My kind of love (ЛП)

И если он не мог заполучить его обычным способом, он готов был прибегнуть к любым уловкам.

Недаром же говорится, что на войне и в любви все средства хороши, разве нет?

И теперь он видел только одно решение.

Надавить ещё сильнее.

Себастиан начинал терять терпение.

За всё утро он не остановился ни на секунду. Да и во второй половине дня не притормозил. Прежде всего, чтобы не наткнуться снова на Курта с его маленькими приватными представлениями, которые тот инсценировал в течение всего дня, испытывая его на прочность.

Хаммел действительно превращался в настоящего дьявола, если хотел.

Во время репетиции Соловьёв Курт занял позицию перед ним, убедив Хантера, что это место подходит для него лучше, хотя обычно стоял всегда позади. И весь танец он только и делал что вилял попой у него перед носом самым вызывающим образом. Но худшее началось, когда Хаммел принялся кокетничать с Хантером, попросив того пройти с ним индивидуально танцевальные элементы, которые и так знал отлично.

Себастиан прекрасно понимал, что Кларингтон не гей. Ни в одном из его жестов не было сексуальной подоплёки, но каждый раз как только его руки касались Курта, направляя его движения, в груди Смайта поднималось безумное желание наброситься на него и загрызть. Или наброситься на Курта и оттрахать показательно перед всеми.

Просто чтобы напомнить ему, чей он.

Его бы даже позабавило это зрелище – в особенности, выражение Хантера, которого Курт поставил в тупик своим аномальным поведением – если бы он не находился в таком нервном напряжении после прошедшей ночи.

Он практически не спал. В какой-то момент ему пришлось, кроме всего прочего, слушать стоны, которые Курт начал издавать во сне. Было очевидно, что снилась ему некая весьма стимулирующая физическая деятельность. И уже одних этих звуков было достаточно, чтобы свести Себастиана с ума, но когда он услышал, как Курт простонал его имя, Смайт окончательно потерял голову.

И он запросто мог бы в тот момент сам доставить себе удовольствие, учитывая, что Хаммел спал и был поглощён… чем бы он там ни занимался с ним же – чёрт возьми! – во сне.

Но он не хотел. Потому что теперь это уже превратилось в вызов самому себе. Он не хотел и не мог дать всю эту власть Курту, иначе, победа, достигнутая обманом, потеряла бы смысл.

Поэтому он встал и, быстро одевшись, вышел, чтобы отправиться на пробежку.

Он бегал почти три часа, следовательно, было вполне естественно, что сейчас он чувствовал себя совершенно измотанным. И нервным. И возбуждённым, после всего того кофе, что он влил в себя, чтобы не отрубиться на лекциях.

И весь этот спектакль уж точно не облегчал его положения.

Конечно, он понимал, что Курт пытается сделать. Он хотел заставить его сдаться. Это было очевидно. Но сознание этого не помогало легче переносить то, что вытворял Курт.

Поэтому, когда репетиция закончилась, он выскочил из зала, ни на кого не глядя, и погнал машину в направлении Лайма Бин. Требовалось два часа, чтобы добраться до этого места, но, с тех пор, как Курт угостил его тамошним капучино, у него развилась своеобразная зависимость.

И, возможно, идея добавить ещё кофеина в кровь была не из лучших, но в настоящий момент, он не видел иного способа расслабиться и отдохнуть. Поход в Scandals даже не обсуждался, как, впрочем, и вариант запереться в собственной комнате – не теперь, когда он делил её с Куртом.

Если бы он обдумал свой маршрут получше, то понял бы, что он не так уж и хорош. Именно Курт показал ему это заведение, и на то была своя причина – Хаммел его обожал и довольно часто туда наведывался. Обычно с Чендлером.

Что, вполне ожидаемо, случилось и в тот день.

Себастиан потягивал второй капучино, когда увидел их, входящих в двери под ручку и с жизнерадостными улыбками. Они оживлённо болтали о чём-то. Наверное, об одежде или партитурах, как обычно.

Это его не волновало.

На данный момент, лишь то, как этот зануда повис на локте Курта и искренняя счастливая улыбка этого последнего волновали его.

