Табия (СИ)

— Они? — на всякий случай спрашивает он у Нотта.

— Они, — кивает тот и, не торопясь, направляется навстречу.

Гарри резко оборачивается к Макнейру.

— Слушай внимательно, придурок, — понизив голос, быстро говорит он, — постарайся не забыть, что пока мы здесь, я — твой начальник.

— Ты мне не начальник, — упрямо фыркает Макнейр, и Гарри очень жалеет, что Риддл отправил с ним именно этого идиота.

— Отлично, скажи это министерским! — он разворачивается и идёт за Ноттом.

— Мистер Поттер, — ещё издали приветствует его седой худой чиновник в нелепой треуголке, — я — Кен Фарстон, начальник Департамента Магического Правопорядка. — Гарри пожимает сухую узкую ладонь и коротко кивает. — Мы уже установили барьер по периметру города, сюда никто не сможет проникнуть. Надеюсь, мы с вами сработаемся, — с дежурной улыбкой добавляет он.

— Да, если вы не будете нам мешать, — холодно отвечает Гарри. — Откуда начнём?

— Мы будем на площади, у арки, — немного растеряно произносит Фарстон. — А вы начинайте. Если мы вам понадобимся…

— Спасибо, мы справимся сами, — отзывается Гарри, краем глаза замечая, как многозначительно переглядываются Нотт и Макнейр. — Начнём с крайней правой улицы. Приступим, — бросает он и, больше ни на кого не обращая внимания, направляется к первому дому.

— Эй, Поттер, — шепчет Нотт, догнав его и склонившись к самому уху, — где ты так научился ставить министерских чиновников на место?

— Пообщайся с Фаджем с моё — не такому научишься, — усмехается Гарри и останавливается перед дверью.

Впрочем, назвать дверью полусгнившую покорёженную фанеру, едва прикрывающую вход, очень трудно. Гарри силится хоть что-то разглядеть сквозь самую крупную щель, но в доме темно и тихо.

— Ну, давай, эфенди, — подбадривает Марк, легко касаясь его запястья. — Пора за работу.

Гарри делает глубокий вздох и толкает фанеру, которая распахивается и повисает на огромных ржавых петлях. Он шагает внутрь и морщится: в нос ударяет затхлый запах плесени, немытого тела и мочи.

— Свет! — говорит он, полуобернувшись — тотчас раздаётся слаженное «Lumos», лучи от трёх палочек освещают просторную комнату.

Гарри делает несколько шагов вперёд и осматривается. Всё намного хуже, чем он предполагал: на обшарпанном полу и на остатках поломанной мебели лежат люди, которые начинают лениво ворочаться, стоит только свету потревожить их. Гарри насчитывает девять человек: две старухи, несколько женщин помоложе, один мужчина и двое детей непонятно какого пола, не старше десяти лет. Все они одеты в лохмотья и грязное, кое-как намотанное на тело тряпьё. У них худые, выпачканные грязью и сажей лица. Завидев нежданных гостей, кто-то прячется под сломанный диван с торчащими пружинами, кто-то заслоняется рукой от света и недовольно ворчит, кто-то, пошатываясь, поднимается на ноги.

От вида этих нищих, давно потерявших человеческий облик, и от страшной вони кружится голова. Гарри знает, что должен немедленно что-то сказать, но слова застревают в горле, а язык становится неповоротливым. Хочется выбежать на улицу, глотнуть свежего воздуха, но ноги словно впечатались в ветхий заплёванный пол. Из желудка поднимается тяжёлый ком, и Гарри боится, что его сейчас вырвет. Он на мгновенье зажмуривается, когда перед глазами начинают мелькать разноцветные точки. И вдруг тихий спасительный голос возвращает его в реальность:

— Давай, эфенди, не трусь.

Ему хочется огрызнуться, что вовсе он не трусит, но сил на это не остаётся. Поэтому он ещё раз обводит взглядом сквибов и, стараясь говорить твёрдо, произносит:

— Вставайте! На основании указа Министерства о зачистке территории Лидса, все вы подлежите немедленному выселению. Идите к арке, вас там ждут.

Одинокая пара, сидящая в углу, немедленно повинуется и, поднявшись с пола, не спеша идёт к выходу, но остальные не торопятся покидать насиженное место.

— Что вам от нас нужно? — скрипит сморщенная старуха, упирая руки в бока.

— Немедленно покиньте дом, — ровно отвечает Гарри, хотя внутри всё уже клокочет от злости непонятно на кого и дикого отвращения.

После его слов на ноги встают уже все остальные сквибы. Тихое недовольное ворчание постепенно перерастает в громкий возмущённый гул:

— Мы не уйдём!

— Это наш дом!

— Вы не имеете права…

— Вы нас выгоняете?

— Куда нам идти?! У вас нет сердца!.. Идите к чёрту!

От потока голосов, перерастающих в вопли, закладывает уши, и Гарри шире расставляет ноги, чтобы не упасть: комната плывёт перед глазами. Ему хочется заорать на этих тупых людей, но он сдерживается, не позволяя эмоциям взять вверх, потому что кроме злости и брезгливости появляется почему-то и жалость к несчастным бездомным идиотам.

— Если вы откажетесь уйти по-хорошему, мы применим силу, — негромко произносит он и, не выдержав, всё-таки закрывает глаза, чтобы не видеть недовольные грязные лица.

После его слов крики звучат с новой силой, и становится ясно, что просто так эти люди не уйдут. Гарри теряется, не зная, как ещё уговорить сквибов убраться, но, к счастью, в этот момент из-за его спины выходят Макнейр с Ноттом и вскидывают палочки. Голоса моментально утихают. Несколько секунд проходят в страшной мёртвой тишине. Вдруг один из мужчин делает резкий рывок вперёд и тут же получает в грудь Expelliarmus от небрежно взмахнувшего палочкой Нотта. Сквибы замирают, со страхом и непониманием глядя то на Пожирателей, то на Гарри, и наконец-то с неохотой бредут к выходу, не тратя времени на сборы: вещей у них практически нет. Упавшего сквиба подхватывают под руки, поднимают с пола и осторожно выводят из дома. Он с трудом переставляет ноги, зато не забывает грязно ругаться по дороге.

— Вы все ублюдки! Все вы! — доносится его голос уже с улицы. — Вы убиваете нас! Наш Министр — Фадж! Я убью вас, твари! Это мой дом!.. — и ещё много бессвязного бреда.

Когда голоса наконец стихают, Гарри делает то, о чём мечтал последние омерзительные минуты — не глядя ни на кого, вылетает на улицу, задирает голову и глубоко вдыхает свежий ноябрьский воздух. Тут же головокружение усиливается, и он упирается ладонями в стену, прикрыв глаза.

— Эй, эфенди, ты как? — слышится рядом встревоженный голос.

— Нормально, — отвечает Гарри, быстро кивая и с трудом сглатывая.

— Я думал, будет хуже, — усмехается Марк, и он медленно открывает глаза, чтобы убедиться, что стена перед лицом больше не заваливается.

— Да куда уж хуже? — бормочет он пересохшими губами. — Они просто… Они уже почти свихнулись.

— Я говорил не про них, а про тебя. Я боялся, что ты сблюёшь или в обморок хлопнешься.