Родная кровь (СИ)

— В Королевской Гавани много людей, брат. Не все желают нам добра.

— Боишься?

— Не за себя.

Визерис оттолкнул его и, указывая пальцем в лицо, сделал пару шагов назад:

— Вы не желаете видеть во мне ничего, кроме куклы. Мать наряжала меня в новое платье каждый день, как будто я был игрушкой. Отец едва не запер. И теперь ты? Ты? Я — дракон, и если вы думаете, что меня нужно защищать…

Рейгар подошел ближе и обнял его, игнорируя попытки Визериса вырваться.

— Я хочу защитить тебя, потому что ты дракон, — прошептал он. — Единственный дракон, который мне нужен. Слышишь? Ты не кукла. Но если я потеряю тебя, я не знаю, зачем мне нужно будет все остальное.

Визерис перестал вырываться. Он плакал. Рейгер не знал, от чего. Визерис плакал редко, всегда только в его обществе, когда другие не видели. Чаще всего от бессилия. Он давно хотел вырваться, каждое известие из Гавани он встречал надеждой, что король позволит им вернуться.

— Я напишу ему, — пообещал Рейгар. — Обещаю, завтра же я напишу ему.

— Он не позволит.

— Я найду слова.

Визерис обнял его и прижался, как будто боялся упасть с обрыва.

— Мне здесь не скучно, — прошептал он. — Честное слово, брат, мне не скучно. Мне душно. Мне нечем дышать. Я люблю тебя. Если бы не это, я сошел бы с ума. Как мама.

Эйрис ответил быстрее, чем они ожидали. Он обещал отправить пару кораблей, чтобы путешествие было безопасным. Он разрешил им вернуться.

«Не рассказывай сестре о Рейле», — просил король. Рейгар не слышал его слов, но на пергаменте они казались не приказом, а просьбой. Рейлу ежедневно поили снадобьям помощники мейстера, но несмотря на их усилия королева почти все время находилась в бреду. Она звала дочь, велела казнить заговорщиков, вспоминала годы, проведенные с Визерисом. Пламя и кровь сломали ее, превратили в подобие разумного существа. Рейгар уже не надеялся, что она поправится. Чудом было хотя бы то, что она оставалась жива.

Уже на следующий день после получения письма Визерис собрал в сундук все необходимые вещи и забрался на самую высокую стену — следить за горизонтом. Рейгар знал, что корабли не прибудут так скоро, но не смог заставить себя сказать об этом брату. Казалось, стоя на стене, тот ненадолго обрел крылья.

Они не говорили больше, только смотрели друг на друга, не пересекаясь взглядами, хотя никто не обещал другому «ждать». Рейгар знал, что даже их выходку на побережье заметили, но один раз люди могут списать на тяжелый разговор и родственные узы, и все же второго быть не должно. Ни словом, ни жестом — ничем нельзя намекать «им», остальным, тем, кто никогда не поймет их, что происходит.

Началась бессонница. С наступлением темноты к Рейгару приходили воспоминания, они перетекали в фантазии, а те превращались в настойчивое желание, и что бы он ни делал, заснуть не удавалось. Ему казалось, что он слышит, как в другом крыле, за десятком стен бьется родное сердце.

Все, что они могли себе позволить — смотреть. Не друг на друга, а один на другого. Взглядом родственника, который следит за братом. Коротко, бегло, не привлекая внимания.

— Элия сказала, Оберин снова собрался в гости, — сообщил Эртур на рассвете очередного бесконечного дня после беспокойной ночи.

Рейгар рассеянно спросил:

— Зачем?

— Она написала ему, что вы собираетесь…

— Что? — сонливость как рукой сняло, он впился взглядом в Эртура. — Что ты сказал?

— Она написала ему, что вы собираетесь в Королевскую Гавань.

— Она передала письмо? Своему брату? В Дорн?

— Да, — растерянно ответил Эртур.

— Проклятье, — Рейгар скрипнул зубами. — Хотя бы теперь ты понимаешь, что произошло?

Эртур замешкался, ему нужно было больше времени, чтобы сообразить, но потом он все же понял:

— Ланнистеры все знают.

— Молодец, — ядовито похвалил Рейгар, — теперь мы легкая мишень. Они не отпустят нас просто так. Раньше им не о чем было волноваться, мы всегда были неподалеку, но теперь… Кто надоумил ее сделать такую глупость?

