Великолепная семерка (СИ)

— Спи, — Юджин пригладил влажные прядки, закончив, и отошел, размышляя, что делать теперь.

— Только папе не говори… и братьям… ругаться будут… — донесся в спину слабый шепот. Юджин развернулся, но Илеар уже снова спал. Или, вернее, провалился в забытье. Юджин покачал головой и вышел из комнаты. Прикрыл за собой дверь, включил свет и принялся за инспекцию шкафчиков. На удивление, лекарств в аптечке обнаружилось много, они все были аккуратно разложены, и до окончания срока годности было еще далеко. Юджин взял коробку, выпрямился и его взгляд упал на большую рамку с фотографией, стоящую на самом видном месте на полочке. Подойдя поближе, он взял ее в руки и только удивленно выдохнул, глядя на целый «детский сад», собравшийся вокруг одного усталого, но счастливо улыбающегося мужчины. Юджин даже узнал Илеара, которому на фото было от силы лет пять. Юджин пересчитал мальчиков на фото. Семеро. Двое людей и пять каноанни. Братья. Илеар упомянул отца и братьев. Внутри поневоле разлилось сожаление и зависть. Сам Юджин был единственным, не самым желанным ребенком, всю жизнь мечтающим о брате или сестре, с которым можно было играть и делиться секретами, но увы… Родителям хватало его одного, заводить второго они не собирались. И стало вдруг понятно, откуда у рассеянного чуда такой порядок в лекарствах, продукты лежат на своих местах, а одежда всегда чистая и отглаженная. Об Илеаре заботятся. И эта забота — теплая, осторожная, ненавязчивая, но необходимая — чувствовалась во всем.

Юджин закусил губу и вернул фотографию на место. Потер лицо ладонями, резко выдохнул и вернулся к аптечке. Ампула, инъектор, порошок, вскипятить воду. У Илеара жар, значит нужен компресс на голову…

Когда Юджин вернулся в спальню, Илеар спал, скинув одеяло и сжавшись в тугой комочек прямо посередине постели. Инстинктивно он прикрылся хвостом, но все его худое тело сотрясалось в ознобе. Юджин аж зашипел огорченно, глядя на него такого. Поставил поднос с лекарством на тумбочку рядом, накинул на «гениального айтишника» одеяло и взялся за инъектор. Илеар захныкал, как маленький ребенок, когда тонкая игла вошла под кожу, и Юджин поджал губы, уговаривая сам себя, что сделать это необходимо, иначе пушистику станет еще хуже. Отложив инъектор в сторону, Юджин потянулся за таблетками, которые он размял ложкой, но Илеар во сне ухватил его за руку и потянул на себя. Юджин едва успел подставить ладонь, чтобы не упасть на него сверху. Но отстраниться можно было и не мечтать. Да и Илеар снова начал дрожать. На лбу выступила испарина, и тело начало остывать. А Илеар все тянул и тянул его на себя. И Юджин сдался. Вытянулся на постели рядом, скинув туфли. И Илеар, словно только этого и ждал, придвинулся ближе, прижался, подлез головой под подбородок и успокоился, прикрыв их обоих хвостом.

— Ты теплый… — успел шепнуть на грани слышимости и снова засопел, на этот раз спокойно и гораздо легче. Юджин закрыл глаза, чувствуя себя растерянным и странно счастливым. В чужом доме, рядом со взрослым котенком, не особо хорошо знакомым, он почему-то чувствовал себя так спокойно и хорошо. Так, словно по-настоящему нужен. Юджин медленно выдохнул и обнял Илеара всем собой, согревая и чуть-чуть сумасшедше улыбаясь, когда сопящий, уже гораздо более прохладный нос во сне тыкался в его шею.

Это не любовь.

Но уже где-то очень близко.

========== 3. Июм ==========

Почти PWP, первый раз NC-17

В их паре котом был Рыжик, но именно Июм был тем, кто гуляет сам по себе. Сколько он себя помнил — так было всегда. Даже когда в его жизни появился Яранг.

…Тот день с самого утра был не похож на другие. Папа не пошел на работу и почему-то нервничал, и бабушка с дедушкой приехали, хотя был совсем не выходной. Но никто не хотел отвечать на его любопытные вопросы. Тогда он попытался поболтать с Артуром, но тот почему-то не захотел разговаривать, буркнул только что-то и все. И обиженный Июм спрятался, думая о том, как все будут волноваться, когда его не найдут и как обрадуются, когда он выйдет.

