюсь, снова уходя в коридор, и успеваю заметить неуверенный настороженный взгляд.

Чувствую, что-то не так.

А идя по коридору, снова оглядываюсь — в зале сорвана красивая стеклянная люстра и разбита на мелкие части. На пол небрежно брошен матрас с кровати; сбоку распотрошенный, разрезанный диван и поверх всего этого куски туалетной бумаги, рулона два, не меньше. Дверь на балкон открыта, на окне ни штор, ни гардин, ни жалюзи. На подоконнике одиноко стоит кактус. В углу куча дисков, лент от старых видеокассет.

И вот мой взгляд зацепляется за нечто. А это нечто заставляет сжать до боли кулаки и сглотнуть ставшую вязкой слюну.

Сжав зубы, оборачиваюсь — Никита отвернулся, копаясь в столе, наверное, ищет сахар. На секунду замираю, а потом тихо проскальзываю внутрь комнаты, стараясь не наступать на осколки. Хоть бы это было не тем, о чём я думаю…

Когда я встал на матрас, он опасно скрипнул, вызывая у меня дрожь и желание как можно скорее уйти подальше, словно это кошмар или лихорадочный бред.

Да, это был он. Чертов вскрытый шприц. Я присел на корточки, осторожно взял в руки, присмотрелся. Игла вставлена, но ещё не использованный — остались бы капли или ещё какие-нибудь заметные следы. В памяти всплыли слова Никиты. Его собственные: «С кокса так просто не слезешь, если слезешь вообще».

Блять, вот с-сука, доиграется же.

Беру шприц с собой и так же тихо иду обратно. А потом вижу на полу какой-то пакетик с белым порошком — то ли кокс, то ли героин, я в этом мало разбираюсь, но ноги будто ватные, а в голове раздаются трехэтажные маты в адрес одного человека.

До боли сжимаю свободный кулак, ощущая, как ногти врезаются в кожу, и, облизывая губы, прошу:

— Ник, иди сюда.

Знаю, мой голос кажется вполне нормальным, но, если подойти ближе, и глухой поймёт, что со мной творится.

Я, блять, не просто зол, я в бешенстве.

Идиот, придурок, дебил. Вряд ли я могу сейчас дать другие приличные характеристики. Тело почти трясёт.

— Иду, — сипит, а через несколько секунд в проёме появляется его бледное лицо. Видя меня и то, что сжато в руке, он становится белее мела, пятится назад и едва слышно шепчет: — Мишка…

Я же, наконец имея возможность дать волю гневу, рычу:

— Ты, бля, уёбище, хоть соображаешь, что мог с собой сделать?

И плевать, что можно легко порезаться даже через носки, об этом потом, а сейчас отбрасываю ненужную улику в сторону и этой же рукой хватаю чертового нарика за горло, пришпиливая к противоположной стороне коридора.

— А о нас ты подумал? Нихера ты не подумал. Сам же втирал: «С иглы хрен слезешь». Ты, с-сука, на Её могиле вместе со мной клялся! У него, блять, депрессия, тоже хочешь на тот свет? Так только попроси, я, бля, с радостью, никакой наркоты не надо!

Тряхнув головой, я попытался хоть частично прийти в себя, чтобы действительно не задушить. Сукин, мать его, сын. Суицидник хренов. Ну, спасибо, переночевал.

Отпускаю уже начинающего хрипеть Ника и делаю подсечку, садясь на откашливающегося друга.

Вытаскиваю из джинсов свой смартфон и набираю номер. Гудки.

— Кому… ты звонишь? — находит в себе силы, чтобы заговорить, но последние слова можно понять лишь по губам.

— Киру, — мрачно отвечаю. — Надеюсь, хоть он тебе мозги вправит.

— Алло? — раздалось в трубке.

— Привет, ты уже в городе?

— Да, к Вике зашел, хотел у неё переночевать. Поезд пришел раньше времени, а остальную дорогу на такси.

Хах, вот и человек, знающий местонахождение таинственного жилища нашей художницы.

— Замечательно, — злость ещё не прошла, так что криво усмехаюсь, — тогда вали сюда, можешь даже с Викой.

— Что-то случилось? — в голосе тревога.

Ну да, он тоже помнит, какой сегодня день.

— Да, приезжайте к Никите, — тело подо мной дернулось, пытаясь вырваться, но я прижал его ещё сильнее. — Думаю, вам интересно будет узнать кое-что новое о нашем общем друге.

Отключившись, я поднялся и прислонился к стене, машинально запуская руки в карманы в поисках сигарет.

Уже даже материться сил нет, а желание двинуть придурку в челюсть пропало сразу же после того, как я вспомнил, что ему и так плохо - стресс слишком сильный, как ещё год назад не сорвался. А возможно, это потому, что тогда кто-то из нас постоянно был рядом, помогал, не позволял, утешал, поддерживал. Хорошо, что сейчас я пришел к нему. Удача случая.

Не факт, что утром мы бы нашли его необдолбанного и не трупом, скончавшимся от передоза.

На кухне закипел чайник…

Кошмар… Как же легко из-за мелочей потерять человека. Вот так просто — раз, и всё. Доза — и нету. И приходится через силу верить своим глазам, успокаивать хаос в душе, откидывать голову назад, смотря в небо, чтобы отвратительное покалывающее чувство наконец прошло. Такое уже случалось однажды, и я, бросив всё, первым же рейсом прилетел сюда. В эту же квартиру. Дежа вю с разрывом в несколько дней, только сейчас я успел.

Запускаю дрожащие пальцы в волосы, съезжая по стене вниз. Дыхание прерывистое, хриплыми рваными рывками — вдох-выдох. Ч-черт. С-сукин сын.

Чуть раскачиваясь, пытаюсь успокоить нервы — он же здесь, этот долбанный самоубийца, а все эти «если бы» можно исключить. Да, можно, вот только…

Всё! Хватит!

Резко поднимаюсь, почти механическими шагами иду в коридор, затылком чувствуя напряженный взгляд. В коридоре мои вещи. Сигареты.

Не с первой попытки удаётся закурить, но спустя две минуты я прислоняюсь к холодной поверхности стены и бездумно выпускаю дым в потолок.

Понемногу отпускает.

А ко мне подходит он — не смотрит на меня, только в пол, весь поникший, виноватый, подавленный.