While I'm Still Here (ЛП)

- Нет, я хотел, детка. То есть, я имею в виду, что я не решился бы на это ни с кем другим, но я боялся позволить произойти между нами чему-то подобному. Я просто хотел быть уверенным, что потом с тобой все будет хорошо. Я хотел знать, что мы не начнем вести себя друг с другом, как два незрелых идиота, что ничего не изменится.

Он потянул меня в объятия. Не смея сопротивляться, я подался навстречу, утопая в его руках. Его рубашка так приятно соприкасалась с моей щекой.

- Единственное, что не изменилось, - это то, что мы все еще лучшие друзья.

- Не говори так только потому, что я хочу это услышать.

- И все же. Я забочусь о тебе, ты мой самый лучший друг во всем мире. Я хочу доверять тебе полностью, Фрэнки. Просто я боюсь.

Я напрягся в его руках.

- Чего ты боишься?

Почему он, черт возьми, боится? Ведь не его сердце собиралось разбиться.

- Я лишь хочу знать, что мы, как и раньше, будем зависать друг с другом, что все будет так же легко и спокойно. Ты для меня все, и я боюсь тебя потерять. Особенно из-за чего-то подобного.

Мой пульс внезапно замедлился до нормального, а гнев вдруг испарился. Все мои отрицательные эмоции, казалось, исчезли в мгновение ока. Я значу для него все. Он боялся меня потерять. Может, все могло стать лучше.

- Почему ты должен меня терять? – пробормотал я, все еще не отрываясь от него.

- Потому что, возможно, я не… я плохо поступил с тобой. Я сделал тебе больно.

- Мне все равно.

Я чувствовал, как завибрировала его грудь под моей щекой, когда он тихо рассмеялся.

- Фи, я люблю тебя, ты знаешь? – он слегка отодвинулся, запуская руку в мои волосы.

Улыбнувшись в его рубашку, я почувствовал божественное облегчение, пронзившее мое тело вместе с дрожью от его прикосновения. И я наконец понял.

- Значит, все еще лучшие друзья?

- Черт возьми, да. Детка, я не хотел выглядеть в твоих глазах так, как будто мне плевать. Поверь мне, все далеко не так. Я просто не знал, как ты будешь чувствовать себя после всего этого, но ведь у нас все хорошо, правда?

- Да, - согласился я, чуть ли не сияя.

Я подумал, что мне наверно нужно пройти полное обследование, чтобы проверить, не страдаю ли я биполярным расстройством. Серьезно, я за несколько минут испытал равнодушие, гнев, ярость, а затем снова скатился до чувства любви. Разве это нормально?

- Ладно, я собираюсь в душ теперь. Присоединишься?

Отрицательно покачав головой, я закрыл глаза.

- Нет, я дождусь тебя здесь, спасибо. Я в порядке, - идея воспользоваться его мыльной мочалкой, которая до этого скользила по его обнаженной коже, заставила меня напрячься, несмотря на то, что я все еще был грязным. Я просто рад, что мы наконец все решили.

- Давай, пойдем со мной в душ. Ну, пожалуйста? – не унимался он, ко всему прочему еще и изобразив обиду на лице.

О боже.

- Джерард, я не буду с тобой мыться! – раздраженно, ответил я. – Черт, твои родители дома. Как ты думаешь, что они скажут, если увидят, как мы вместе выходим из ванной с влажными волосами? – Блять, да я бы не пошел с ним, даже если бы его родителей не было дома. Он уже достаточно видел мое тело, я не нуждался в очередной порции унижения.

- Фрэнки, я пошутил, - он протянул руку и похлопал меня по плечу. – Я скоро вернусь. Тебе нужно переодеться?

- Но я не могу надеть что-то твое, пока не приму душ… я испачкаю одежду.

- Не переживай об этом.

Сначала он бросил мне на кровать пару чистых боксеров. Я сразу же неловко отодвинул их от себя, краснея от мысли напялить на свое тело его личное нижнее белье. Недолго порывшись в шкафу, он достал из него джинсы и красную футболку - тот самый комплект, в котором он приезжал ко мне однажды в субботу. Я еле заметно улыбнулся. Неудивительно, что он дал мне именно эти джинсы, вряд ли собираясь носить их в ближайшее время. Он слишком дорожил своими чертовыми готическими очками и не хотел их терять.

Мне показалось, что он медлил с уходом, словно не решаясь что-то сказать. Давай, испорть мне праздник.

Нахмурившись, Джерард спросил:

- Я был слишком неуправляем вчера ночью?

