Я учился жить... (СИ)

- Коварно, - одобрил Оскар, поворачивая к нему голову. – Очень по-иезуитски. Вопрос, любой ответ на который может быть истолкован против меня.

- Ах, дорогой, - ласково произнес Генка, задевая губами его щеку и жадно впитывая реакцию, пусть даже она была совсем незначительной: чуть расширились зрачки, чуть глубже стало дыхание, чуть более податливо изогнулась шея. – Ответ на любой вопрос может быть истолкован против ответчика. Но я буду щедр. Цени!

Генка коснулся губами его щеки и задержался на ней, выпрямился и отправился делать чай. Краем глаза он отметил, что Оскар развернулся и устроился поудобней.

- Скажи, - праздным, непринужденным тоном поинтересовался Оскар, - а твое коварство как-то обусловлено твоей профессией?

Генка посмотрел на него и задумался на долю секунды.

- Нет, - беспечно отозвался он. – Но моя профессия его очень даже поощряет. А почему тебя это интересует?

Оскар легкомысленно пожал плечами, на ощупь дотянулся до винограда, отщипнул ягоду и отправил ее в рот, задумчиво созерцая картину.

Генка знал толк в чае, что вызвало не один одобрительный взгляд Оскара; он ловко управился с чайником, бережно отсыпал листьев, залил их водой и закрыл крышку, оставшись стоять у столика и время от времени покручивая чайник. Оскар выскользнул из кухни. Генка попытался определить, куда он сбежал, но ограничился тем, что вытянул шею и проследил, как он скрывается в комнате. К его вящему удовлетворению, Оскар вернулся с фотоаппаратом – почти неудивительно. Замерев в дверном проеме и оглядев кухню, Оскар едва уловимо поморщился, но вскинул аппарат.

- Снимки выйдут так себе, - предупредил он.

- Я буду терзаться, - заухмылялся Генка, - страдать и ночей не спать, мучиться и переживать…

- Скорбеть, - подсказал Оскар, держа камеру наизготове. Генка сделал благочестивое лицо и повертел чайник. Оскар посмотрел на его руку и сделал первый кадр. Генка задержал руку, следя за Оскаром, но он уже вскинул глаза на Генку и тут же щелкнул затвором еще раз, очень уж его привлекли хитро прищуренные глаза и самодовольная ухмылка. – Голову к плечу.

- Скажи, а как ты пришел к твоему ремеслу? – легкомысленно поинтересовался Генка, послушно кладя руку на бедро и опираясь о стол.

- Не поверишь, детское увлечение, - рассеянно отозвался Оскар, переместившись к окну и напряженно следя за Генкой, который повернулся вслед за ним. – Кружки, курсы, отцовский ФЭД, все в комплекте. А ты?

- Случай. Друг пришел ко мне в больницу и спросил, нужна ли мне работа. – Генка сделал шаг навстречу, но Оскар скользнул в сторону.

- Не загонишь, - злорадно ухмыльнулся он, делая еще один кадр. – В больницу, говоришь?

- В больницу, - Генка пристально следил за Оскаром. Его ноздри напряглись, губы поджались, и он сделал еще один шаг.

- И как ты там оказался? – бархатным голосом спросил Оскар, настраивая объектив и краем глаза следя за Генкой.

- Бандитская пуля! – драматично воздел руки к потолку Генка, с наслаждением вслушиваясь в щелканье затвора. – Я пытался увернуться, но она оказалась быстрее.

Генка крался к Оскару, который застыл у стены, держа камеру наготове.

- Твоя самонадеянность? – с издевательской вежливостью поинтересовался Оскар, наклонив голову.

- Ну почему сразу самонадеянность? – Генка застыл, у него хватило наглости сделать обиженное лицо. Оскар скептически приподнял брови.- Она просто оказалась быстрее. Вполне себе объективно.

Оскар неторопливо поднес руку к горловине рубашки. Генка понятливо усмехнулся и неторопливо высвободил верхнюю пуговицу из петли.

- Чуть повернись, - выдохнул Оскар. – И как тебе работа?

Генка откинул голову, повинуясь невысказанному желанию Оскара, втянул воздух и застыл, позволяя сделать несколько снимков, а затем скользнул вперед.

- Бюрократия, дорогой. И жесткие рамки инструкций, - прожурчал он, пытаясь отвлечь его еще и голосом. Оскар вздрогнул, дернул ноздрями и отступил назад. – Никакой свободы творчества. Только преданное служение компании и железная дисциплина.

