Вишенка и одуванчик (СИ)

И я узнал, насколько чувствительными могут быть мои соски, если сначала их смять губами и долго терзать языком. Что если зубами сжать кожу там, где шея переходит в плечо — можно увидеть искры перед глазами. Что прикосновение к животу почти не чувствуется, зато если сжать бедра — я вскинусь, как от разряда. За всю свою жизнь принимающим я был всего два раза и не собирался повторять этот опыт, но Тэрон… Я не мог сопротивляться, его запах окутывал меня, лишал воли, пеленал, словно младенца. Все, на что меня хватало — это слабо трепыхаться, демонстрируя собственное мнение по этому поводу. А потом я оказался лежащим на животе, и все перестало иметь для меня значение. Я выл, скулил и грязно ругался, беспомощно царапая пол отросшими когтями, когда Тэрон добрался до моих хвостов, а потом и того, что было под ними. Я перепробовал, наверное, шлюх всех известных гуманоидных рас, но ни одна из них не осмеливалась на такую ласку. Непристойная, пошлая, влажная, грязная. Я чувствовал, как его язык раскрывает меня, и с какой охотой тело поддается. Стыд, ярость, возбуждение — кожа пылала от жара, став чувствительной настолько, что сводило горло. От трения о жесткий пол, пусть и накрытый остатками нашей одежды, член ныл и то и дело взрывался болью, и когда я, в конце концов, оказался на коленях, на мгновение даже выдохнул с облегчением. И тут же рухнул грудью обратно, утыкаясь лицом в собственные руки, чувствуя, как вламывается в меня чужая плоть. От резкой боли я взвился, и объятия Тэрона тут же превратились в тиски. Он держал меня сильно, неумолимо, не давая и шанса. Чувствуя себя бабочкой на иголке, я ерзал на его члене, позволяя ему проникнуть глубже, и только глухо вскрикнул, когда что-то внутри отозвалось вдруг на прикосновение ярким и сумасшедшим ощущением удовольствия. Я знал, что так бывает, но никогда не думал, что сам способен почувствовать это. В неосознанной попытке получить еще немного, я расслабился, обмяк и тут же услышал, как довольно урчит Тэрон за спиной. Отпустив меня и стиснув мои бедра, он начал аккуратно двигаться, увеличивая амплитуду и силу с каждым толчком. И когда снова задел ту же точку, вынудив меня хрипло застонать, отпустил себя. Я чувствовал, как ходит во мне чужая плоть, равномерно, сильно, резко, и не мог сдержать собственные стоны и вскрики. Пот заливал глаза, хвосты мели пол, а все, о чем я мог думать — чтобы Тэрон не останавливался, никогда. В ад сознание, мысли и сомнения. Я с ума сходил от наслаждения и просил, требовал еще, двигаясь навстречу, облизывая пересохшие губы и цепляясь за держащие меня руки. Я сходил с ума, но когда в шаге от освобождения Тэрон остановился вдруг и вышел, зарычал глухо и зло. И тут же оказался лежащим на спине навзничь, с раздвинутыми ногами и истекающей плотью. Вскинулся и напряжено застыл, когда Тэрон склонился к моему члену. Аккуратно обнял губами головку, чуть сжал, и я закричал от навалившихся разом ощущений. Горячий влажный рот терзал, лишал рассудка, и я кончил спустя пару секунд, даже не успев предупредить. Но Тэрон не отстранился, не поморщился, он выдоил меня досуха и только тогда отпустил. Отодвинулся каким-то странным движением, замер, прислушиваясь к себе, и вдруг закричал громко, болезненно, с отчаянной мукой в голосе. Рухнув на пол, он забился, мечась, а я только с ужасом наблюдал, как начало вдруг меняться его тело. Я привык к своей боли, видел чужую, но чем помочь сейчас Тэрону — не знал. А он словно… взрослел. За секунду на несколько лет. С ужасающим хрустом расширялась грудная клетка, раздавались плечи, удлинялись ноги. Он выл на низкой ноте, беспомощно царапая пол, то пытаясь встать, то снова падая. И вдруг затих. Замер, сжавшись в невероятно напряженный клубок и тяжело, со всхлипами дыша.

Я медленно выдохнул, заставляя себя пошевелиться, и подполз к дрожащему парню.