Но папа искать его не стал, а куда-то уехал. И вернулся нескоро и не один. Вместе с ним в дом вошли еще мальчики. С ушами и хвостами. Такие все разноцветные и пушистые. Июм, сидящий под лестницей на второй этаж, даже забыл про обиду и с любопытством оглядывал жмущихся к папе котят. А те смотрели то на бабушку с дедушкой, то на Артура. И Июму снова стало обидно. Только теперь за то, что он не там, и что на него не смотрят. И хоть в этом виноват он был сам, снова обидеться на весь мир ему это не помешало. Но потом папа сказал, что теперь котята будут жить с ними, и настроение Июма испортилось окончательно. Он больше не хотел выходить. Совсем. Он хотел умереть и чтобы все плакали, и чтобы папа пожалел о том, что привел в их дом кого-то еще. И Артур предатель. И вообще…

Он сидел и дулся, изо всех сил стараясь не расплакаться от обиды, потому что мужчины не плачут. Сидел и сидел, пока его обиженное одиночество не прервали.

— А ты что тут делаешь?

Июм развернулся и только открыл рот. На миг ему показалось, что в его темном тайнике вдруг появилось солнце. Но потом солнце махнуло хвостом и превратилось в рыжего котенка. Июм мгновенно насупился.

— Сижу, — сердито буркнул он.

— А почему сидишь?

Июм сморгнул. Вопрос был простым. Но что на него ответить — он понятия не имел. О чем так и сказал:

— Не знаю.

И тут Рыжий улыбнулся.

— Пойдем. Одному скучно.

И Июм пошел. Потому что одному действительно было скучно, а Рыжик был таким пушистым, что его захотелось погладить. И если для этого надо выйти, то он согласен. Рыжего звали Ярангом. Он не любил, когда касаются его ушек, но Июму разрешил. И тот решил, что иметь еще пятерых братьев наверное все-таки совсем неплохо.

…Все начало меняться, когда ему исполнилось шестнадцать и до семнадцати оставалось совсем немного. Он, наверное, был единственным из них всех, кто не мечтал стать поскорее взрослым. Ему нравилось и так. Учиться, шалить, строить глазки и отвечать только за уборку. Кстати, саму идею помощи папе выдвинул Яранг, но то, как именно это организовать — придумал Июм. Только не озвучил ее при всех, а шепнул Рыжику на ухо, забравшись в постель. Они вообще тогда часто спали вместе. Худенький Июм замерзал ночами и приходил греться к горячему, словно печка, Рыжику. Забирался под одеяло, подкатывался под бок и, почувствовав как его накрывают хвостом, запускал руки в волосы и засыпал под сонное мурчание. Но чем старше они становились — тем чаще следующим утром он просыпался в гордом одиночестве, хотя Рыжик поспать очень даже любил. Однажды Июм даже специально проснулся раньше, чтобы понять куда Яранг сбегает. И сначала даже не понял, что упирается ему в бедро. Шевельнулся, и Яранг тут же кубарем скатился с постели. Только рыжий хвост мелькнул. Следующей ночью Яранг закрыл дверь своей комнаты изнутри.

…Никогда Июм так не радовался своей способности быть незаметным, как в те дни. Это помогало избегать ненужных вопросов и делать вид, что все в порядке, хотя в порядке не было ничего. Он скучал по Рыжику. И тосковал. И не понимал, как мог быть таким невнимательным и не заметить самого главного: того, что Яранг относится к нему по-другому, иначе, чем к остальным, и не так, как раньше. Как именно — загадкой не было. Несмотря на нежелание взрослеть, Июм все аспекты взрослой жизни знал отлично. К тому же гормональная перестройка не минула и его, даже если справляться с ней помогали только рука или душ. Спать с кем-то только для того, чтобы снять напряжение - почему-то не хотелось. Но только после «открытия» до него дошло почему именно. И смутные образы его фантазий приобрели четкие очертания и черты лица Рыжика. А когда Июм поймал себя на том, что откровенно пялится на губы Яранга, то понял, что бегать от себя бессмысленно.

План созрел мгновенно.

На то, чтобы научиться бесшумно открывать дверь комнаты ушла почти неделя, причем два дня из нее — на изобретение и создание отмычки, а остальные пять — на совершенствование навыка ее использования. Упорная работа и тренировки дали свои плоды, и в одну из суббот, когда умаявшиеся после генеральной уборки братья разбрелись по своим комнатам, он перешел к воплощению своего плана. Импровизация не предполагалась, единственным слабым местом всей задумки был крепкий сон Яранга, но, приложив ухо к двери, Июм убедился, что Рыжик таки не спит. И вот этот тихий вздох и явно заглушенный стон говорили совсем о другом времяпровождении.