Я потерял дар речи.

- Н-нет…

- Хорошо, - опустив взгляд, пробормотал он. – Почему ты не сказал мне остановиться?

- Что ты имеешь в виду? – мягко спросил я.

Он вел себя очень странно – я никогда не видел его таким раньше. Он то накрывал рот ладонью, то закусывал губы, как будто боялся продолжить.

- Я знал, что причиняю тебе боль… я видел по твоему лицу, что тебе не нравилось. Я не мог остановиться сам, потому что был слишком жадным… а ты, черт возьми, даже не сказал мне прекратить, хотя тебе было очень больно.

У меня перехватило дыхание, когда он резко поднял на меня взгляд, и я увидел скапливающие слезы в этих трогательных зеленых глазах.

Я тупо уставился на него, не веря тому, что я слышал и видел. Он тоже смотрел прямо мне в глаза, выглядя виноватым и потерянным, пока наконец что-то не щелкнуло во мне, побуждая сделать шаг вперед и обнять его.

- Джерард, я в порядке, правда. Только не плачь из-за этой ерунды, - я попытался выдавить из себя беззаботный смешок, чтобы как-то разрядить атмосферу и еще крепче обернул руки вокруг его талии. – Все было не так плохо. Честно. На самом деле моментами было очень даже хорошо.

- Ты такой сладкий, - прошептал он. – Я бы остановился, если бы ты сказал. Прости. Прости, мне так жаль, - он отстранился и, окинув меня быстрым взглядом, поцеловал в лоб, после чего взял свою одежду. – Я быстро, - добавил он, а потом вышел из комнаты.

Понимание того, что мы смогли выйти из столь тяжелого разговора, сохраняя прежние отношения, заставило меня еще больше любить Джерарда. Он действительно хотел быть моим другом, и теперь мы стали еще ближе, пусть и таким странным способом. Я знал, что могу доверять ему.

Я надеялся, что ему станет лучше. То есть я был в этом уверен – каждый раз, когда я был расстроен, стоило мне только принять горячий душ, как на смену беспокойству тут же приходило спасительное облегчение. Однако мне не нравился тот груз вины, который я непреднамеренно возложил на его плечи. Я больше не злился на него ни по одной причине, даже если он видел, что я страдал от боли, но все равно не остановился. Потому что теперь я знал, что он не поступил эгоистично, по крайней мере, он заметил, что причинял мне боль.

Улегшись на его кровати, я взял одолженные им вещи и прижал к груди, вдыхая их запах. Они едва пахли порошком и его собственным ароматом - минус сигаретный дым и дезодорант. Черт, наверно, я выглядел жутковато со стороны. Я надеялся, что в его комнате не была припрятана скрытая камера или еще что-нибудь в этом роде. О боже, а что если он наблюдает за мной прямо сейчас? Нет, успокойся. Этого просто не может быть. Иначе его родителям уже было бы известно о прошлой ночи…

Прошлая ночь. Святое дерьмо.

Я занялся сексом с Джерардом. Я больше не был девственником. Вчера вечером я, вечно ноющий гей, неудачник по жизни, занимался сексом. Наверно, теперь я не такой уж и лузер, раз у меня есть друг… особенный друг.

И чертовски несправедливо, что он уезжает, оставляя меня. В какой-то мере Джерард поступал так же, как моя мама. Он обещал, что будет заботиться обо мне, а в итоге все закончится тем, что он, как и мама, оставит меня в стороне. Почему все так поступают со мной? Почему я всегда оказываюсь за бортом? Я снова ставил под сомнение намерения Джерарда, даже сейчас, когда я был полностью убежден в том, что он действительно хочет быть моим другом.

После того как он уверял меня, что в последние месяцы я помогаю ему жить, помогаю пройти через все сложности, я начал думать, что возможно он просто использовал меня для того, чтобы менее болезненно провести оставшееся время до переезда. И если это на самом деле окажется так, то я знал, что больше никогда и никому не смогу довериться.

Я вдруг оказался перед необходимостью начинать учиться жить самостоятельно, потому что совсем скоро рядом со мной никого не будет. Два самых близких человека довольно ясно давали мне это понять. Я знал, что должен стать независимым от Джерарда и больше ни на кого не надеяться. Оставалось всего два месяца до момента, когда он навсегда уедет, и хотя он говорил, что нуждается во мне и моем присутствии рядом, все равно собирался сделать это, поэтому спрашивается, какого черта он не может прожить эти два чертовых ничтожных месяца самостоятельно.