— Тэр… — коснулся удлинившихся волос и истерически хмыкнул. Какой из него теперь одуванчик… А потом распахнулась дверь, и стало как-то вдруг очень тесно. Я еще успел заметить сосредоточенное лицо отца Тэрона, но все остальное словно подернулось дымкой, когда мне под нос сунули что-то очень странно пахнущее. Я только и успел, что вскинуться, а затем провалился в темноту.

========== Часть 3 ==========

Такого отвратительного пробуждения я за всю свою жизнь не вспомню. Нет, физически все было отлично, ничего не болело, не ломило и не саднило. Но если бы память внезапно ушла в отказ — меня бы это вполне устроило. Ибо воспоминания вчерашнего дня были такими яркими, что хотелось зарыться под подушку, забив на гордость. И не то, чтобы меня сильно волновало, что меня поимел мальчишка меньше меня ростом и что в постельку меня уложили без моего участия. Просто собственная беспомощность всегда бесила. Слишком напоминала бурное детство. Хотя по меркам Лис я вообще еще младенец.

— Вишенка… — тихо-тихо вздохнули рядом, и я фыркнул, внезапно успокаиваясь. В конце концов, я жив, относительно здоров и даже лежу в тепле и на мягкой постели, так что еще надо. Отпустив подушку, уткнувшись в которую носом я провел двадцать минут с того момента, как открыл глаза, и страдая от жалости к себе, развернулся к Тэрону, сонное тепло которого ощущал слишком сильно. Улыбнулся, поняв, что это чудо позвало меня по имени во сне, и придвинулся ближе. В комнате стало светлее и я смог его наконец разглядеть после странной трансформации.

А он действительно изменился. И теперь рядом со мной лежал молодой парень ненамного старше меня, с рельефным торсом, широкими плечами, очень даже неплохой мускулатурой и, судя по длине ног, ростом с меня, если не выше. А вот лицо почти не изменилось. Разве что черты лица стали четче и резче, контур губ затвердел и волосы отросли. Вот уж точно — какой теперь из него одуванчик… Не утерпев, я протянул руку и провел кончиком пальца по его плечу и руке вниз до запястья. Тонкое, несмотря на все изменения. Переломить — не переломишь, но все равно тонкое. Качок из него вообще не очень получился. И к лучшему.

— Черри? — пока я занимался изучением, Тэрон проснулся и теперь смотрел на меня удивленно и настороженно. Я отодвинулся немного, дабы не смущать «новорожденного» и завилял хвостами, ибо рад был его видеть. На самом деле рад. Его «превращение» меня чуть до инфаркта не довело, так что повод для радости у меня действительно был.

— Привет?

Тэрон сморгнул, и тут же снова стал Одуванчиком. Очень переросшим одуванчиком, но кому какое дело.

— Привет, — он кивнул, зевнул, деликатно прикрыв рот ладошкой, да так и замер. Несколько секунд не двигался и, кажется, даже не дышал, а потом медленно-медленно опустил взгляд и откинул одеяло. Часто смаргивая, ощупал живот, бока, пару раз дернул за волосы с таким видом, что я не выдержал и закатился от смеха. Одуванчик тут же смущенно вспыхнул, завернулся в одеяло и сердито засопел, кидая на меня недовольные взгляды. Ох, и чудо же мне досталось…

— Что? — буркнул он, а до меня наконец дошло, что имел в виду его дражайший родитель под этим своим «присмотришь». Ибо если физически Тэрон таки стал альфой, то во всем остальном остался все таким же Одуванчиком. Не то, чтобы я был против, просто задницей чувствовал, что его непосредственность еще не раз «доведет до добра». С другой стороны, если мне отвели роль омеги, то кому еще из него альфу воспитывать, как не мне?

Так что, вместо того, чтобы закатывать явно ожидаемую истерику на тему «в кого вы меня превратили?» я, все еще пофыркивая, подполз поближе и вытянулся, нагло устроив голову у Тэрона на коленях, недвусмысленно подставляя шею и уши под ласку. Тот ошарашено сморгнул, но расслабился и даже погрузил пальцы в мою шевелюру. Я аж заскулил от удовольствия, жалея, что мурлыкать не умею. Но руки у Тэрона и правда были волшебные. Несколько секунд в комнате стояла блаженная тишина, а потом Одуванчик выдохнул:

— Прости.

…и всю дрему как рукой сняло. Правда, покидать его колени желания так и не появилось. Я только повернулся так, чтобы видеть лицо Тэрона.

— За что?