Заместитель (ЛП)

Странно, я должен был бы чувствовать по этому поводу печаль или хотя бы волнение, но мне все равно. Моя жизнь в Аргентине — пройденный этап. Не думаю, что когда-нибудь вернусь туда жить. Только если навестить друзей.

Как же надоело бездействие! Я жду не дождусь, когда доктор наконец смилостивится. На сегодняшний день с сердцем у меня стало лучше, и я уже не ощущаю постоянной усталости. Но назвать меня здоровым человеком пока нельзя.

В наших любовных отношениях скоро наступит перерыв. Увы, последнее время все мысли Конрада — о международном экономическом форуме, который пройдет в Давосе в конце января. Все, что я знаю, и то только потому, что мне сказал один из его людей, Михаэль Делер: Конрад возглавит группу, выступающую за увеличение инвестиций в Аргентину. После по-настоящему плохого 2002 года (плохого для простых людей; по словам Фердинанда, хедж-фонд и банк Конрада показали хорошие результаты), войны в Афганистане и более чем возможного вторжения в Ирак банкиры хотят встретиться, чтобы «восстановить доверие».

Наверное, мне стоит начать снова вести дневник, теперь уже при помощи лэптопа. Блокнот, купленный в музее Клуни, закончился еще в марте, и, когда у меня появлялась свободная минутка, я делал заметки на своем старом лэптопе.

Невероятно, как всего за год изменилась моя жизнь. Вот я в Париже, покупаю блокнот, и вот я уже в Венеции, знакомлюсь с Конрадом и влюбляюсь в него. Вообще-то говоря, с моей стороны это не было любовью с первого взгляда, и на первом свидании он вел себя, как настоящий мудак, но потом вдруг превратился в рыцаря: спас меня от неприятностей с полицией, сомнительных аргентинских друзей и познакомил с миром чувственных удовольствий, о существовании которых я и не подозревал. У этого непобедимого рыцаря тяжелый характер, он страшный собственник, обсессивный параноик с биполярным расстройством психики, невротик и расчетливый тип, но притом невероятно сексуальный, великодушный, умный, заботливый, забавный, с парадоксальным чувством юмора и ласковый, как ребенок.

Ну… никто не идеален, но для меня он — лучший. Только не стоит гладить его против шерсти — Конрад способен стать твоим ожившим ночным кошмаром. Однако я к нему несправедлив. Последние несколько месяцев мы прожили, словно в затянувшемся медовом месяце, хотя, конечно, за это время случилось несколько неприятных моментов, которые спровоцировали у него вспышки. Однако я не пострадал, и он более-менее удовлетворился тем, что наорал на виновников и наказал, но в разумных пределах. Возможно, он наконец-то усвоил принцип соразмерности ответного удара.

— Ты даришь мне умиротворение, какого я прежде не испытывал, — сказал он мне однажды.

Мы уравновешиваем друг друга. Сам бы я до сих пор сидел в своей гостиной в Аргентине, не в состоянии решить, должен ли я жить с ним. Мне нужен толчок в правильном направлении (чаще всего, «пинок» — более подходящее слово) и его любовь, чтобы чувствовать себя свободным и кому-то нужным. Без меня он был бы пустой оболочкой человека и прятал бы свои страхи под маской холодного жестокого альфы-самца.

Только что перечитал это и задался вопросом: когда я успел стать таким сентиментальным? Лучше не говорите. На самом деле я не хочу этого знать. Чтобы обновить дневник, лучше расскажу-ка я, что делал эти полгода.

В середине сентября я пошел учиться. Лекции в UZH* начинаются в восемь утра и продолжаются до часу дня с несколькими перерывами, и поверьте, здесь надо как следует вкалывать, чтобы успевать за всеми, иначе сгинешь под лавиной учебников. Все очень по-швейцарски и похоже на международный бакалавриат, насыщенная программа и много дополнительной работы, но все продумано до мелочей. Лучше не тратить время впустую — догнать потом очень тяжело.

Сперва я растерялся — всё преподавали на немецком. Да, они без проблем общаются по-английски или по-французски, потому что швейцарцы, но предпочитают, чтобы ты говорил и сдавал задания на немецком. К двенадцати часам мне уже хотелось выброситься из окна, чтобы избавиться от головной боли: все вокруг — и студенты и преподаватели — все утро лаяли на своем языке. Ладно, они не лают и вообще очень вежливы, но после трех часов попыток уловить смысл услышанного даже простейшее hallo уже трудно понять. По совету Моники я записывал лекции на диктофон, а потом слушал их в библиотеке и конспектировал. На лекциях я был рад, когда удавалось что-нибудь записать с доски.