- И только вечером… – приглашающе начал Оскар, пятясь к окну.

- Только вечером, - интимно ворковал Генка, расстегивая еще одну пуговицу. – Только вечером я сбрасываю с себя ярмо наемной работы, высвобождаю свою нежную, ранимую и трепетную душу и открываюсь свободе.

- Какая драматичная история, - выдохнул Оскар, отступая. Генка неторопливо расстегивал рубашку, надвигаясь на Оскара. Тот уперся спиной в стену, продолжая снимать Генку. Тот сбросил рубашку и медленно положил руки на пояс джинсов.

- Бесконечно драматичная, - прошептал Генка и медленно поднял руки к аппарату. Бережно взяв его и отложив на подоконник, он приблизился к Оскару и прошептал: - Но вечер позволяет моей нежной и трепетной душе насладиться романтикой, восполнить иссякшие резервы и познать дзен.

- Например, ковыряясь в траве, которая сходит у некоторых за салат? – ехидно ухмыльнулся Оскар, берясь за джинсы и проворно расстегивая их. Генка положил руки ему на талию и забрался под джемпер, прижимаясь всем телом.

- Я согласен и на траву, лишь бы купаться в лучах твоих глаз, - прошептал он Оскару в губы.

- Я проверю это, накормив тебя исключительно травой, - тихо засмеялся Оскар, послушно поднимая руки и позволяя ему стянуть джемпер. Генка бросил джемпер на стул и осторожно поцеловал его.

- Не забывай, я отвечаю за завтрак, - произнес он в губы Оскару.

- О коварный, - усмехнулся Оскар, забираясь в его джинсы.

- Еще какой, - пробормотал Генка, обцеловывая его шею, плечи, грудь и спускаясь ниже.

Генка смотрел на безмятежно спавшего Оскара, приподнявшись на локте, и решался. Наконец он поднял руку и осторожно убрал волосы с лица, бережно обвел контур лица, задержался на скулах и осторожно коснулся губами губ. Время было раннее, но ему не мешало попасть домой, чтобы переодеться. Он помедлил еще немного, изучая его, и осторожно поднялся с кровати. Задержавшись на секунду у нее, Генка нагнулся за джинсами и пошел на кухню.

Локи радовался Генке, открывавшему клетку, куда больше, чем стоило ожидать, и охотно позволил вынуть себя из клетки. Он радостно обнюхал его лицо, время от времени пофыркивая, а затем начал издавать возмущенные звуки, похожие на щелканье. Генка невесело усмехнулся и опустил его на пол, глядя, как он рванул из кухни в спальню. Генка выглянул в коридор. Локи стоял перед дверью на задних лапках и недоверчиво трогал ее передними.

- Дай ему поспать, прохиндей, - тихо попросил Генка. – Идем, покормлю.

Локи подумал и после возмущенной тирады побежал на кухню.

Пить вчерашний чай на чужой кухне было непривычно, странно и неуютно. Генка следил за Локи, который уплетал завтрак, медленно жевал бутерброд и оттягивал тот момент, когда ему нужно было вставать и идти домой. Он выторговал себе у себя самого еще минуту, и еще, но наконец собрался и встал. Локи тут же подбежал к нему и встал на задние лапы, преданно заглядывая в глаза. Генка усмехнулся и покачал головой.

- Недаром, ой недаром тебя так назвали, зверек, - сказал он. – Пошли.

Локи стрелой метнулся к спальне. Генка открыл дверь в нее и вошел. Локи уже был на кровати, обнюхивая лицо Оскара, пофыркивая и тянясь к его носу.

- Дорогой, - ласково прошептал Генка, наклоняясь и осторожно гладя его волосы. – Пора вставать.

- Что за манерность с утра пораньше, - в полудреме пробормотал Оскар, переворачиваясь на спину и водружая Локи себе на грудь.

Генка засмеялся.

- Тебе не угодить. – Он медлил, не желая просто так уходить.

Оскар потянулся, зевнул и приоткрыл глаза.

- Доброе утро, - невнятно пробормотал он.

- Доброе, - согласился Генка. Оскар закрыл глаза. Генка вздохнул. – Мне пора. Я к тебе вечером заеду. Ты не против?

- М-м, не против, но я буду занят, - после паузы отозвался Оскар. – Как насчет пятницы?

- Я позвоню? – Генка поморщился, так ему не понравились непроизвольные просительные нотки.