Юноша из восточного гарема (СИ)

— Какая она была?

— Кто?

— Змея. Какая?

Мужчина что-то достает из рюкзака.

— Ну… — думать тяжело. – Будто палка. Как дерево… Ай!

Хаким впивается в место укуса, крепко прижимая мои бедра к себе. Инстинктивно пытаюсь вырваться, но мне не удается – его хватка как у бульдога. Чувствую, как он зубами нажимает на воспаленную вокруг укуса плоть. Голова кружится. Едва стою. Мужчина отстраняется и сплевывает несколько раз. Затем быстро обкалывает место укуса. Ого, у него с собой даже шприцы.

— Руку дай.

Даю. В вену втыкается игла, запуская противоядие. Какой он предусмотрительный. Мечта, а не мужчина. Заклеивает пластырем рану. Он натягивает на меня штаны, расправляет футболку. Не понимаю, почему я прижимаюсь к нему, со слезами спрашиваю:

— Я не умру?

— Я не позволю. Ну, тише, ты весь дрожишь.

Меня и правда бьет крупная дрожь. Хаким берет меня на руки, проносит пару метров, джунгли расступаются, и мы оказываемся в красивейшем месте. Небольшая поляна с одной стороны окружена скалистыми породами, из которых пробивается струйка воды, превращающаяся в озеро, а с другой бесконечная зелень.

— Как красиво, — шепчу я, обнимая его за шею. – Тут можно и умереть.

— Вот дурак, — вздыхает мужчина, осторожно опускает меня на один из нагретых солнцем камней.

Кладет рюкзак рядом, снимает с себя рубашку, брюки, мокасины. Гляжу на его тело и офигеваю. Не много я видел столь прекрасных людей. Да ему самому себя продавать нужно. У него бронзовая кожа, отливающая золотым на солнце. На груди совсем нет волос, зато ниже пупка к паху идет темная дорожка волос. Такая манящая дорожка. У него настоящие кубики пресса на животе, в меру накачанные руки, которые хочется потрогать. Жалко, что на нем боксеры. Хотелось бы посмотреть на его достоинство. Глупо улыбаюсь, когда Хаким стягивает с меня футболку. По сравнению с ним у меня белоснежная кожа. Кладу его руку на плечо для подтверждения своих мыслей. Он вздрагивает. Чуть приподнимает меня за поясницу, стаскивая штаны. Это кажется таким естественным. Я улыбаюсь, тянусь к нему, обвиваю его шею. Он напрягается, затем хмыкает, встает вместе со мной, несет меня к воде. Что?.. С разбегу прыгает. Ледяная вода прекрасно приводит в чувство. Фыркаю, пытаюсь отдышаться. Гребу к берегу, но меня хватают за запястье и притягивают к себе.

— Ну что ты, тише, — горячий шепот на ухо.

Обхватываю мужчину руками и ногами. Он такой теплый по сравнению с горной водой. Хочется прижиматься к нему тесней и тесней.

Хаким находит какой-то камень там, где озеро помельче, садится на него. Я чувствую его руки, блуждающие по моей спине, смело гладящие меня по ягодицам. Дыхание перехватывает. Это так приятно. Нежность так не вяжется с его вечной суровостью. Как от него божественно пахнет. Именно потом, смешанным с запахом, плывущим над гладью озера. Вечерний запах, скоро ночь…

Кажется, я что-то шепчу. Бессвязно-глупое. Неважное. Мои пальцы обводят каждую черточку его лица, которое непривычно близко. Какие у него неповторимые глаза. В них столько чувств. Они сами будто гладь озера. Пока спокойные, но стоит потревожить, разводы пойдут далеко. Какие у него губы. Никогда не замечал. Я наклоняюсь к ним, но Хаким шепчет:

— Не нужно, — не слышу привычной твердости. Чувствую ее в другом месте. Его член упирается мне в бедро.

Снова наклоняюсь к этим губам, но мужчина сдерживает меня за плечи:

— Ты под действием лекарств. Не соображаешь, что творишь.

— Я хочу…

— Замолчи.

— Тебя.

— Да замолчи же ты.

Он едва не отталкивает меня.

— Ну почему ты противишься? – сокрушенно вздыхаю я, размышляя о том, как было бы здорово лишиться в таком прекрасном месте девственности.

— Черт, — качает головой Хаким. – Холодная вода должна была тебя отрезвить.

Все-таки встает. Поддерживая меня под бедра. Кладет на камни, достает что-то тонкое, но отдаленно напоминающее плед. У него потрясающий рюкзак. Что там еще есть, интересно? Сам мужчина обсыхает при последних солнечных лучах. Быстро становится темно. И страшно. Хаким одевается сам и помогает мне. Потом все так же закутывает в этот тонкий «плед».