Себастиану Чендлер не очень нравился. И не только потому, что был похож на обкурившуюся блоху. А потому, что был маленьким подлым ублюдком. Он знал, что у Курта был… ладно, не парень, но что-то происходило между ним и Хаммелом. Знал, потому что Курт иногда брал его с собой, когда они отправлялись в Scandals, и он видел, как они целовались, танцевали посреди зала в этом их особенном, более чем откровенном стиле… короче говоря, нельзя было не понять, что они вместе, и тем не менее, Кейл, ничуть не смущаясь, продолжал забрасывать Курта комплиментами и подарками.

Он делал то, что Себастиан не хотел делать, и Смайт догадывался, что делал он это с чётким намерением продемонстрировать собственное превосходство над ним.

Он знал таких типчиков. Готовых натянуть маску, чтобы дать тебе то, в чём ты нуждаешься, ровно до тех пор, пока не получат желаемое. И тогда они становятся обычными засранцами, как и все остальные.

Он пытался даже предупредить Курта об этом, но тот, казалось, оставался глух к каждому слову, если речь шла о его приятеле.

Но, в конце концов, Хаммел не был глупым мальчишкой, которого можно завоевать парочкой удачных комплиментов. И, кроме того, он всегда находил способ напомнить ему, что на самом деле сводило его с ума.

И это никогда не были пустые фразочки вроде «Как ты красив сегодня», а уж скорее, опытный язычок, что исследовал его шею. Или сильные руки, крепко пригвоздившие к кровати, пока он умолял о большем. Больше контакта. Больше жара.

Тем не менее, он не мог не испытывать раздражения.

Себастиану было невыносимо видеть, как Чендлер прикасался к нему. Как опускал руки на его спину, на плечи, трогал его руки. Как подавался вперёд, чтобы сказать ему что-то на ухо, и Курт не отстранялся.

Его.

Курт был его.

Может, он и не хотел навешивать на них ярлыки, но в этом не могло быть сомнений. Хаммел был его. И больше ничей.

Себастиан терпел Андерсона только потому, что тот был далеко. Но Чендлеру он не намерен был позволять вольностей.

А посему, когда рука этого гномика скользнула ещё ниже по талии Курта, пока оба находились в очереди к кассе, Себастиан встал и, сам не зная, какого вообще чёрта собирается сделать, размашистым шагом направился к ним с фирменной наглой ухмылкой.

Он притормозил, увидев, как Курт раздражённо отмахнулся от Чендлера.

Курт не любил интимных прикосновений в общественных местах, даже его, разве что, за исключением полутёмного танцпола Scandal, но что он несомненно ненавидел, так это нежеланный и принудительный физический контакт. После того, что Карофски сделал ему, Хаммел испытывал истинное отвращение к любой непрошенной физической близости.

«Этот Чендлер – настоящий мудак», – думал Себастиан, наблюдая как тот извиняется перед Куртом и с огорчённым видом ретируется.

Нет, Курт не нуждался в его помощи, чтобы защитить себя. Он не был ничьей сказочной принцессой. Но это не меняло факта, что тот жест выбесил и Смайта, а потому, снова нацепив нахальную улыбку, он продолжил своё движение по направлению к ним, и, подойдя достаточно близко, крепко хлопнул по плечу Чендлера, который подскочил на месте, будто его пчела в задницу ужалила.

– Вы только посмотрите, кто тут у нас! Курт, ты, и восьмой гном Непрун, пришли выпить кофе?

– Смайт… – было всё, что осуждающим тоном произнёс Курт, когда, обернувшись, обнаружил его, после чего одарил Себастиана одной из своих тёплых ласковых улыбок. Из тех, что всегда освещали лицо Хаммела, когда он видел его.

Пару минут спустя они все сидели за столиком – Курт и Себастиан рядом, а Чендлер напротив них с самым взбешённым выражением, какое Смайт когда-либо видел на чьём-то лице.

Это было довольно забавно, на самом деле.

Каждый раз, когда ему удавалось вывести из себя это насекомое, в душе он искренне веселился.

Поэтому он не терял случая наклониться в сторону Курта во время разговора так близко, что, если бы только захотел, мог бы поцеловать его. И обожал тот факт, что Курт не отстранялся.