— Я, ваше высочество, — Эртур понуро опустил голову. Этим он выдал свой «особый» интерес к Элии и свою глупость, одновременно.

— Собирайтесь, мы выступим немедленно.

— Ваше высочество, почему бы не дождаться дорнийцев, — предложил Эртур.

— Дать Ланнистерам больше времени?

— Оберин прибудет быстро, он не хотел оставлять ее одну в замке.

— Одну? С чего ты взял, что мы не взяли бы ее с собой?

— Ваше высочество, — Дейн говорил все тише, — я хотел просить вас…

— Что ты мелешь, Эртур? Времени в обрез, говори толком!

— Я хочу просить у короля разрешения…

— Нарушить клятву?

— Простите меня, ваше высочество.

— Как же все некстати. Давно?

— Ваше высочество, я бы не посмел, — Эртур опустился на колено. — Я пообещал ей, что спрошу разрешения у короля. Она хотела увидеть старшего брата, просить у него благословения. Оберин должен был помочь. Они будут скоро, обещаю. Ваше высочество, я не забывал о клятве ни на минуту, я только…

Рейгар никогда не видел гвардейца в таком положении. С возрастом Дейн стал еще строже к себе и окружающим, огрубел и, казалось, превратился в настоящего циника. Оказалось, долгая изоляция сводила с ума не только Визериса.

— Ты хорошо подумал, Эртур?

— Если король откажет, я пойму. Она тоже поймет. Но если нам повезет, мы будем счастливы.

— Я слышал, она часто бывает нездорова.

— Пустяки, людям лишь бы посудачить. Она лучшее, что есть на свете.

Рейгар протянул Эртуру руку:

— Вставай, я поговорю с королем. После того, как мы благополучно вернемся в Гавань. Ты знаешь, где Тайвин оставил отряды арьергарда?

Больше об Элии они не говорили. Она же, узнав от Эртура об этом коротком разговоре, посвятила себя заботам о Дейенерис. Вместе они собрали самое необходимое для быстрого путешествия верхом. Сестра повеселела, в компании Элии ей было легко.

Оберин прибыл через две недели. Вместе с ним, опоздав не больше чем на полдня, на горизонте показался флот Ланнистеров. Яркие знамена развевались над кораблями.

Бросив вещи, переправив только коней, запас еды и теплые вещи для женщин, Рейгар отправился в Гавань. Позади осталась надежная крепость, к которой тянулись корабли львиного прайда.

— Нужно было остаться, — Эртур до последнего не хотел слушать приказ, Рейгару пришлось крикнуть на него, чтобы он опомнился.

Дело было в Элии — она плохо переносила путешествие верхом. Их спас Оберин — он назвал Эртура «трусливым рыцаришкой» и помог сестре оседлать лошадь. Дени скакала рядом с Элией, не отставая ни на шаг, держалась рядом на случай, если той станет плохо.

«Она дракон, — отстраненно думал Рейгар, — и у нее есть крылья, но эти крылья не для меня. Какая ужасная глупость, ведь раньше все было так ясно»

Визерис молчал. Узнав о приближении флота он не сказал ни слова. Слушал Рейгара и делал все, что от него требовалось. Оружие, доспехи, книги, записи — все он оставил в крепости. До первой стоянки Рейгар не знал, хорошо ли, что брат молчит, или плохо, а потом увидел, как аккуратно Визерис пьет драгоценную воду и отдает большую часть коню.

Хорошо — он знает, что делает. И сделает все, что потребуется, чтобы они выжили.

Несколько разведчиков, отправленных вдоль главного тракта, вернулись раньше нужного. Ланнистеры отправили несколько отрядов. Стычка с любым из них была для Рейгара пустяком, но пока они будут сражаться, противник узнает об их расположении, прибудет подмога, они окажутся в ловушке. Их единственный шанс — не останавливаться и избегать тракта.

Оберин предложил свернуть на север, в лес, а там подойти к заливу и двинуться на запад.

— Пойдем, — Рейгар отвел его подальше от костра, возле которого стояли Элия и Дени. — Видишь их?

— Дракон и солнце, — Оберин усмехнулся.

— Я бы сказал иначе, — ответил Рейгар. — Они захотят пить. Ты сам захочешь. Потом наступит голод. Ты предлагаешь разумный выход, который подойдет хорошо обученным воинам. Нет, Оберин, раз уж ты хочешь уберечь сестру, ты пойдешь за мной.