— Ты голоден? – спрашивает он. – Могу поискать что-нибудь.

Что можно поискать в джунглях я не представлял, но не хотел, чтобы он уходил. Не хотел оставаться один. Хватаю его руку, прижимаюсь к ней:

— Не уходи, пожалуйста, мне так страшно, так холодно.

Тяжкий вздох. Раздраженный. Я его достал. Он сейчас уйдет. Всхлипываю.

— Под действием лекарств ты невыносим, — Хаким вдруг ложится рядом и обнимает меня. Крепко, собственнически. Так хорошо. Выдыхаю. Утыкаюсь ему в шею.

— Ты не уйдешь?

— Нет.

— Правда?

— Заткнись уже и спи. Завтра идти еще пятнадцать километров. Надеюсь, не придется тебя тащить.

— Хаким…— помолчав, говорю я.

— М?

— Поцелуй меня.

— Нет.

— Почему?

— Я не порчу товар.

Обидно. Товар… Вот как… Соплю. Зеваю. Товар… Какой товар? Почему так хочется спать…

***

Хаким и, правда, не ушел. Проснулся я, чувствуя тяжелую руку, перехватившую меня. Мгновенно вспомнил все, что вчера произошло. О, боги… Щеки залил малиновый румянец. Я вчера так прижимался к нему… Просил меня поцеловать?.. Какой кошмар! Выбираюсь и обхватываю голову руками. Что я за идиот? А если бы он согласился? Что на меня нашло? Это я вчера хотел лишиться девственности в этом райском месте? О… Бесподобный дурак. Таких больше нет. Сзади раздается тихий смех:

— Так и знал, что ты с утра будешь умирать со стыда. А под кайфом ты очарователен. Знал бы, давно бы накачал тебя наркотиками.

Сжимаю голову сильней. Не знаю, что ему ответить, чтобы не выглядеть еще большим дебилом.

— Прости… я…

— Да ладно, — серьезнеет Хаким. – Как нога?

— Нормально.

Прислушиваюсь к ощущениям. Даже не болит.

— Мне нужно посмотреть.

Мужчина на расстоянии протянутой руки.

— Э, с ногой все хорошо.

— Снимай свои штаны и показывай.

Так как я не шевелюсь, он вздыхает:

— Если бы я хотел, то воспользовался бы ситуацией вчера.

Ладно. Стягиваю одежду, прикрываясь футболкой. Хаким мстительно резко отрывает пластырь, осматривает укус. На его месте лишь легкое покраснение. Он прилепляет новый лейкопластырь, а я поспешно надеваю штаны.

Вместо утренних процедур, он раздевается и прыгает в озеро, долго там плещется. А я сижу на камне, поджав под себя ноги. Растяжение совсем не беспокоит, как и укус. Если бы не Хаким, я не продержался бы в этих джунглях. Получается, что мне еще повезло натолкнуться на пиратов. Если бы не они, то я бы умер от солнечного удара или обезвоживания. В этой стране у меня нет шансов. Мало ли что мне может встретиться под той же пальмой. Я с подозрением уставился на дерево. Чувствую себя ничтожеством.

Мужчина вышел из воды (грациозно подтянулся на камень, демонстрируя все свои мышцы) и сел рядом:

— Что такой печальный?

Не знаю почему, но отвечаю:

— Я бы умер без тебя, если бы не пираты, я бы тоже умер. Я вообще ни на что не способен.

На мои слова он странно усмехается, будто знает больше, чем я:

— Способен. Просто джунгли и все эти приключения не для тебя. Тебя нужно любить, заботиться о тебе. Твое место не здесь, а в роскошном доме, на не менее роскошной постели. Ты горячий, я понял это вчера, когда ты так страстно прижимался ко мне, ты настоящее сокровище для того, кто будет обладать тобой.

Кажется, у меня снова закружилась голова. Как он может так все это произносить? Лестно и обидно одновременно. И вместе с тем я вынес из этого маленького монолога главное – я для Хакима товар. Красивая вещь.

— Сколько там нам еще километров пройти? – спрашиваю я, переводя тему.

— Пятнадцать.

— Тогда пошли.

Хаким прячет усмешку, одевается. Мы бодро идем. Ни о чем не разговаривая. У меня свои мысли, у него свои. Около полудня мы останавливаемся, отдыхаем минут тридцать. У меня начинает болеть левая нога, но я ничего не говорю. Не хочу, чтобы он лишний раз прикасался ко мне. Ближе к вечеру я все-таки спрашиваю: