Семья поневоле (СИ)

Утро перед матчем не стало исключением – я проснулся уставшим и разбитым, словно вовсе не спал. Голова раскалывалась, будто внутри одна за другой взрывались Бомбарды. Завтракали мы также молча – казалось, сам воздух звенел от напряжения, как натянутая струна. Сегодня решится все – или мы провалимся с треском, или небеса дадут нам еще шанс побороться. Последний шанс. Последний год. Наш Охранник, Блетчли, и Охотник, Харпер, хоть и были с шестого курса, прекрасно понимали, что и у них не будет другого шанса. Когда сменится сразу четверо из семи игроков, такая команда в один миг не заиграет – нужен будет хотя бы год на притирку. Так что или сейчас, или никогда.

Никогда еще со времен Маркуса Флинта наша команда не была так сильна и так мотивирована. Переодеваясь в форму для матча, мы продолжали молчать. Мне даже показалось, что я оглох – настолько давила на уши неестественная тишина. Но Драко, более бледный чем обычно, не проронил ни слова – он уже высказал все, что хотел, на тренировках. А, может быть, он и хотел, но предательский голос подвел его, не желая звучать твердо и ободряюще. Команде не нужен дрожащий от волнения капитан. Лучше пусть молчит.

Взяв метлы, мы все переглянулись и вышли наружу, и тут же по ушам ударил шум множества голосов, пищалок и хлопушек. То тут, то там раздавались кричалки в адрес обеих команд, а голос комментирующей Лавгуд разносился эхом над галдящими трибунами и пока еще пустым полем. Впрочем, команда Хаффлпаффа показалась напротив почти сразу. Захариас Смит, довольно неприятный тип, под присмотром мадам Хуч пожал руку Малфою, и команды взмыли вверх – игра началась.

3. Северус

Этой ночью не спал весь Слизерин. И я не спал, чувствуя приближение беды, хотя еще не знал, откуда. Второй матч. Второй и последний шанс. Ощущение надвигающейся битвы не на жизнь, а на смерть было разлито в воздухе, только вдохни поглубже, и ты почувствуешь. Я всегда волновался за команду своего факультета – не могло быть иначе, но сегодня, стоило мне увидеть их, как краска мгновенно сошла и с моего лица. Бледные, осунувшиеся за ночь лица с ярко горящими стремлением к победе глазами и сжатыми в тонкую полоску губами. Даже Кребб и Гойл были непривычно серьезными, и, похоже, также не могли заставить себя нормально поесть. На Забини я посмотрел лишь на миг – и уже не мог отвести глаз. Злая, колючая решимость сквозила не только во взгляде, но и в каждом резком, четком движении. Казалось, он в один миг растерял всю свою грацию, плавность и изящество, превратившись в воплощение грубой силы. Хорошо, что к команде никто не подходил – в таком состоянии мальчишки могли натворить бед. Когда вся команда синхронно поднялась с лавок и направилась к выходу, чеканя шаг и неосознанно в такт стуча древками метел об пол, даже разговоры в Большом Зале на минуту стихли, и их проводили изумленными взглядами.

Через полчаса они показались на поле. Я сразу нашел глазами фигуру мальчишки, с номером «4» на спине, и принялся следить за его действиями. И не успевал сочинять все новые и новые проклятия на голову всех возможных богов и героев – настолько не шла у Забини игра. Да, он отбирал мячи, виртуозно прорывался через все поле, мчался к кольцам быстрее ветра… И бросал мимо. Или на миг замирал, и Охотник соперника вырывал Кваффл у него из рук, уносясь прочь. Очередная атака. Стык. Треск метел. И Блейз, чудом удержавшись на метле, судорожно вцепившись в древко обеими руками, снова остался без красного мяча. Слизерин вел в счете 30:20, но лишь потому, что и у команды соперника не получалось поразить кольца – Блетчли стоял молодцом, отбив множество атак. А вот Хопкинс на противоположной стороне поля определенно скучал, а у меня на виске нервно забилась жилка от созерцания улыбающихся Спраут и Помфри, сидящих совсем недалеко от меня.

Забини винит себя в прошлом проигрыше, я знал это так же четко, как сколько раз мешать по часовой стрелке кровеостанавливающее зелье. Но это не повод завалить еще и эту игру! Уму непостижимо! Не могло же быть так, что он расстроен из-за меня? В любом случае, что бы там ни было, мне нужно было с ним поговорить, пока не стало поздно… Хаффлпафф в этот момент сравнял счет, и Малфой сделал то, что обязан был сделать хороший капитан. Взял таймаут. Вскочив, я понесся вниз по трибуне, направляясь в раздевалку своей команды.

4. Блейз

Напрасно я думал, что все волнения и тревоги уйдут, стоит мне лишь оказаться на метле, взмыть в воздух, помчаться навстречу ветру, треплющему мантию, крыльями рвущуюся за спиной. Одно чувство осталось со мной, затмевая собой все остальное. Страх. Выползая откуда-то из глубины сознания, он прочно обосновался в голове, опутывая липкими щупальцами разум, парализуя волю. И почему этого не было на тренировках? Почему только сейчас? Стоило мне приблизиться к кольцам Хаффлпаффа, как перед глазами мгновенно всплывала страшная картина удара. Боль. Невыносимая, выворачивающая наизнанку, когда дробятся кости и рвется мясо. Даже притормозив, я продолжал видеть, как толстые металлические кольца с дикой скоростью летят навстречу, угрожая неминуемым столкновением. И, пользуясь моим замешательством, соперники вырывали Кваффл, бросаясь в атаку, а я уже был в позиции догоняющего. И так продолжалось раз за разом. Девчонка-охотник, фамилии которой я даже не помнил, чуть не снесла меня с метлы, врезавшись тараном, а я настолько испугался упасть вниз, что с готовностью выронил мяч, двумя руками хватаясь за древко в попытках удержать равновесие. Ветер донес до меня ее смех, вызывая прилив невероятной злобы. Так опозориться – это просто уму непостижимо. Позволить мелкой девчонке так обыграть себя! Пока я мчался за ней, надеясь отыграться, она приблизилась к кольцам Блетчли и… гол! Майлз не дотянулся совсем чуть-чуть, а я от досады хлопнул себя по лбу. Если бы не я, этой атаки бы вообще не было…

Прозвучал неожиданный свисток. Я решил, что кто-то из игроков нарушил правила, но нет. Хуч оставалась спокойной в центре поля, никому не выдавая наказаний и не назначая штрафных бросков. А вот Малфой с перекошенным от гнева лицом мчался к земле, махая нам рукой и призывая сделать то же самое. Практически бегом мы отправились в раздевалку – времени было всего десять минут.

- Что на этот раз? – Жестко спросил Драко, припирая меня к стенке. Совсем как тогда, после тренировки, - скользнула в голове робкая мысль, но тут же пропала. Сейчас Малфой был здесь не один – за его плечами стояла вся команда, и все они неодобрительно смотрели на меня. Что я должен был сказать? Драко, прости, я не могу? Мне страшно? Я боюсь боли? Они, вот эти парни, потом и кровью жертвующие ради победы – они не поймут. Проклянут, плюнут в лицо и будут презирать до конца жизни. И я сам себя буду презирать. Ненавижу свою слабость, ненавижу.

Я молчал, и Драко развернулся к ребятам, кивая на выход. Одарив меня многозначительными взглядами, они прошли мимо и скрылись за дверями, а Малфой вдруг подошел еще ближе, вставая на цыпочки и касаясь моих губ своими. Я не оттолкнул его, просто не мог отказаться от этой частички тепла и поддержки, которой сейчас так не хватало. Я боялся, что все они отвернутся от меня, проклянут за трусость. А Драко просто взял и поцеловал. И это полоснуло словно Диффиндо по сердцу. Он не будет ни о чем просить, он доверяет и полагается на меня, зная, что я сделаю все, что смогу. И как я мог бы после этого не смочь, не сделать, не разорваться на части ради того, чтобы выиграть эту импову игру, от которой теперь зависит наша дружба?

- Я сейчас соберусь… - прошептал я, отстраняя его от себя, заглядывая в потемневшие серые глаза. В них светилось что-то такое, сбивающее меня с мыслей. – Дай мне минутку…

Послышался шум, и мы оба обернулись ко входу. В раздевалке нарисовался Снейп собственной персоной, и сердце исполнило финт Вронского, лишь в последний момент выходя из крутого пике, забившись пойманным Снитчем в сжимающем его кулаке.