К счастью, я оказался не единственным иностранным студентом в группе. С нами училась еще девушка, нет, скорее, женщина из Аргентины, Корина Фернандес де ван дер Вейден. Она уже получила специальность политолога в частном университете Буэнос-Айреса, но недавно вышла замуж за голландца, который работает здесь в страховой компании. В свои двадцать пять она заскучала дома и решила найти себе занятие и попрактиковаться в языке.

— Сначала это были курсы дизайна, потом теннис… Я возненавидела и то, и другое. Буду здесь, пока не закончу или не появятся дети.

Мы не сразу сошлись. Когда она услышала название частной школы, где я учился, она закатила глаза. Но необходимость заставила нас работать вместе, особенно математика в ее случае и история в моем.

— Ты вполне нормальный парень для выходца из самого большого скопища богатых испорченных идиотов в Аргентине.

Честно говоря, я тоже был предубежден против юных леди из общества, неважно, из какого, но она оказалась умной, веселой и реально хотела учиться. Мы стали командой.

Слава Богу, Конрад счел это знакомство «подходящим» (именно так, клянусь!), а у Фердинанда «сложилось хорошее мнение о компании, где работает ее муж», и Конрад оставил нашу дружбу в покое. Он даже пригласил ван дер Вейденов на неофициальный обед в одну из суббот, что было большой редкостью. Если вы спросите меня, то я думаю, что Конрад просто хотел посмотреть, способен ли муж Корины ее «контролировать», чтобы она однажды не набросилась на меня с сексуальными намерениями в переполненной университетской библиотеке. По-видимому, голландец с блеском выдержал экзамен, потому что позже страховая компания Конрада предложила ему хорошую позицию с лучшей зарплатой, но ван дер Вейден отказался. Действительно, умный парень.

К октябрю я более-менее привык к занятиям и согруппникам.

Некоторые студенты с «Финансов и банковского дела» своей амбициозностью напоминали персонажа Чарли Шина из «Уолл стрит», но я не афишировал свои отношения с Конрадом, и Корина тоже держала рот на замке, поэтому они не обращали на меня внимания. Среди экономистов же встречались самые разные люди — от честолюбивых яппи (таких было большинство) до чисто ученых и идеалистов. Я подружился с одним парнем из Дании, Петером, с труднопроизносимой фамилией Kjærgaard, спокойным викингом, который возвращал нас к действительности, если мы слишком увлекались. Умный, почти гений, он говорил не более двадцати слов в день.

19 октября мне исполнилось двадцать, и теперь официально я больше не тинэйджер, а взрослый человек. Конрад хотел по этому поводу устроить прием, но я отказался, потому что никого здесь не знаю, а ночная попойка с пожилыми директорами и их женами — это, скорее, пытка, чем праздник. В результате он решил пригласить на домашний ужин Михаэля с его неизвестной подружкой. Неизвестной подружкой, к моему глубочайшему изумлению, оказалась… Моника ван дер Лейден. Михаэль все-таки завоевал ее после многолетнего выслушивания уничижительных замечаний в свой адрес. По-моему, ожидание того стоило: она выглядит, как настоящая императрица.

Вам, наверное, интересно, почему на этот ужин не были приглашены Гертруда и Фердинанд фон Кляйст, старинный друг Конрада и второй человек в команде. Это долгая и некрасивая история. Несмотря на то, что гнев Конрада на Фердинанда из-за дурацкой проделки его дочери более-менее прошел — большей частью потому, что Фердинанд подошел к ее наказанию более строго, чем сам Конрад — новый июльский скандал оказался для него чересчур.

Если коротко, то Фердинанд послал свое заявление о разводе с Гертрудой в банк, не предупредив Конрада. На следующее утро в кабинете Конрада случился большой скандал с ее криками и обвинениями герцога в пособничестве. У супругов были проблемы последние девятнадцать лет, но ради детей они поддерживали нейтралитет, который больше напоминал холодную войну. В добавление к разводу Фердинанд еще подал иск об установлении биологического отцовства их младшего ребенка, Мари Амели.