"Тонкая линия. Осколки судеб".

- Зеркало, - подумав, сказал пациент. - Дайте мне зеркало.

Медсестра вытащила из кармана униформы небольшое косметическое зеркало и поднесла к нему.

Это была последняя попытка пробудить воспоминания – может, если он увидит себя в отражении, то что-то шевельнется в глубинах его сознания? В отражении он разглядел физиономию, которая больше подходила бы мумифицированному трупу: череп, обтянутый тонкой кожей, ввалившиеся глаза, выступающие острые скулы, впавшие щеки. Чуть наклонив голову вперед, он увидел, что его голова тщательно обрита и слева по черепу тянется длинный шрам. Выглядел он отвратительно – и только. Никакого проблеска в памяти!

- Если еще что-то понадобится, вызывайте медсестру, - посоветовал доктор и покинул палату.

Прошло несколько дней.

За это время больной стал чувствовать себя значительно лучше, постепенно возвращая себе контроль над телом. Чувствительность вернулась в руки и постепенно восстанавливалась в ногах – конечно, ни ходить, ни хотя бы встать на ноги, он не мог, но было очевидно, что полное восстановление это вопрос времени. Он это знал и без консультаций доктора – просто чувствовал это. Эти дни он изучал свое тело, разыскивая подсказки о своем прошлом: все тело покрывали шрамы, большие и маленькие, одни от порезов, другие от пуль. Похоже, ему действительно в прошлой жизни приходилось воевать.

Роберт Хойл появился на пороге его палаты на четвертый день его пробуждения.

В палате появился высокий, статный мужчина, в движениях которого угадывалась военная выправка. Темные, коротко стриженные волосы, щетина на лице, из-за которой он выглядит на тридцать лет, хотя, вероятно, ему не больше двадцати пяти. Он был красив настоящей брутальной мужской красотой. Взгляд каре-зеленых глаз был чересчур цепким для обычного человека, так смотрят ищейки, сотрудники спецслужб.

- Я уж и не верил, что ты очнешься, брат! Как я рад, что ты смог прийти в себя, – произнес Роберт Хойл явно на публику, так как в палате находился доктор.

Больной взирал на него и ощущал разочарование: его надежды хоть что-то вспомнить с приездом брата, потерпели крах.

- Ты – Роберт Хойл? Мой брат? – спросил он.

- Кто же еще? – улыбнулся тот широкой голливудской улыбкой.

«Лжет», - появилась четкая и бескомпромиссная мысль у больного.

- Меня известили, что ты потерял память, - продолжал Роберт. – Не могу передать, насколько это меня огорчило!

- Ранение, конечно, повлекло амнезию, но нельзя терять надежду на возвращение памяти… Когда-нибудь… Возможно, она вернется, - поспешил вставить доктор.

- Когда вы поставите Бена на ноги?

- Восстановительная терапия займет не меньше двух-трех месяцев.

Роберт помолчал, обдумывая полученную информацию, затем вежливо попросил оставить его наедине с братом. Доктор, не подозревая ничего дурного, вышел. «Братья» вперились друг в друга испытующими взорами. Пациент напряженно гадал: кто этот мужчина, выдающий себя за его брата? Он говорит на английском с легким гарвардским акцентом – так говорят, когда не хотят слишком выделяться среди обычных носителей языка и, в тоже время, желают подчеркнуть свою образованность. Возможно, английский вообще не его родной язык.

- Ты мне не брат, - первым заговорил пациент.

- Откуда знаешь?

- Просто знаю.

Гость весело усмехнулся, признавая его правоту:

- Так и есть, я тебе не брат. Видно, хоть память у тебя отшибло, но нюх не пропал.

Больной прищурил глаза, пытаясь разгадать его намерения:

- Кто ты?

- Я тот, кто вытащил твою раненую задницу из-под развалин. Ты был при смерти, с тремя пулевыми ранениями: два в груди, одно в твоей шибко умной голове. Чудом ты не сыграл в ящик, прежде чем мне удалось доставить тебя ко врачу.

- Мы с тобой вместе воевали?

- Может быть и так, - неопределенно проговорил «брат».

- Не увиливай!

- Эй! Не указывай мне тут! Ты не в том положении, чтобы командовать, - прикрикнул Роберт на него. – Мог бы сказать мне «спасибо» за то, что я все это время оплачивал больничные счета. А они, позволь заметить, не маленькие! Я мог бросить тебя в какой-нибудь занюханной дыре, где за тобой ухаживали бы вшивые аборигены и вокруг кишели насекомые и крысы. Но я привез тебя сюда, в Новую Зеландию, где ты находился в безопасности и получал нужный уход, - он ушел к креслу, сел, закинув ногу на ногу, и требовательно сказал: - Так что, я жду благодарности. Давай!

Пациент не знал, дать ли волю иронии или же воспринять его слова серьезно.

В итоге, он выбрал второе:

- Хорошо. Спасибо тебе, кто бы ты ни был.

Гость расплылся в довольной улыбке, словно чеширский кот.

- Меня зовут Кир, - соизволил он объясниться. – И я твой лучший друг.

«Лжет?..» - подумал больной, но не смог распознать до конца его эмоции.

Он решил задать главный вопрос:

- Кто я такой?

- Профессиональный военный наемник. Как и я, - Кир легким движением руки указал на себя.

- Я ничего не помню из прошлого…

Гость, проигнорировав его последнее высказывание, достал сигареты и, наплевав на правила, закурил. Некоторое время он курил и молчал, словно вел с самим собой внутренний диалог. О чем бы он там не размышлял, но его лицо становилось все более мрачным. Потом он требовательно обратился к пациенту:

- Посмотри на меня внимательно. На мое лицо. Видишь что-нибудь необычное?

Зеленоглазый мужчина несколько мгновений разглядывал визитера.

- Нет, не вижу.

- Несколько лет назад ты при помощи ножа оставил на моем лбу весьма оскорбительную надпись. И запретил мне делать операцию, чтобы удалить ее. Ты сказал: уберешь ее, когда получишь мое разрешение или убьешь меня.

- Так это ты стрелял в меня? – спросил больной. - Поэтому ты убрал надпись?

- Увы, нет. Подстрелил тебя не я… Ирония судьбы, не иначе, эта твоя амнезия! – раздраженно произнес Кир, затягиваясь табачным дымом. – Что мне с тобой делать, если память к тебе никогда не вернется? Эти два года я ждал твоего пробуждения, чтобы ткнуть твою самодовольную рожу в тот факт, что ты облажался – и едва не подох. Сколько раз я рисовал в воображении сцену, когда я прихожу без чертовой надписи на лбу к тебе, и ты ни черта не можешь мне возразить, потому что я тебя уделал! Но, черт побери, ты мне испортил все удовольствие…

- Будь добр, разъясни, что ты имеешь в виду! - потребовал больной.

Тот пренебрежительно отмахнулся от его слов, встал с кресла, растоптал сигарету и вытащил пистолет. В два шага оказавшись подле больничной койки, Кир сунул оружие под нос пациента. Тот, сжав губы в тонкую линию, однако не выказывая страха, пристально взглянул сначала на руку с пистолетом, потом на Кира.

- Убьешь меня? – спросил он прямо.

- Подумываю об этом, - столь же прямо ответил гость.

- За что?..

- Потому что очень хочется, как тебе такой мотив?

Прошла, кажется, вечность, прежде чем Кир опустил пистолет.

- Останься в тебе хоть что-то от того – прежнего тебя! – ты бы уже выхватил у меня пистолет и держал меня за глотку… Неужто тот, НАСТОЩИЙ ТЫ, исчез, оказался стерт? Срань господня!.. – он горящим взглядом уставился на больного. - Скажи мне, каково это – лишиться личности? Лишиться того, что делало тебя тобой?

Его собеседник несколько раз моргнул, словно не мог подобрать нужные слова.

- Дерьмово, - только и выдавил он.

- Охотно верю… - насмешливо кивнул Кир. Он склонился к нему, словно хотел что-то разглядеть в глубине его глаз. – Ну и куда же оно подевалось?..

- Подевалось что?

- Твое колдовство! Где оно теперь? Или, раз твоя личность стерта, то вместе с ней исчезла и твоя исключительность? Кто ты теперь без своего прошлого?.. Знаешь, что я думаю? – в руках Кира сверкнуло лезвие ножа. – Убивать тебя не имеет смысла. Я столько усилий вбухал в твое спасение! Но, возможно, имеет смысл вернуть другой должок – оставить на твоем личике узоры, как напоминание обо мне!

Он схватил больного за горло и, удерживая таким образом, поднес нож к его лбу.